РепортажиОбщество

Место, которое всегда с тобой

Покинуть тюрьму получается не у всех. Потому что она — в головах. Репортаж из сибирского Куйбышева

Этот материал вышел в номере № 107 от 24 сентября 2021
Читать
Место, которое всегда с тобой
Город Куйбышев. Фото: Вадим Брайдов

В декабре 2018 года 63-летний Виктор Мошков сбежал из новосибирской психбольницы, куда его отправили на принудительное лечение прямо из зала суда. Мужчину обвиняли в убийствах и рабовладении.

В лечебницу Мошков попал за десять месяцев до побега, в марте: после того как в СИЗО, где он находился с 2013 года, у него произошел инсульт, сказавшийся, согласно заключению врачей, на психическом здоровье. «Правая сторона тела парализована», «потерян дар речи», — говорилось о состоянии Мошкова в документах. Сбежать ему это не помешало.

По Новосибирску и окрестностям начали распространять ориентировки, с которых на прохожих смотрел щуплый стриженный под ноль мужчина с испещренным морщинами лицом и ярко-голубыми глазами. «Рост 174 сантиметра. Светлая куртка с капюшоном, светлые штаны, черная футболка, черные ботинки».

СМИ соревновались в громких заголовках: «Криминальный авторитет на свободе», «Психбольница не удержала рабовладельца», «Опасный криминальный авторитет Мошок сбежал из психушки». Вспоминали его преступления: кражи, разбой, хулиганство, убийства.

Мошкова считали приближенным новосибирского вора в законе Павла Морева по прозвищу Бешеный. В 1998 году он, согласно материалам следствия, застрелил двух человек из конкурирующей банды, подконтрольной авторитету Юрию Бердышеву: угрожая пистолетом, заставил их лечь на землю, убил выстрелами в затылок, а трупы вывез в багажнике машины и закопал в лесу. Обсуждали в СМИ и эпизод с рабовладением (впоследствии так и не вмененный): якобы «авторитет» в 2012 году удерживал бездомного, заставляя его работать на своем огороде и ухаживать за скотиной, при этом периодически избивая.

Развязка истории с побегом наступила быстро — через восемь дней Виктора Мошкова задержали в его родном городе Куйбышеве, в 327 километрах от Новосибирска. Следователям он объяснил, что просто «соскучился по жене».

Мошков — классический «вечный сиделец». Первый приговор получил еще в 90-х, и с тех пор пошел по сценарию: зона — несколько лет или месяцев на воле — снова зона. 40-тысячный Куйбышев видел много таких людей. История располагала: в XIX веке именно здесь появилось первое в Новосибирской области пенитенциарное учреждение — этапно-пересыльная тюрьма. Она существует и сегодня, называется СИЗО-2. Помимо нее в городе работает колония строгого режима ИК-12. «Черная» — считается, что власть в ней опирается на блатных и воров в законе.

В Куйбышев легко попасть, но отсюда нелегко выбраться. Не все могут уйти из тюрьмы, даже отсидев свой срок. Корреспонденты «Новой» Алена Истомина и Вадим Брайдов разбирались, почему.

У СИЗО-2. Фото: Вадим Брайдов

У СИЗО-2. Фото: Вадим Брайдов

Самый известный зэк

Виктора Мошкова в Куйбышеве знают все. Город дал миру не так много известных людей, хотя среди них были и очень достойные: артисты, литературоведы, ученые-геологи. Но из ныне живущих Мошков — самый узнаваемый.

За него здесь даже заступаются. О рабовладении местные говорят так: «Мужик по глупости приютил бомжа, а этот бомж потом его сдал за бутылку». И добавляют: «Говорят, видели этого парня в Новосибирске. Снова пьет». Кто видел — никто не помнит.

Первую судимость Виктор Мошков получил за хулиганство в 1992 году. Условный срок его не испугал, и дальше пошло по накатанной.

В общей сложности он провел в тюрьме 15 лет. Женился там же.

Жена Виктора Светлана — опрятная женщина лет пятидесяти, в прошлом учитель истории. Бесконечное пребывание супруга в тюрьме она объясняет тем, что он «человек из XIX века» с «обостренным чувством справедливости». Про его преступления, которые были до их знакомства, знает только поверхностно. Первое убийство, по ее словам, Виктор совершил, спасая себя.

— Он ловил песцов, договорился со знакомым об их продаже в Грозном. Тот пропал, а прошел год, два — и Мошков встретил своего компаньона в тихом переулке. Этот мужчина его увидел и выхватил обрез. Не окажись Виктор шустрее, его бы уже не было в живых.

Информации о том убийстве сохранилось мало. Следователи говорят о нем неохотно, ссылаясь на давность лет. Известно лишь, что по документам убийство было совершено «на фоне личностных неприязненных отношений».

О побеге из психбольницы Светлана говорит так: «Да, он ушел оттуда. Да, самовольно, через форточку. Но ему нужно было обратить на себя внимание. Если бы он не сбежал, поверьте мне, он бы до сих пор лежал в психушке, его бы сгноили там. Сбежал — это я «их» лексиконом выражаюсь. Он ушел, самовольно ушел. Это не квалифицировали как побег, потому что на время этого ухода в психушке он был выведен из-под стражи».

Как Мошков добрался до Новосибирска — его секрет. На все вопросы жены он отвечал: «Ты будешь знать столько, сколько положено». Дома он пробыл меньше суток.

— Мы проболтали с ним всю ночь, винца выпили, — вспоминает Светлана. — Утром, часов в пять, уже слышим, по звукам, что началось. Виктор: «Все, Светуля, я пошел». Выходит на веранду и не может повернуть ключ — видимо, там уже дергали и сломали мне дверь. Потом залетели, Виктора на колени, автоматы на него. Мешок на голову и увезли.

Город Куйбышев. Фото: Вадим Брайдов

Город Куйбышев. Фото: Вадим Брайдов

Сейчас Мошков сидит в родном Куйбышеве, в СИЗО. По делу об убийстве двух членов конкурирующей группировки и нанесении тяжких телесных повреждений Новосибирский областной суд приговорил его к 22 годам колонии. Однако Светлана утверждает, что из-за давности лет по делу об убийстве и из-за тяжелого состояния здоровья мужа срок все же уменьшили — и Мошков может выйти на свободу уже через год. Никакого подтверждения этой информации найти не удалось.

Светлана говорит: когда ты попадаешь на зону один раз, потом у силовиков ты всегда, в любом случае будешь виноватым. Даже если сидишь мирно.

— Естественно, тюрьма накладывает отпечаток, как и любой социум, где мы больше года находимся. Но почему система так устроена? Вон, стоит эта колония — да она никак городу не мешает, рабочие места только дает. Но попади туда раз, виноват, не виноват — не важно. Раз попади, и никогда оттуда не вылезешь.

Колония

ИК-12, как и положено тюрьме, находится на отшибе города. Рядом — только дома сотрудников и колония-поселение, где живут четыре десятка осужденных. Зона огорожена высоким забором с колючей проволокой, по периметру — автоматчики с собаками. Для родственников — крохотная комната ожидания, утыканная камерами. Передачу принимают через небольшое окошко. На стенде правила, памятки, пустая книга жалоб с вырванными листками, целая стела позора с именами и адресами тех, кто пытался пронести в колонию запрещенные предметы. В списке — деньги, телефоны, симки, карточки и золотая цепочка. Все нарушители были наказаны штрафом в три тысячи рублей.

Грузная женщина с мешками под глазами хмуро отщелкивает конфеты от фантиков, строго под прицелом камеры, чтобы точно проблем не было. К кому она приехала, не говорит: «Личное». Только жалуется, что раньше не надо было заявление на передачу сначала относить начальнику колонии, ввели это правило, и хлопот прибавилось. Больше людей нет.

СИЗО-2 находится совсем в другой стороне. Изолятор окружен частным сектором. Прямо напротив — женщина механическими движениями выдирает траву на огороде. Отмахивается — дескать, живу и живу, они сами по себе — я сама себе. Что за глупые вопросы?

— Двадцать лет тут живем и не боимся, — рассказывает другая соседка СИЗО Валентина. — Их охраняют хорошо, и с собаками ходят.

Ничего не слыхать, все тихо-мирно. Слышала только от знакомых, что они туда раз попали, и потом по кругу опять и опять, туда и туда. Вот почему так?

Огород у стен СИЗО-2. Фото: Вадим Брайдов

Огород у стен СИЗО-2. Фото: Вадим Брайдов

Идущие обратно

По данным Общероссийского гражданского форума и Комитета гражданских инициатив, больше половины преступников после освобождения снова попадают за решетку.

Вся государственная поддержка бывших заключенных перечислена в «Инструкции о содействии осужденным в трудовом и бытовом устройстве», утвержденной Министерством юстиции в 2006 году. Согласно документу, за год до освобождения с осужденными должны проводиться индивидуальные беседы, «с выяснением жизненных планов и отношений с родственниками».

— Если осужденный нуждается в жилье и работе, администрация колонии рассылает запросы в органы местного управления и службу занятости о возможности трудоустройства освобождающегося, предоставления ему регистрации и жилья, — объясняет координатор сибирского отделения «Руси сидящей» Владимир Клопотов. — На практике все это принимает формальный характер, и в результате лишь единицы освобождающихся в реальности получают какую-то помощь с работой и местом проживания. А единственная материальная помощь, это единовременное денежное пособие — сейчас оно составляет 850 рублей.

В России не существует специализированной федеральной организации, которая непосредственно занималась бы социальной адаптацией бывших заключенных. Помощь им оказывается лишь региональными властями и НКО. Ближайший комплексный центр социальной адаптации, работающий с бывшими заключенными, находится в Новосибирске — почти в трехстах километрах от ИК-12. Но вся помощь там сводится к так называемому «дому ночного пребывания», где человек не может находиться больше 12 часов в сутки. Через три месяца бывший заключенный обязан покинуть центр — предполагается, что к этому времени он нашел себе работу и жилье.

Из некоммерческих организаций помощь освободившимся из мест лишения свободы оказывают «Русь сидящая», католический центр «Каритас», центр социальной помощи «Маяк» и Фонд помощи заключенным. Но силами НКО, которые и сами существуют за счет благотворительности, решить проблему социализации бывших заключенных в нашей стране едва ли возможно.

— Государство должно понимать, что ресоциализация бывших заключенных — это его задача, — считает Владимир Клопотов. — Любой бывший заключенный должен сопровождаться до тех пор, пока не будет интегрирован в общество как полноценный гражданин. Пожалуй, наилучших результатов в этом добились власти скандинавских стран. А у нас все происходит по принципу «с глаз долой, из сердца вон»: проблемы жилья, работы и обустройства бывшего заключенного становятся его личными проблемами. Единственные, на кого он может рассчитывать — это его близкие, но очень часто их уже нет. Поэтому и происходят рецидивы. Человек, покинув колонию, очень быстро понимает, что на воле он никому не нужен. Возможности честно заработать крайне ограничены, поскольку далеко не все работодатели лояльны к судимым. Ну а если человеку еще установлен административный надзор после отбытия наказания, то он, как правило, лишается еще и возможности работать в ночное время. Семьи за время нахождения в колониях, как правило, распадаются и, соответственно, жить становится негде. Как результат, очень многие приходят к выводу, что у них остается единственный шанс выжить — криминал.

Пять тысяч рублей

Когда-то и Николай видел себя только в криминале. Разными сроками он отсидел 12 лет. Сейчас ходит на собрания анонимных наркоманов в Куйбышевскую библиотеку, старается работать. Помогает родному брату, который сейчас в СИЗО и вообще полностью повторяет его биографию — только никак остановиться не может: ни с наркотиками, ни с путешествиями по тюрьмам.

Николай. Фото: Вадим Брайдов

Николай. Фото: Вадим Брайдов

— У нас же как, только ты вышел из тюрьмы — и все, тебе никто не помогает. Если по УДО, конечно, так будут за тобой присматривать, а закончится — адьёс.

Вот я вышел, пошел в службу занятости, попросил работу. Они мне предложили четыре организации, везде разнорабочим. Пять тысяч рублей зарплата. Вы как считаете? Это унижение.

Мужчина мечтает, чтобы для бывших заключенных создали организацию, где они могли бы друг друга поддерживать, а сотрудники не проверяли дома бывших зэка в одиннадцать вечера, а помогали получить образование и найти работу.

Гроб от ГУФСИН

Бывший начальник СИЗО-2 Игорь Пушкарев показывает Куйбышев. Вот 8-й, 10-й, 11-й кварталы, спорткомплекс, больница, химзавод — все когда-то строили заключенные.

— В идеале они должны не только хлеб государства есть, а работать, приносить какую-то пользу, — рассуждает Пушкарев. — Но сейчас такого нет. Это раньше до тысячи человек вывозили на стройки города. А сейчас работа в нашей колонии считается за поощрение. Хорошо себя ведешь — иди работай, плохо — все, не получишь работу.

Бывший тюремщик объясняет, что куйбышевцев и в СИЗО, и в колонии очень мало. Женщины садятся за наркотики и тяжкие телесные — «мужей сковородкой воспитывают». Подростки — тяжкие телесные, кражи и угоны. А мужчины в основном за кражи и наркотики, убийства редко.

— Я когда пришел в тюрьму работать, мне сказали, что тут интересно первые два года. А потом все одни и те же. Вот есть в среднем 300 человек, из них 200 — это одни и те же клиенты, новеньких мало.

Cначала «двенашка» (так колонию называют в народе) была колонией усиленного режима, потом особого, строгого, общего. Несколько лет назад режим снова стал строгим. Режим меняют в зависимости от наполненности колоний в области: если в регионе много колоний общего режима и не хватает мест на строгом, то одну из колоний расформировывают; ситуация меняется — и снова в колонии меняют режим.

Парк Победы в Куйбышеве. Фото: Вадим Брайдов

Парк Победы в Куйбышеве. Фото: Вадим Брайдов

— Были случаи, что человеку некуда идти, и он отказывается освобождаться, — вспоминает Пушкарев. — Приходит один: «Товарищ начальник, можно я до зимы посижу? Мне идти некуда, на улице холодно». «Да как ты посидишь?» Вот ему освобождаться, а он руками-ногами за решетку упирается, не хочет уходить. Освободился. Уехал в Барабинск, там возле магазина «Мечта» стояло недостроенное здание деревянное. Он туда зашел, завел костерок, чайку себе заварить. Там полыхнуло все, пожар. Он довольный бежит в милицию: «Садите меня в тюрьму». Его опять в нашу колонию. Он месяц прожил, перед смертью мне: «Товарищ начальник, я же говорил, что это вы меня хоронить будете».

Если родственников нет, то заключенных хоронят за счет государства. Несколько раз Пушкарев лично ездил помогать копать могилу на куйбышевском кладбище.

— Гроб сделали, привезли, похоронили. Видим, в сторонке люди стоят. Подходят: «А мы родственники, у нас денег нет похоронить». Хоть бы подошли, попрощались, что ли. А то ждали, когда мы его закопаем.

Заключенные из других городов после освобождения в Куйбышеве не задерживаются — стараются уехать домой.

— Местных, правда, сидит очень мало, да и Куйбышев у нас не криминальный город. Больше какие-то бытовые преступления. А колония у нас не «черная» и не «красная». Что-то посередине, скорее «серая». Взаимодействие выстроено так, чтобы блатные и администрация друг друга не трогали.

Пушкарев к заключенным относится нейтрально — говорит, что с некоторыми бывает очень интересно поговорить. Но люди сами выбрали свою судьбу.

Игорь Пушкарев. Фото: Вадим Брайдов

Игорь Пушкарев. Фото: Вадим Брайдов

— Есть люди, которые освободились и больше никогда не попадают. У меня есть такие знакомые, мы нормально общаемся. Хорошие ребята. А есть, кто отсидел, вышел, снова в тюрьму. Романтика. Но я со всеми нормально общаюсь. Отсидел человек, да отсидел, всякое же бывает.

На ИК-12 есть курсы «школы освобождения», для тех, кто скоро выходит. Примерно за год до освобождения зэкам рассказывают про взаимодействие с центром занятости, с полицией и городскими службами.

— Ну а освободился когда, так понятно: кому он нужен? Кто его возьмет работать? Тем более если ему лет 50. Ну вот я «освободился», и кому я сам нужен на гражданке?

Пушкарев сначала работал в ИК-12 начальником отряда, после 13 лет службы перешел в СИЗО-2. Шел работать в колонию, потому что в 90-х там «более-менее платили». Потом хорошо платить перестали, но искать новую работу было поздно, прикипел к этой.

На пенсии он год с небольшим, пока занимается домашним хозяйством. И часто ездит то в колонию, то в СИЗО. Дома одному бывает тошно.

— Вот смотрите, — Пушкарев кивает на компанию детей лет 10‒12 на детской площадке. — Играют в мяч, какое им АУЕ (организация запрещена в России)? Нормальные же ребятишки. А вон их ровесники, чуть дальше, сидят курят. Вот это сейчас самая блатная романтика, а не тюрьма. Кто-то играет в мяч, кто-то сидит на лавочке. Все зависит от семьи. И от самого человека, какой он путь сам для себя выберет.

Город Куйбышев. Фото: Вадим Брайдов

Город Куйбышев. Фото: Вадим Брайдов

Назад возвращаются не все

Местные рассказывают, что нынешний «смотрящий» — должность чисто номинальная, «чтобы было», и на самом деле никакие вопросы он не решает. В телефонном разговоре человек, которого куйбышевцы называют «смотрящим», сначала подтвердил, что «может помочь решить некоторые вопросы, особенно связанные с колонией». Но когда узнал, что разговаривает с журналистами, заявил, что ничего он не решает и вообще — «обыкновенный пастух».

Зато согласился говорить Алексей (имя изменено в целях безопасности героя. — Ред.), «смотревший» за городом в нулевых. Грузный мужчина в выглаженном спортивном костюме с хитроватой улыбкой называет Куйбышев «красным городом» — как раз потому, что за порядком тут, в отличие от колонии, следит полиция, а не блатные. Алексей «проносил портфель смотрящего» чуть меньше года — и его посадили, как он говорит, «по беспределу». Поэтому нынешний смотрящий никуда не лезет особо — знает, что его могут закрыть в любой момент.

— Мне тогда дали семь лет, я отсидел половину, освободился по УДО, — продолжает Алексей. — Раньше, чтобы освободиться по УДО, нужно было лампасы иметь, быть «красным» (заключенные, которые сотрудничают с администрацией. — Авт.), сейчас нет.

Алексей занимается бизнесом, воспитывает детей и внуков. Никуда не лезет, но понимает, что его могут посадить в любой момент «просто по старой памяти».

У проходной ИК-12 г.Куйбышева. Фото: Вадим Брайдов

У проходной ИК-12 г.Куйбышева. Фото: Вадим Брайдов

— Сам выкарабкиваешься из той старой жизни. Кому-то духу хватает, а другие вот так и гинут. Не понимают, что правила давно изменились.

Нет никакой реабилитации ни от государства, ни от кого. Все, ты зэк. Выходит, и что ему делать остается? Если его просто не берут на работу? Основная масса, вон, идет наркотиками торговать. А я живу потихоньку. У меня запросы небольшие. Животных люблю — у меня две кошки, две собаки. Две девочки приемные — с 15 лет их воспитываю: у жены сестра умерла, мы их к себе взяли. Им уже по 30. Все мои дети и внуки на спорте, бизнесом занимаются, пасынок в МЧС работает. Никто не пошел по моим стопам. И слава богу.

С Евгением (имя изменено по просьбе героя. — Ред.) встречаемся уже в Новосибирске — после отсидки он специально переехал «подальше от дружочков», чтобы соблазнов меньше было. Но уже шесть лет он раз в полгода-год не выдерживает и приезжает в Куйбышев. Собирается проведать мать, но на деле — жестко пьет в компании старых друзей. И тогда не обходится без мордобоев и «отмученных» телефонов. Просыхает и едет назад в Новосибирск — понимает, что иначе снова тюрьма.

Без малого девять лет назад Евгений пьяный отобрал у парня телефон, отнес его в ломбард, но даже не успел пропить «заработанное». Дали три года, потому что уже были судимости «так, по мелочи». Тогда в ИК-12 еще был общий режим, но сейчас, как рассказывают друзья героя, ничего не изменилось — колония продолжает считаться «черной».

Евгений рисует на бумаге план колонии. Пять бараков — двухэтажных зданий, плюс зона усиленного режима, школа, училище, «швейка» и «сапожка», церковь и магазин.

— Официально ходить из барака в барак нельзя, но на деле никаких взысканий за это не существует. У мужиков, то есть «черных», есть ключи от всех черных выходов, сотрудники об этом знают.

Замечаю, что Евгений прячет порезы на руках. Говорит, резался, когда узнал об измене девушки. Вышел и все равно на ней женился — любовь. Добавляет, что именно благодаря жене он и не оказался снова в тюрьме, хотя почти все его друзья пошли на второй-третий круг.

— Я когда вышел, с год не мог понять, где я нахожусь. Шугался ментов, в метро до сих пор стараюсь не спускаться, что-то не очень хорошее вспоминается, и не могу понять что. Про работу — вообще молчу, как узнают, где я был, — всё, до свидания. И это навсегда. И что делать? А воровать идти, и снова садиться в тюрьму. Клеймо на всю жизнь теперь.

Город Куйбышев. Фото: Вадим Брайдов

Город Куйбышев. Фото: Вадим Брайдов

Заключение

Уехать из Куйбышева технически можно в любое время — нужно лишь добраться до Барабинска, где работает железная дорога. Поезда и электрички ходят бесперебойно.

Возле вокзала в Барабинске на лавочке дрожит от холода бомжеватого вида мужчина в серой зоновской робе. Несколько дней назад он освободился с «двенашки».

— Мы его не гоняем, но и чего с ним делать — не знаем, — говорит вышедший на перекур охранник. — Он так уже который день сидит. И сам не знает, куда ему надо. Говорил в Купино, мы отправили его на электричку, так он вернулся назад. Выгонять же его не будешь.

Бывший зэк недовольно морщится, просит сигаретку. Говорит, что у него есть дочери, но он с ними в ссоре. Мириться гордость не позволяет, а государству он не нужен, как и оно ему. Про него вспомнят, только когда он снова что-нибудь украдет, — чтобы посадить в тюрьму. И снова забыть.

Старое кладбище Куйбышева. Фото: Вадим Брайдов

Старое кладбище Куйбышева. Фото: Вадим Брайдов

справка

По данным министерства внутренних дел, с 1986 по 1999 года статистика повторных преступлений увеличилась в 2,7 раза. Так, в 1990-х таких преступлений было 257 тысяч. В 1999 году — уже 692 тысячи. От общего количества преступлений на долю рецидива приходилась примерно 1/4 или 1/5 преступлений.

Но уже в 2007 году каждое третье (30,1%) оконченное расследованием преступление совершалось ранее судимыми лицами. К 2010 году доля повторных преступлений от числа всех преступлений составляла 37%.

2014 год стал знаковым для криминальной статистики России — в этом году, впервые за всю историю совершения преступности, повторные нарушения закона в общей структуре поставили больше половины всех преступлений — 50,7%. И с этого года количество рецидивов только растет. В 2015 — 51,8%, 54% — в 2016 и уже ровно 56% — в 2017 году.

За последующих четыре года статистика рецидивов колебалась между 55% и 56% от общей доли преступлений, однако к началу прошлого 2020 года количество таких преступлений составило 57%.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow