«Меня водили к четырем экзорцистам. Первый раз — в Грозном летом 2018 года. Я не ожидал, что там занимаются изгнанием джиннов на полном серьезе. Это было большое здание, похожее на мечеть, окруженное охраной. Мулла возмутился, что я одет и выгляжу как парень. Заявил родителям, что по шариату меня полагается убить, так как я вероотступник. Мама сразу заплакала».

Рассказ трансгендерного юноши Ибрагима (имена большинства героев изменены из соображений безопасности) — один из череды многих. Регулярно в различных регионах России гомосексуальные и трансгендерные люди подвергаются конверсионной терапии — антинаучным методикам, направленным на возвращение в «традиционное русло» сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Грубо говоря, речь идет «лечении гомосексуальности».

При этом предмет «лечения» отсутствует: в 1990 году Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) исключила гомосексуальность и бисексуальность из списка психических расстройств. Три года назад таковым перестали считать и трансгендерность, то есть несовпадение гендерной принадлежности человека с полом, определенным при рождении.

Можно ли вылечить то, чем не болеют? Можно, если за это кто-то готов платить, говорят многочисленные знахари. При этом далеко не всегда речь о религиозных или магических опытах. Исследование, которое провел Московский комьюнити-центр ЛГБТ+ инициатив, доказывает: в целом ряде лицензированных медицинских учреждений, в том числе государственных, оказывают платные услуги конверсионной терапии. Где-то они завуалированы под психологическое консультирование или психиатрическую помощь, где-то до сих пор можно прочитать диагноз «гомосексуализм».

Конверсионные, или репаративные практики, широко распространенные в середине прошлого века, осуждаются официальной медициной. Всемирная медицинская ассоциация и Всемирная психиатрическая ассоциация считают репаративную терапию опасной для здоровья, неэффективной и антинаучной, а участие врачей в подобных процедурах — неэтичным. В 2016 году Всемирная психиатрическая ассоциация (членами которой являются, в частности, Российское общество психиатров и Независимая психиатрическая ассоциация России) объявила, что врожденную сексуальную ориентацию изменить невозможно.

Молитва и пост

Практика «коррекции» сексуальной ориентации религиозными методами широко распространена на Северном Кавказе — об услугах по изгнанию джиннов, предоставляемых в так называемых центрах исламской медицины, рассказывают ЛГБТ-беженцы.

Обряд изгнания джинна чеченка Луиза описывает так: «Они заводят в комнату, накрывают простыней. Глаза нельзя открывать. В большой комнате находится много мужчин. Огромные колонки, из которых звучит Коран. Перепонки лопаются, настолько это громко. И он [«целитель»] ходит, и все это время ты должна лежать, глаза закрыты. Он ходит и в любой момент может палкой ударить. Рядом благо мама была и предупреждала, чтобы он меня палкой не бил. А других девочек он бил палкой, тех, кто дергался. У них там рука дернулась или нога. Тыкали этой палкой сильно в живот. Ну, типа чтобы джинн вышел, чтобы он зашевелился или дал о себе знать. Было страшно. Потом привели еще одного. Это уже индивидуально происходило. Меня посадили, в рот дули. У него ужасно изо рта пахло. Он какие-то ритуалы делал, чтобы посмотреть, есть во мне джинн или нет».

Изгнание джиннов — обыденность Северного Кавказа последних лет. Средневековые практики помогают найти простое объяснение тому, что не укладывается в привычный образ жизни: неповиновению домашнему насилию, попыткам эмансипации, гомосексуальности.

Ибрагим вспоминает свой визит в исламский центр: «Там был большой зал, набитый женщинами. Меня заставили надеть платок. Мулла читал Коран. Женщины стонали, дергались, рычали, а я сидел с мамой и с ужасом наблюдал. Пришлось прикинуться, что у меня началось недержание от тревоги. Мама сама была в шоке.

Вдавил мне ногой в ребра и начал читать Коран. Предупредил, если у меня появятся боли в животе и начнут затекать части тела — значит, это порча. Я боялся рукой пошевелить».

…Дэниз — трансгендерная женщина родом из Дагестана — заходит в съемную квартиру в обычном московском дворе. Она ждет муллу-экзорциста. На сайте он обещает за умеренную плату помочь при душевных недугах. Дэниз волнуется — боится, что мулла сделает ей больно. Она добровольно участвует в эксперименте, в ходе которого волонтеры на себе испытывают различные конверсионные практики, проверяя рассказы пострадавших и собирая доказательства. Однако молодой мужчина оказывается лоялен к особенностям пациентки. Почитав Коран и потыкав ручкой ей в пятку, джинна в Дэниз он не находит, а напоследок дает совет эмигрировать в Европу и там найти свое счастье. А еще с неподдельным интересом ощупывает ее растущую на гормонах грудь. За сеанс мужчина берет 3 тысячи рублей. Он не считает трансгендерность бесовщиной и просто зарабатывает деньги. Деньги — главное звено мистических практик.

«Здесь продается Христос»

«Моей матери это обходилось в сумму не меньше 50–70 тысяч рублей. Это от возможностей зависит, смотря сколько человек зарабатывает, обговаривается индивидуально, выглядит как пожертвование», — рассказывает Василий, который несколько лет прожил в реабилитационном центре в Ковдоре Мурманской области. Центр работает под эгидой Церкви христиан веры евангельской, организация получает поддержку от норвежских единоверцев, практики центра по реабилитации наркозависимых и алкоголиков отмечались как успешные.

То, что в центре берутся «исправлять» сексуальную ориентацию, не афишируется.

«Это выглядело так: нет никаких телефонов, мне не позвонить матери и не сказать, что происходит. Мы были полностью в их власти. У них все идет от одного: ты такой, потому что тебя кто-то изнасиловал или у тебя проблемы с родителями с детства были. Но я не помню, чтобы у меня были проблемы с матерью или отцом. Мы садились по кругу, общались, ничего нельзя было утаивать. Они считают, что это детские травмы, надо помочь залечить их. У меня группа инвалидности, и они сказали: «Ущемленный жизнью». Но я никогда таким себя не чувствовал.

Там были только мальчики и одна трансгендерная персона. Одномоментно могло быть три гея, могло быть 25 человек».

В прошлом году Василий, уже будучи совершеннолетним, смог покинуть центр при помощи подруги. Он уехал в большой город и больше не общается с матерью. Когда он рассказывает о своем опыте, у него на глазах появляются слезы. Говорит, что не хочет, чтобы кому-то еще пришлось пройти этот путь.

Волонтер Александр созванивается с московскими проповедниками, на которых вышел через Василия, и сообщает, что он гей. Ему берутся помочь «исправиться». Жена пастора Ольга объясняет, что церковь — как сетевой маркетинг: «Они тоже поднимают лидеров. То есть они поднимают того человека, который продает. Это продукт. А здесь продается Христос».

Через некоторое время Александра направляют в Ковдор. Центр находится в 57 км от города по лесной дороге. У ворот охрана. Телефон забирают. «Позвоним маме и скажем: медведи съели», — шутит «наставник Петр». И добавляет, что в мирской жизни «пленных не брал». Петр предлагает «заменить влечение к мужчинам влечением к Христу» и строго не велит признаваться, что Саша гей. Дотошно выясняет материальное положение семьи и предлагает после окончательного исправления остаться в Ковдоре, пообещав трудоустроить на горнодобывающий комбинат.

Лечение в основном состоит в трудотерапии. На дверях, включая санузлы, нет замков, подъем и отбой по команде, прогулки и молитвы по расписанию. Через несколько дней волонтер под благовидным предлогом покидает центр. В машине делится: тягостное чувство, нарастающее ощущение вины (когда за обедом соседи не едят, сообщив, что будут поститься за его грех), полная невозможность приватности и ужас навязчивых мыслей, что здесь его бросили. Несмотря на добровольность и осознанность эксперимента, Саша нуждается в помощи психолога.

Когда мы порядочно отъезжаем от Ковдора, он выходит из машины, смеется и говорит, что только сейчас осознал, что снова на свободе.

«Нас не выпустят, пока мы «это» не сделаем»

Ярослав, г. Москва: «В 15 лет родители узнали о моей ориентации. Отвели к психиатру, но он сказал, что все хорошо, и им сказал, что надо принимать сына. Родители накинулись на него… Потом отвели в государственную клинику в Москве. Там был другой психиатр, который сказал, что я извращенец. Полтора года примерно он консультировал меня и моих родителей. Он давил, говорил, что я должен отказаться от своей ориентации, но я помнил, что первый врач мне сказал, и это, наверное, помогало. Этот убеждал, что я обязательно заболею СПИДом. Он ходил с родителями и со мной в разные клиники делать анализы, сам забирал результаты. При этом заставлял меня там всем врачам, персоналу говорить: «Диагноз — «гомосексуализм».

Результаты анализов мне не показывали. Он выписал мне таблетки. Упаковок от лекарств я не видел, не знаю, что это было.

У нас была соседка такая, асоциальная. Ее привели родители. Нас закрыли в комнате и сказали, что не выпустят нас, пока мы «это» не сделаем. Я забился в угол. Психиатр исчерпал все свои возможности… Потом я видел его, он рекламировал средство для потенции».

Услуги «настоящей» медицины в случае с конверсионной терапией не менее травматичны, чем визит к экзорцистам. И не менее бессмысленны. В распоряжении «Новой» имеется, например, справка, выданная в 2020 году в симферопольском психоневрологическом диспансере. В ней указано, что пациент состоит на учете с диагнозом «смешанное расстройство личности, гомосексуальная ориентация». Если первая часть диагноза соответствует классификации болезней, то вторая антинаучна — такого заболевания ни в мировой, ни в российской номенклатуре нет. В одной частной крымской клинике пациента предлагали лечить с помощью электросудорожной терапии.

Ибрагим, которого родители «лечили» у четырех исламских экзорцистов, в итоге оказался в ростовской частной клинике. В надежде получить справку о транссексуализме (она позволяет сменить паспортный пол) и под влиянием матери он подписал добровольное согласие на госпитализацию.

Ибрагиму назначили ряд препаратов, список которых имеется в распоряжении редакции. Эффект от их комплексного приема молодой человек описывает так: «Я лежал там с января, и буквально за полтора месяца начал меняться, тупеть и стремительно набирать вес. У меня начались расстройства памяти, мышления, личности и сильные вкусовые галлюцинации. Бывали вспышки суицидальных мыслей. Я стал очень послушным, плаксивым. Вел себя как ребенок, не понимал, что со мной делают.

К маю у меня тряслись руки и голова ватная была. Я не мог сам купаться, меня мама купала. Врач говорил, что это все побочки и надо продолжать лечение. Осени дома я почти не помню и зимы тоже. Плохо помню, что я делал. Я лежал как овощ и даже не мог самостоятельно пить кучу препаратов. В процессе этого лечения мы платили деньги. Это стоило 2500 рублей чуть ли не каждую неделю и потом реже. Сначала внесли 70 тысяч».

После того как по совету сестры Ибрагим начал отказываться от приема лекарств, его самочувствие улучшилось. Он покинул родной город и начал систематически заниматься у психолога. До этого в ростовской клинике ему предлагали лечение с помощью инсулиновой комы.

«У сумасшедших нет прав»

Рассказывает трансгендерная женщина Юлия: «Зимой в 2004 году я к нему попала. Это такое полутюремное здание рядом с Садовым кольцом. Там пропускной режим жесткий, коридоры закрываются. Он меня встретил на проходной и сразу бодренько начал расспрашивать, что и как, и я ему сразу призналась в своих желаниях и особенностях. Я шла с открытым сердцем в надежде, что он поможет. Но он сразу огорошил: «Ты что? Хочешь быть пидорасом, которому бутылки в жопу засовывают?» Для меня это был шок, что доктор психологических наук может разговаривать как уголовник. Он сказал: «Я тебя буду лечить. Ты что, хочешь себе половые органы отрезать? Хочешь стать кастратом? Хочешь стать инвалидом? Хочешь стать социальным изгоем?»

Психотерапия заключалась в запугивании и внушении чувства вины: «Ты никакая не женщина. Ты просто гей какой-то, который хочет, чтобы его трахали. Ты извращенец, который любит носить женские тряпки, и твоя жизнь кончится плохо». Вся конверсионная терапия была основана на страхе. Было тяжело. Это стигма, тебя считают сумасшедшим. А у сумасшедших нет прав. Страх, что ты теряешь статус человека и с тобой можно сделать все что угодно. Самое большое его преступление — он меня убедил и заставил ненавидеть и презирать саму себя».

«Воспитывая в себе мужика» по совету доктора, пациентка (тогда — биологический мужчина) вступила в брак, стала практиковать домашнее насилие и примкнула к «Мужскому государству» (организация признана экстремистской). И продолжила лечение у череды психиатров: «В чем подлость их всех — они берут деньги, они обещают результат. Они знают, что не могут помочь, и когда видят, что пациенту совсем хреново, пытаются избавиться от него». Стоимость каждого приема составляла 5–6 тысяч рублей.

В итоге Юлия случайно попала на прием к клиническому психологу, после курса занятий с которым приняла себя как женщину, получила справку для смены документов и начала гормонотерапию. После этого депрессии ушли.

Я звоню нижегородскому психиатру Яну Голанду, интересуюсь его услугами как потенциальная пациентка. Он считается самым известным в стране практиком конверсионной терапии. По телефону доктор уверенно гарантирует результат: «Есть пациент, страдал гомосексуализмом, теперь обращается с другой проблемой — не может выбрать из нескольких женщин. Девочка в детстве с папой в гараже ремонтировала «москвич», потом начала стричься как парень, усы наклеивать, ходить вразвалочку. Планировала операцию, но была направлена ко мне. Отрастила волосы, надела цацки, испытала первый оргазм с мужчиной. Замужем, двое детей. Гомосексуалами не рождаются, а становятся. У меня 8 транссексуалов и 82 гомосексуала прошли курс терапии. Обычно я новичкам показываю видео: какими мои пациенты были — и чего достигли». За первичный прием доктор просит 7 тысяч рублей.

«Ситуация, когда медицинские работники пытаются лечить что-либо, что не является расстройством, неэтична, а принцип «не навреди» обязывает не предлагать лечение, которое признано неэффективным или направлено на получение недостижимых результатов. По этим и другим причинам Независимая группа судебных экспертов Международного совета по реабилитации жертв пыток — группа ведущих международных специалистов в области судебной медицины из 23 стран — заявила, что предложение «конверсионной терапии» является одной из форм обмана, ложной рекламы и мошенничества», — говорит Валентина Лихошва, кандидат психологических наук, правозащитник, автор исследования о конверсионных практиках в России.

Она добавляет: врачи, к которым с запросом о лечении гомосексуальности обращались волонтеры, могли предположить у них единственное состояние, при котором современная наука рекомендует психотерапевтическую помощь, — желание смены ориентации. Потому что острое желание изменить то, что что изменить невозможно, само по себе требует помощи медиков. Возникает такое состояние, называемое эгодистонистической половой ориентацией, как правило, при наличии других психических нарушений. Но вместо психотерапии, показанной при таком состоянии, людям предлагали самые разные по цене и методике варианты исцеления «от гомосексуализма».

«Я пришла, а там психолог с эрекцией»

Лишь двое из полутора десятков психотерапевтов и сексологов отказались лечить несуществующие болезни. Остальные были готовы заработать (все это подтверждено аудиозаписями, которыми располагает редакция). Например, в ростовском центре «Надежда» доктор заявил волонтерке, что мужчины становятся геями, так как «страшнее бабы зверя нет», и посоветовал зарегистрироваться на «Мамбе». Анонсировав лечение нейролептиками и НЛП-практиками, добавил, что в его клинике стационарно лечится 14-летняя девочка, которая «декларирует свою принадлежность к ЛГБТ». А московский гипнолог даже не понял, что в транс пациентку не ввел, и вещал, что беды коренятся в печальном опыте предков. Весь этот двухчасовой балаган обошелся в 15 тысяч рублей. Клиника имеет лицензию Минздрава.

Опыт предков волнует и контактерку с внеземными цивилизациями из воронежского центра «Кассиопея». Центр стал самой диковинной точкой исследования.

Волонтеру Наташе «Высшее «Я» голосом медиума Надежды заявило, что беды ее пройдут после 21-го «духовного свидания» с этим самым «Я», а также после обучения в «Кассиопее».

В Коломне слепая «провидица» рекомендовала одной из наших героинь ежедневно в 22 часа жечь перед открытым окном листья березы в чашке со спиртом. А семейство «психологов» из Мытищ, которые рекламировали «помощь при транссексуальности», оказались свингерами: «Я пришла, а там психолог в халате на голое тело с эрекцией, жена голая, предложили бухнуть…»

Большинство ученых считают, что конверсионная терапия ухудшает психологическое состояние пациента, приводит к депрессии, посттравматическому расстройству и увеличивает риск суицида, а в ряде случаев может быть приравнена к пыткам. Но средневековые методы борьбы с непохожими в России все еще более востребованы, нежели доводы науки. Конверсионная терапия не запрещена. Хотя платное лечение несуществующих болезней, фальсификация диагнозов и нанесение травмы пациенту могут быть расценены как нарушение условий лицензии или даже как мошенничество.

Однако пострадавшие крайне редко готовы обращаться за помощью к государству и вновь переживать случившееся. Когда тебя годами убеждают, что ты прокаженный, нелегко заявить в полицию на истязателя, тем более облеченного статусом специалиста. Государство же эта серая зона интересует, кажется, даже меньше, чем домашнее насилие. Дело темное, семейное, личное… В прошлом году СК отказал в возбуждении дела беженке из Чечни, заявлявшей о госпитализации по поводу гомосексуальности и издевательствах со стороны родных.