В Швеции на 100 глухих приходится 10 таких специалистов, в Финляндии — 30, у нас на тысячу человек — трое. Тогда как, по оценкам ФМБА (федерального медико-биологического агентства), нарушения слуховых функций наблюдаются у 13 миллионов россиян.
Фото: РИА Новости
В Железногорске и Железногорском районе Курской области всего 78 жителей с инвалидностью по слуху. До ста чуть-чуть не дотянули. Ни врача-сурдолога, ни сурдопереводчика у них нет. Никого. Нужны — звоните в региональное отделение Всероссийского общества глухих, в диспетчерский центр, который пока еще есть, но, как говорят инвалиды, скоро его передадут органам социальной защиты населения — «и больше у нас видеосвязи ни с какими специалистами не будет».
62-летняя Раиса Крюкова перед встречей с журналистом была у врача в поликлинике, у нотариуса в бюро и у кассира в магазине. Без переводчика. Читать по губам женщина-инвалид не смогла — все и везде носят медицинские маски.
— Рассказываю доктору: у меня плечо болит, она не слушает: «Что вы там бормочете?» Продавец усмехается и поворачивается спиной. Для нас пандемия коронавируса стала дополнительным стрессом, — жалуется Раиса Ивановна. — Невозможно общаться с людьми. Два варианта: писать на бумаге, но наши слова и строчки не каждый разберет, или звонить в Курск в попытках найти сурдопереводчика, только связь отвратительная, видео не работает.
Раиса Крюкова описывает свои мытарства с помощью Ольги Дмитренко — молодой женщины, добровольно вызвавшейся помогать глухим. За свой счет она учится на курсах в Санкт-Петербурге и периодически выезжает для поддержки к 10 инвалидам. По ее словам, письменно общаться с окружающими глухие не могут: попробуй свяжи в предложение их разорванные «врач… послезавтра… идет… 11 часов… талон». И это простейший пример. Бывают конструкции и посложнее.
С нотариусом еще хуже — по прошлогодней инструкции Минюста России, «инвалида по слуху должен сопровождать человек, который может объясняться с присутствующими и удостоверять своей подписью, что содержание доверенности, заявления или иного документа соответствует воле обратившегося лица».
Где искать сурдопереводчиков, если даже крупным городам их не хватает? В Курской области 7200 человек, страдающих от заболеваний органов слуха с учетом поздно оглохших, в услугах специалистов РЖЯ (русского жестового языка) нуждаются 3500 из них.
Несколько месяцев назад в Железногорске произошла трагикомичная история: глухонемой мужчина повздорил со своей соседкой. В их конфликте поочередно разбирались полиция и суд.
На гражданском процессе инвалида должен был сопровождать сурдопереводчик, однако его не нашли. Человеку предложили читать по губам — следить за артикуляцией участников заседания. Он не возражал, только из-за пандемии все в зале надели маски — что тут прочитаешь?
Чтобы отстоять конституционные права ответчика, в город приезжали представители регионального отделения Всероссийского общества глухих.
И таких ситуаций в период пандемии много: каждый поход в торговый центр, аптеку или домоуправление приводит к ЧП…
Раиса Крюкова — глухая от рождения. У ее мамы и папы было 9 детей, у двоих — проблемы со слухом. Раиса Ивановна в молодости работала швеей, благодаря чему ее пенсия немного выше, чем пособия ее коллег по несчастью: Крюкова живет на 11 тысяч рублей в месяц, они — на 7‒8 тысяч. Якобы в советское время на каждом крупном предприятии был сурдопереводчик. В Железногорске тоже числился — «на заре 2000-х, но ушел из-за низкой зарплаты». Раньше здесь и отделение ВОГ существовало — не больше пяти лет. Сегодня ничего не осталось.
Глухие люди говорят руками и слышат глазами. Чтобы общаться с окружающими, им нужны специалисты, владеющие языком жестов. В России таких очень мало. Еще несколько лет назад было меньше полутора тысяч. Теперь ВОГ заявляет о нехватке 4 тысяч.
— У нас, в Черноземье, как и в других регионах, сурдопереводчики получают 12‒14 тысяч рублей в месяц, максимум — 17 тысяч. А у людей дети, семьи, кредиты… Вот и уходят, — называет причины проблемы председатель Курского отделения ВОГ Александр Качергис. — Из-за негарантированной заработной платы, непродуманного механизма финансирования. На переводы русского жестового языка области выделяется 2 млн 40 тысяч рублей в год. На 3500 инвалидов. Около 600 тысяч рублей уходит на налоги. Раньше каждый нуждающийся мог прибегнуть к помощи переводчика на 40 часов, с марта 2021 года — на 84 часа. Но это не означает, что нам изменят финансирование. Оно останется прежним.
Фото: Кирилл Кухмарь / ТАСС
Нет единого подхода к расчетам. Пропорционально численности инвалидов деньги не выделяют, на карты реабилитации не смотрят. Сурдопереводчик — эксклюзивная профессия: в нашей стране золотодобытчиков больше, чем сурдопереводчиков. Я с министрами общался, выступал на разных уровнях — бесполезно.
У сурдопереводчиков до сих пор нет единого государственного стандарта профессии. По сути, они и социальные работники, и переводчики. Тем не менее к труду соцработников их не приравнивают…
В России мало учебных заведений, занимающихся профессиональным обучением специалистов, понимающих язык жестов. В мегаполисах отделения ВОГ все чаще прибегают к помощи волонтеров. В Железногорске есть единственный доброволец — Ольга Дмитренко. Никто ее не искал, ни к чему не привлекал, вступить в волонтерское движение не предлагал, затраты на обучение не оплачивал. Она сама по собственной инициативе стала изучать язык жестов и периодически помогает десяти глухим.
— Началось все с того, что 5 лет назад я увидела инвалидов по слуху на улице. Заинтересовалась, как люди живут без звуков в мире, который ими переполнен. Учусь в Питере. В крупных городах у глухих есть театры, кафе, разные сообщества. В Железногорске, да и в других населенных пунктах нет ничего. Большой мир отвергает глухих, и они уходят в свой — закрытый для посторонних, — рассуждает Ольга. — Никто не хочет ими заниматься. В одной из ближайших деревень Железногорского района живет мужчина с проблемами слуха. И ни один из его соседей не знает, кто он, что он и как его зовут. Живет на отшибе десятки лет. Такое у людей отношение к глухим. И к переводчикам тоже. Нет должного уважения к их труду.
В России катастрофически не хватает количества часов, доступных глухим. В Швеции и Финляндии ограничений на услуги переводчиков нет. А у нас даже в мегаполисах специалисты справляются с обработкой всего 70‒80% поступающих запросов.
— В областной центр за переводчиком не поедешь — расстояние 110‒120 километров. Звонишь в диспетчерский центр. Там то занято, то человека на месте нет, — продолжает Раиса Крюкова. — Кругом проблемы. В данный момент, например, инвалиды пишут письмо в Москву — в министерства — о том, чтобы им перестали ставить III группу по слуху — она рабочая и поэтому малооплачиваемая, а вакансию с ней не найдешь — компании и предприятия нас не берут, боятся ответственности. Многие глухие не могут трудоустроиться и сидят дома с минимальными пособиями. Но это дело второстепенное, главное — с сурдопереводчиками разобраться. Нам без них никак.
