КомментарийПолитика

«Эта война никогда не была честно оценена»

Британский историк объясняет, как раздел Польши в 1939 году воспринимают в стране сегодня

«Эта война никогда не была честно оценена»
Польские солдаты во время вторжения немецкой армии, 1939 год. Фото: ullstein bild/ullstein bild via Getty Images

17 сентября, в годовщину вторжения СССР в Восточную Польшу в 1939 году, МИД России распространил видеоролик с собственной оценкой тех событий. В комментариях к видео официальные каналы российский дипломатии назвали случившееся «освободительным походом на территорию Польши», который «не позволил вермахту выйти к Минску». Подобные формулировки будто бы взяты из пропагандистских речей советского министра Вячеслава Молотова, который таким образом обосновывал агрессивную политику советского государства. Как события сентября 1939 года воспринимаются в современной Польше? Чтобы разобраться в этом, мы публикуем статью Роджера Мурхауса — британского историка и германиста. Мурхаус — специалист в области современной истории Центральной Европы, а также истории нацистской Германии, Холокоста и Второй мировой войны в Европе. В 2020 году на русском языке вышла его книга «Дьявольский союз. Пакт Гитлера — Сталина, 1939–1941» (издательство Corpus).

Началом Второй мировой войны в Европе принято считать 1 сентября 1939 года, хотя педанты могли бы обратить внимание на тот факт, что британцы и французы объявили войну Германии лишь 3 сентября, и именно эта дата должна обозначить тот момент, когда немецко-польская война превратилась в мировую. С другой стороны, те, кто смотрит на Вторую мировую войну с глобальной точки зрения, часто утверждают, что на самом деле она началась с момента китайско-японской войны летом 1937 года. Таким образом, данный вопрос является более сложным, чем может показаться на первый взгляд.

Несомненно, в 1939 году Польша находилась в одном из самых опасных мест на земле — между двумя хищными, безжалостными, экспансионистскими и тоталитарными режимами, которые хотели ее уничтожить. В то время Польша сделала все возможное в рамках здравого смысла, чтобы избежать нападения Германии. Она стойко сопротивлялась немецким угрозам и требованиям (случай с Чехословакией в предыдущем году доказал, что политика умиротворения Гитлера уступками ни к чему не ведет) и вступила в международные союзы с целью отговорить Гитлера не нападать на Польшу.

Историк Роджер Мурхаус. Фото: Leonardo Cendamo / Getty Images

Историк Роджер Мурхаус. Фото: Leonardo Cendamo / Getty Images

Не обошлось, конечно, без ошибок. Можно обоснованно утверждать, что Польше следовало более эффективно вооружаться или больше инвестировать в моторизованные подразделения, но в то время такие расходы, вероятно, легли бы непосильным бременем на экономику страны. Польша не была единственной страной, которая не предвидела доминирующей роли танковых войск в грядущем конфликте. Так что трудно сказать, что еще можно было бы сделать, чтобы избежать сентябрьского поражения. Польша использовала все разумные возможности, но ее положение было безнадежным.

Польша стала целью нацистской Германии по нескольким причинам. Прежде всего, она занимала территорию, которая для Германии была важна.

Ее часть — Познанское воеводство, бывшая Западная Пруссия — принадлежала Германии до 1918 года, и там жили представители немецкого национального меньшинства. Кроме того, Польша также занимала некоторые земли, которые немцы задумали сделать своим будущим Lebensraum, то есть «жизненным пространством», и которые они намеревались завоевать.

Как славяне поляки с расовой точки зрения не считались нацистскими теоретиками «правильными» людьми. Из-за большого количества евреев, проживающих в Польше, страна также воспринималась как полностью иудаизированная, а ее жители — как бесполезные, потому что они были слишком смешаны в расовом отношении. Таким образом, с нацистской точки зрения разрушение Польши было мотивировано причинами исторического, территориального, идеологического и расового характера. По этой причине судьба Польши во время самой войны оказалась крайне трагичной — достаточно упомянуть сентябрьскую кампанию, Холокост и Варшавское восстание. Неудивительно, что по сравнению с другими странами новейшая история чрезвычайно ярко присутствует в повседневных разговорах поляков. В каком-то смысле это вполне естественная реакция. Если бы не было национальной несправедливости, не было бы необходимости ее обсуждать.

Однако в случае Польши речь идет о чем-то другом. Каждой стране нужна «практическая история», то есть повествование о самой себе, объясняющее ее прошлое, но также объясняющее идентичность государства и народа. Проблема в том, что в Польше честная дискуссия о современной истории, в частности об истории XX века, могла начаться всерьез лишь в 1989 году. Таким образом, дискуссия все еще продолжается, а историческое повествование в некоторой степени все еще формируется. Отсюда лихорадочный и запоминающийся тон разговоров об истории.

Немецкие солдаты во время вторжения в Польшу. Фото: ullstein bild/ullstein bild via Getty Images

Немецкие солдаты во время вторжения в Польшу. Фото: ullstein bild/ullstein bild via Getty Images

Уинстон Черчилль сказал, что историю пишут победители. В значительной степени это утверждение является истинным, и оно хорошо отражает дилемму, с которой сейчас сталкивается Польша. После войны историю в основном писали победители. Британцы, американцы и Советы писали свои собственные рассказы о завершении войны. Дополнительно Запад принял советское повествование благодаря сторонникам международных левых сил. В этом контексте все попытки честно оценить военную историю Польши и польского вклада в победу союзников были фактически заглушены. Даже поляки, находившиеся в эмиграции, не смогли прорваться сквозь повествование победителей. Польский рассказ о войне мог существовать только в той мере, в какой он был одобрен коммунистическим режимом.

Сегодня, когда от завершения Второй мировой войны нас отделяет несколько поколений, мы наконец можем взглянуть на данный вопрос более честно, а следующее поколение пишет его историю по-своему. В случае Польши проявлением этого нового подхода являются открытые дискуссии о польской истории и появление новых повествований. Причины очевидны. Исчезли идеологические ограничения, навязанные коммунизмом, и время, прошедшее после окончания войны, позволило взглянуть на прошлые события со стороны. Так надо заниматься историей. Каждое поколение в той или иной степени пересматривает повествования, построенные предшественниками.

Вопрос, который необходимо задать, заключается в том, насколько далеко можно в этом направлении действовать. Я знаю, что многие поляки озабочены тенденцией, появляющейся в основном в англосаксонском мире, использовать слова «нацистский» и «немецкий» как синонимы. Они опасаются, что однажды весь мир начнет думать, что Вторая мировая война была начата какими-то таинственными «нацистами» и что немцы были лишь их первыми жертвами. Я не разделяю этой озабоченности. Ответственность Германии за Вторую мировую войну и Холокост правильно обоснована в западном историческом повествовании. Я прекрасно понимаю, почему некоторых поляков раздражает использование слова «нацисты». Они видят в этом стратегию освобождения немцев от вины, как будто только нацисты совершили зверства войны. Однако, на мой взгляд, это связано с неправильным пониманием языка, на котором говорится об истории. Я признаюсь, что

Семьи из еврейских районов Варшавы, насильно вывезенные из своих домов немцами. Фото: Roger Viollet via Getty Images

Семьи из еврейских районов Варшавы, насильно вывезенные из своих домов немцами. Фото: Roger Viollet via Getty Images

использование слова «нацист» как синоним слова «немец» — это своего рода сокращение, но никто всерьез не хочет дать понять, что не все нацисты были немцами

Если говорить о политике забвения, я бы отметил более серьезную проблему в советском или российском повествовании на тему Второй мировой войны, а также в попытках путинского режима контролировать историю, чтобы представлять войну в благоприятном для себя свете и стереть советские преступления. <…>*

Сравнение довольно абсурдное, но мы должны понять, что ни Советский Союз, ни его преемница, Россия Путина, никогда не сделали честного изложения военной истории СССР. В результате российская ложь и попытки скрыть правду рассчитаны на разделы и, на мой взгляд, наносят больший ущерб, чем лень нескольких западных журналистов и исследователей использовать слово «нацист» как синоним слова «немец». Если для нас важна защита исторической правды, мы должны твердо подчеркнуть исторический факт советского вторжения в Польшу в 1939 году, а также исторический факт советской ответственности за Катынское преступление. Скорее, именно здесь должна иметь место настоящая борьба за память.

С геополитической точки зрения Польша сейчас, по крайней мере, находится в лучшем положении. Однако ее отношения с соседями по-прежнему являются вызовом: на востоке — агрессивная Россия, ориентированная на прошлое, а на западе — та часть стран ЕС, которые ведут себя так, будто хотели бы полностью забыть о прошлом. Польша не может позволить себе игнорировать этот вызов.

Роджер Мурхаус

* Лакуна в тексте перевода статьи Мурхауса связана с требованием текущего российского законодательства, трактующего сравнение с режимом Гитлера как «реабилитацию нацизма».

Текст публикуется одновременно в польском ежемесячнике Wszystko Co Najwazniejsze, а также в мировых СМИ в рамках проекта «Рассказываем о Польше миру», осуществляемого Институтом новых СМИ совместно с Институтом национальной памяти Польши, Министерством иностранных дел Польши и Польским агентством печати.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow