Вроцлав — симпатичный, нарядный город, его старинный центр аккуратно отстроили после военных разрушений, восстановив все фасады (но, конечно, не то, что за ними). Погуляв немного, замечаешь странность: на центральных улицах почти нет памятников. Лишь кое-где виднеются скромные бюсты и мемориальные доски в честь заслуженных поляков, и еще у самой ратуши стоит странный монумент комедиографу XIX века Александру Фредро (кто-то, возможно, помнит его пьесу «Дамы и гусары») — странный, потому что Фредро всю жизнь работал совсем в другом городе, Лемберге, ныне Львове.

Общую причину легко было угадать, а экскурсовод Матеуш рассказал подробности.

немецкое население изгнали на запад, а на смену ему стали приезжать поляки, особенно те, кого советские власти выселили из восточных областей Польши, присоединенных к СССР. Они убрали с городских улиц все знаки, напоминавшие о немцах, и на их место нужно было поставить что-нибудь другое — и вот городские власти, созданные еще до взятия Бреслау Советской армией (новоназначенный мэр несколько месяцев ждал, когда сможет въехать в свой город), перевезли сюда памятник Фредро из Лемберга-Львова, где он оказался некстати при новых политических обстоятельствах. Монумент стал переселенцем, последовав за гражданами Львова, которые в большом количестве переехали именно в Бреслау-Вроцлав.

Так это делалось семьдесят пять лет назад. С тех пор многие улицы города успели трижды поменять названия — сначала немецкие на польские, потом «социалистические» на «национальные». В последние годы кое-где снова стали появляться памятные знаки в честь немецких жителей города: на чердаке университета нашли при ремонте спрятанный там скромный монумент погибшим солдатам Первой мировой войны и вновь установили его в малозаметном закрытом дворе; в том же дворе стоит статуя философа-мистика Ангелуса Силезиуса (правда, цитата из него на пьедестале написана по-польски), а на одном из корпусов университета висит новенькая мемориальная доска в честь поэта-романтика Йозефа фон Эйхендорфа (о ней даже еще не знал гид Матеуш). В общем, в мемориальной культуре мало-помалу идет процесс примирения.

Но на улицах Вроцлава можно встретить и кое-что еще: то там, то тут стоят маленькие бронзовые гномы (говорят, их уже несколько сот), они работают, пляшут, выпивают… У Народного дворца музыки из них составлен целый оркестр с дирижером, рядом с туристическим агентством — гном-путешественник с чемоданом, у стены отеля — постоялец, спящий на кровати. Этот забавный народец, новейшая достопримечательность Вроцлава, возник неспроста. В последние годы коммунистической власти здесь действовала акционистская группа «Оранжевая альтернатива», которая рисовала гномов на стенах и устраивала массовые костюмированные демонстрации под протестно-абсурдистскими лозунгами типа «Гномы за коммунистическую революцию». Теперь эти художественные акции застыли в бронзовых фигурках на тротуаре; артистический протест, как обычно и бывает, присвоен коммерцией — отели и рестораны заказывают себе своих гномов, рекламируя себя.

Однако драматическая мемориальная история Вроцлава придает этим потешным скульптурам еще один смысл. Они как бы заменяют недостающие, исчезнувшие памятники (вероятно, не только немецкие, но и коммунистические) —

Напоминают всем, что памятники — это хоть и важная, но все-таки условность, что они возникают и исчезают, перемещаются и переосмысляются, меняются вместе с жизнью людей. Не будем забывать, что какой-нибудь горделивый истукан, поставленный на площади власть имущими, — это просто особо дорогостоящий гном-переросток. И тогда с ним можно будет жить по-людски.

Сергей Зенкин