Последние опубликованные данные Росстата свидетельствуют, что с начала октября цены выросли на 0,91%, с начала года — на 6,28%. За 12 месяцев инфляция составила 7,97%. Месячную статистику мы получим чуть позже, но экономист может сказать уже сейчас, что т.н. текущие темпы инфляции превысят 12%. В сентябре этот показатель равнялся 11,3%, следует из комментария ЦБ РФ «Динамика потребительских цен. Сентябрь 2021 года». В начале года этот показатель в среднем составлял 7%. То есть темпы инфляции выросли в полтора раза.

Продукты, как заметили в Минэкономразвития, дорожают уже не так быстро, хотя годовая продовольственная инфляция достигла 10,58%.

Но это статистика. В глазах покупателей цены растут стремительно. Как отмечает ЦБ РФ в своем комментарии «Инфляционные ожидания и потребительские настроения. Октябрь 2021 г.», половина граждан оценивает инфляцию более чем в 16,3% — в два раза выше официальной оценки. При этом, как уточняет ЦБ, «…оценки ожидаемой инфляции в большей степени увеличились у респондентов без сбережений» — чем меньше денег, тем выше цены.

Кому поверить? «Особенности восприятия ценовой динамики таковы, что большее внимание обращают на себя товары и услуги с максимальным ростом цен. В 2021 г. оценки наблюдаемой населением инфляции росли быстрее индекса потребительских цен вслед за наиболее подорожавшими товарами и услугами», объясняют эксперты ЦБ.

Действительно,

Говядина стоит на 14,1% дороже, чем год назад, свинина — на 14,7%. Гречка достигла годового роста на 18,5%. Мука добавила к ценникам 10,6% в годовом выражении. Яйца стоят на 26,8% дороже, чем год назад.

Годовой рост цен на вермишель достиг 11,3%, на сахар — 13,6%, на огурцы — 60,5%, на помидоры — 58,8%. Больше всего прибавили в цене: картофель — на 74,1% и капуста — на 87,9% соответственно.

Стройматериалы лишь незначительно подешевели к осени: доски стоят на 68% дороже, чем в начале года; плиты ДСП — на 62,7%,

Телевизоры подорожали на 10,2% год к году, отечественные автомобили — на 15%, сигареты — на 17,2%. Бензин с начала года подорожал на 6,9% — вдвое больше, чем за тот же период 2020-го (все данные — по Росстату).

В общем, понятно, почему правительству поставлена задача «сдержать рост цен». Проблема только в том, что правительство вряд ли сможет это сделать, не обрушив основ российской экономики.

Люди и ценники

Ценники сами себя не переписывают — этим занимаются люди. Почему люди повышают цены на свои товары? Во-первых, потому, что хотят компенсировать свои издержки и заработать. А также потому, что уверены — на их товары, по этим высоким ценам, найдутся покупатели. Когда товаров мало, а денег много — цены будут расти. А если у меня нет денег, скажете вы? Возьми в кредит, говорит производитель, и купи. Больше кредита — больше денег — выше цены!

На этой несложной идее базируется нынешняя политика Центрального банка по повышению ключевой ставки. В самом упрощенном виде это работает так — повышая ключевую ставку, финансовый регулятор увеличивает цену кредита (теперь денег людям дадут меньше) и, одновременно, увеличивает привлекательность сбережений. Расчет здесь такой — вместо того, чтобы тратить деньги, люди захотят их сохранить и отнесут в банк — на рынке станет меньше денег, и производители будут вынуждены не увлекаться переписыванием ценников.

Но это, собственно, и все, что может сделать Центробанк. Более того, та же теория говорит, что

И, как сказал министр экономразвития Максим Решетников, выступая в Госдуме, «…восстановление в общем себя исчерпало, и сейчас экономика вышла на свою траекторию», добавив, что по итогам года ведомство ожидает роста ВВП на 4,2%, хотя предполагалось, что «он может быть выше».

То есть и правительство, и Центральный банк оказываются перед сложным выбором: пытаться ускорить экономический рост за счет увеличения кредита — значит рисковать ростом цен, который приказано «остановить».

Ставка на снижение спроса

Остановить рост цен? Но как? Запретить их повышать? А как тогда быть с прибыльностью предприятий? Кроме того, ограничение цен может обернуться тем, чего власти ни в коем случае допускать не хотят — дефицитом товаров.

В принципе, у властей не так-то много инструментов для регулирования цен. Можно, конечно, выплачивать компенсации производителям — в обмен на обещание не поднимать цены — так, как это пробовали делать весной, и результат, если честно, получился так себе.

Кроме того, говорят чиновники, российская инфляция в известной степени производная от инфляции мировой — цены растут везде, а что мы можем с этим поделать? Углеводороды, металлы и зерно сейчас в цене во всем мире — почему у нас они не должны дорожать? Потому что мы их производим? Важно не то, по какой цене мы их производим, а по какой цене мы их можем продать — почему производитель должен нести убытки в России, если можно дорого продать наше сырье за ее пределами?

Можно, конечно, выписать экономике радикальное лекарство — открыть границы для импортных продуктов. Во всем мире продовольствие тоже подорожало, но не в таких масштабах, как в России, и в любом случае увеличение предложения продуктов на рынке обернется снижением цен на них. Но этого власти делать не хотят — и не только потому, что «продуктовые контракции» — символ веры для начальства.

Допустим, снизятся цены на еду, чем это обернется для рынка непродовольственных товаров? Вы не поверите — опять ростом цен. То, что люди не потратили на еду, они потратят на потребительский импорт, то есть будут претендовать на валютную выручку, «заработанную» российскими сырьевыми экспортерами.

Поэтому правительство планирует действовать хитрее. Как сообщали «Ведомости», отраслевые министерства — Минпромторг, Минсельхоз и Минэнерго — уже построили эконометрические модели, описывающие зависимость стоимости определенных продуктовых групп на внутреннем рынке от глобальной инфляции. Пользуясь этими моделями, чиновники смогут оценить, как колебания мировых цен на товары будут влиять на российский рынок, — и тут уже действовать «точечно»: в одних случаях — снизить ввозные пошлины, в других — выплатить субсидии производителям. Разработку системы курировал вице-премьер Андрей Белоусов, человек, который очень хорошо разбирается во взаимосвязях между отраслями и умеет делать точные прогнозы.

Две отечественные экономики

Профессионалы в российском правительстве наверняка отдают себе отчет в том, что ключевые причины нынешней российской инфляции они устранить не в состоянии.

Первая причина роста цен, как ни парадоксально, это низкий уровень доходов людей (вместе с отсутствием перспектив их увеличения). Бедняк за все платит дважды.

Как это работает? Когда у людей снижаются доходы, они начинают искать на рынке более дешевые товары, ориентируются на скидки и «красные ценники». Но, с точки зрения производителей этих товаров, интерес людей к самому дешевому означает рост спроса на такие продукты.

Что в этом случае делает производитель? Правильно, повышает цены. А что производитель делает с товарами, на которые спроса нет? Правильно, отказывается от их производства. Вы обратили внимание, что, хотя полки магазинов по-прежнему завалены товарами (для тех, у кого есть деньги), ассортимент мало-помалу сокращается? Зачем продавать то, что не пользуется спросом? В этой модели исчезают в первую очередь товары для «среднего класса» — остаются товары для «богатых» и «бедных».

Но, с другой стороны,

Если он не верит в этот рост — ему нет смысла расширять производство.

Кстати, именно резким сокращением инвестиций академик Абел Аганбегян объяснял резкое — в разы (!) — торможение экономического роста в 2013 г. — и при этом в самых благоприятных условиях — «…небывало низкий уровень инфляции — 5,1% в 2012 г., минимальная ключевая ставка ЦБ (5,5%) и самые низкие в новой России кредитные ставки — в 2010–2013 гг. предприятия и организации страны заняли по низким ставкам на мировом финансовом рынке около $270 млрд, небывалую сумму!».

В статье «О необходимости планирования в новой России» («Вопросы политической экономии», № 2, 2021) Абел Аганбегян пишет, что причиной спада стало 25–30-процентное сокращение инвестиций в основной капитал за 2013–2015 гг. со стороны государственных инвестиций, в том числе по всем видам бюджета и крупных концернов, контролируемых государством… и крупное сжатие инвестиционного кредитования основного капитала со стороны государственных банков, имеющих основные активы… — вразрез с заданиями Указа президента РФ от 7 мая 2012 г. о переходе к форсированному росту инвестиций и повышению их доли с 21% до 25% в 2015 г. и 27% в 2018 г. Все было сделано наоборот — доля инвестиций в ВВП сократилась на 17%…»

То есть приказано было увеличить инвестиции, а вместо этого государственные люди стали их сокращать — видимо, что-то знали о действительных, а не мнимых намерениях государства. В свою очередь, сокращение инвестиций не могло не обернуться недостатком производимых товаров — а там, где не хватает товаров, там будут расти цены.

Другая причина роста цен — это существование на территории РФ «двух экономик». Одна из них — «экспортно-сырьевая», в которой все так хорошо, как только может быть — только за III квартал 2021 года российская экономика получила максимальные за последние восемь лет $134,9 млрд экспортных доходов — на $19,8 млрд больше, чем кварталом ранее, и на 70% выше суммы того же периода 2020 года. Другая — «потребительская», которая предоставлена самой себе.

Обе эти экономики требуют разной денежно-кредитной политики, сказал бы нобелевский лауреат Роберт Манделл, автор теории оптимальных валютных курсов. Одной экономике нужна дорогая национальная валюта, другой — дешевая. Для того чтобы развивать сырьевой экспортный сектор, нужен дешевый рубль и низкое потребление людей — чтобы сделать низкими издержки этого сектора внутри страны. Чтобы развивать «потребление» людей — нужен дорогой рубль, чтобы покупать высококачественные товары.

Экспортеры сырья как бенефициары инфляции

Но как же «импортозамещение» в потребительском секторе, которое нам обещают много лет? Никак. Чтобы построить современное производство потребительских товаров, вам нужна валюта, чтобы купить новые станки и технологии, и высокий спрос на вашу продукцию. То есть — высокий уровень потребления. Интересы «сырьевой» части российской экономики с точки зрения курса национальной валюты находятся в противоречии с интересами «потребительской» части. Одной части экономики нужен «дорогой рубль», другой части — «дешевый рубль». А дешевый рубль — это и есть инфляция.

Российский агропроизводитель, повышающий цены, в этом смысле «играет» скорее на стороне «сырьевого сектора» — как бы на словах ни сердилось начальство на агроолигархов. Чем больше мы тратим денег на еду, тем меньше у нас остается на потребительский импорт. Тем больше валютной выручки остается в руках «сырьевого сектора». Кстати, потребительский импорт в этой модели тоже дорожает — раз он закупается в меньших объемах, значит, он стоит дороже.

Как разделение экономики работает на практике?

Запасы валюты у российского корпоративного сектора на 1 октября 2021 года достигли $175,2 млрд и стали рекордным с лета 2016 года, следует из опубликованной статистики Центробанка.

Валютная выручка от экспорта сырой нефти выросла в 1,5 раза год к году, от экспорта нефтепродуктов — вдвое. Экспортные доходы «Газпрома» превысили прошлогодние на 152%.

Экспорт металлов и сельхозпродукции в III квартале принес $72,9 млрд долларов — на четверть больше, чем кварталом ранее.

Профициты торгового ($56,8 млрд) и платежного ($40,8 млрд) баланса стали рекордным за всю историю статистики ЦБ (с 1994 года).

Куда идут эти деньги? Быстрый рост стоимостного объема экспорта лишь частично компенсировался увеличением импорта товаров, уточняет ЦБ РФ. То есть товары за рубежом мы не покупаем. Валюта уходит в резервы за счет интервенций Минфина и ФНБ или возвращается за рубеж в виде вывоза капитала — $65 млрд за последние 12 месяцев (рекорд с 2014 года).

Это, конечно же, полный успех правительственной политики — не разговоров про «индикаторы» и «нацпроекты», а настоящей политики — «все, что можешь, — вывози, что не можешь вывезти — спрячь, а что не можешь спрятать — охраняй».

Олигархи должны быть благодарны людям, разделившим экономику страны на две части — «государственно-экспортную» и всю остальную. Впрочем, они это и так прекрасно понимают. А мы оплачиваем это разделение — ростом цен.