Издалека дом на Совхозной, 16, — обычная серая девятиэтажная панелька в двухстах метрах от метро Люблино. Но стоит дойти до «Магнита», расположенного на первом этаже этой панельки, и ты словно попадаешь на место преступления. Вход в магазин перетянут красно-белой лентой, окна заклеены пленкой, в служебный вход позади магазина под прицелами камер журналистов периодически заходят люди в штатском («Криминалисты», — предполагает корреспондент «Известий») и тут же закрывают за собой дверь.

У двери четвертого подъезда — именно в этом подъезде жили погибшие — двое мужчин в почти одинаковых темно-синих джинсах и черных куртках что-то негромко обсуждают с полицейским с черной папкой в руках. «Какие комментарии? Делайте свою работу, а мы будем делать свою», — отказываясь представляться, раздраженно заявляет нам один из штатстких.

Во дворе дома многолюдно — на баскетбольной площадке тусуется шумная компания подростков разного возраста с мячами и гитарами, с разноцветной детской площадки доносятся детские крики, вдоль нее курсируют мамы с колясками. На одной из густо покрашенных желтой краской лавок неподалеку сидят две пожилые женщины и седой мужчина в черном спортивном костюме с тремя серыми полосками. В руках у спортсмена пластиковый стакан со светлым пивом, у скамейки стоит недопитая полторашка разливного и одиноко лежит еще один нетронутый пластиковый стакан. От комментариев эти люди не отказываются, даже наоборот — стремятся что-нибудь прокомментировать.

— Никто нам воду из-под крана пить не запрещал! — хором отвечает троица на мой вопрос о том, действительно ли жителям Совхозной, 16, запретили пить воду из-под крана — об этом после отравления написали многие СМИ. «Отравленная вода» — еще одна версия ЧП на Совхозной.

— И вообще-то мы из-под крана воду не пьем. Мы кипятим! — обиженно добавляет одна из женщин, Людмила Владимировна, пенсионерка с аккуратно уложенными пепельно-белыми волосами. Людмила Владимировна живет в третьем подъезде, в прошлом она фармацевт, но и сейчас подрабатывает упаковщицей таблеток, «потому что пенсии не хватает».

Хотя нам и не запрещали. Но врачи сегодня ходили: «Как вы себя чувствуете? Как дети себя чувствуют?» Все нормально. Мы от журналистов только узнали, что кто-то еще отравился, кроме семьи из четвертого подъезда. Я лично «скорые» видела только в тот день, когда увезли женщину с внучкой, — вступает в разговор 73-летняя пенсионерка Марина Николаевна.

— Да нет, нормально все, никакая тут не отравленная вода, — задумчиво, словно пытаясь отогнать плохие мысли, произносит Людмила Владимировна. — Я сегодня встала, умылась, зубы почистила.

Внезапно говорить начинают все разом.

— Девочку жалко, — заводит Марина Николаевна.

— Пятнадцать лет… — произносит Людмила Владимировна.

— Такое горе, ребят, такое горе… — перебивает ее пожилой мужчина с пивом. Представляется: — Владимир Иванович Тамтуро, мастер спорта по боксу, живу в этом доме.

— Я не верю, что из-за арбуза они, — говорит Людмила Владимировна. — Я сама недавно покупала в этом «Магните» арбуз. Но больше не буду — теперь боюсь арбузы есть.

— А я верю. Я верю! — кричит Владимир Иванович. — Точнее, я не верю, что просто из-за арбуза. Кто-то сделал укол с ядом. Яд загнал в арбуз, вот и все дела. Возможно, кто-то зашел в «Магнит» — и все. А вот чтобы умереть просто от арбуза — в это я не верю (в этом с Владимиром Ивановичем согласен токсиколог Исмаил Эфендиев, заявивший, что вероятность того, что арбуз мог привести к смерти, крайне мала — хоть случаи отравления нитратами, которые используются для ускорения созревания арбузов, и бывают, но в сентябре нитратных арбузов уже нет в продаже. — А. Р.).

— Если б кто-то хотел их убить, то нашпиговали бы арбуз, подошли в магазине и сказали: «Вот этот возьмите, он хороший». Но они же сами его выбирали, — размышляет Людмила Владимировна. — И они никому не мешали, они хорошие были, — вспоминает женщина. — Мы часто виделись во дворе, здоровались. Женщина молодая еще была, ей всего 60 лет было, работала воспитательницей в детском саду. Внучка всегда здоровалась. Очень приличные люди.

— Арбуз еще и не все могут купить, — продолжает раскручивать арбузную тему Владимир Иванович. — Некоторые пришли в магазин — взяли арбуз, а некоторые пенсионеры еще и не возьмут, будут искать, где что подешевле.

— Я вот в «Магните» беру песок, хлеб, беру картошку, беру молоко, — внезапно произносит почти седая женщина в узорчатой флисовой кофте, останавливаясь у лавки. Женщину зовут Анна Петровна, ей 71 год, она живет в соседнем доме на Совхозной, 14. — У меня ноги больные, поэтому хожу сюда, так бы не ходила. Я каждый раз захожу в этот «Магнит» и ругаюсь, потому что цены у них!.. Еще и на кассах у них обманывают только так. Пришла, купила конфет. Конфеты стоили 15,99 за 100 грамм. Подхожу на кассу — мне молодой человек смотрит в глаза, улыбается и пробивает по цене 16,99 за 100 грамм. Подходит администратор с бородой — дает мне 5 рублей, как бы сдачу дает. Я говорю: «Зачем мне 5 рублей? Вы мне пробейте как положено!» Тут летит директор ихний с бородой, швыряет мне 5 рублей в лицо. Я позвонила в управу — мне сказали, что этим не занимаются. Позвонила в полицию — то же самое.

Подростки на баскетбольной площадке в историю с арбузным отравлением особо не верят. У них есть своя версия происходящего.

— В этом же доме ремонт делают, — говорит Ваня, краснощекий восьмиклассник в черном свитшоте. — Лифты чинят, подъезды красят, тараканов травят. Краска летит, че-то с канализацией вроде делают. Может, это как-то связано… (11 сентября телеграм-каналы распространили видео, на которых сняты полчища тараканов возле канализационного люка — утверждалось, что видео снято на Совхозной, однако верифицировать эту информацию не представляется возможным. — А. Р.).

— Медперсонал тоже виноват. Они же приезжали — и отказались забирать их [погибших] в больницу. И только потом забрали, когда еще раз приехали, — подключается к беседе Миша, спокойный восьмиклассник в черно-желтой куртке. К слову, по данным СМИ, это погибшая женщина сама не сразу согласилась ехать в больницу.

— Мы же в одной школе с Полиной (так звали погибшую девочку. — А. Р.) учились. Она на год старше, в девятом классе. На площадку сюда тоже приходила, — вспоминает кудрявый восьмиклассник Юра.

— Не знаю, что будет, — продолжает Ваня. — Вчера четыре скорые были, и позавчера четыре. Дедушку, говорят, какого-то забрали.

Размышления прерываются. Ребята садятся на резиновый настил площадки к другим подросткам, не принимавшим участия в беседе, берут гитары и начинают вместе петь. Почему-то поют песню «Демобилизация» группы «Сектор Газа». «Жизнь начнется без авралов, «сундуков» и генералов — демобилизация», — разносится на весь двор.

В продуктовом магазине без вывески, расположенном на противоположной стороне дома в 20 метрах от «Магнита», арбузы до сих пор продают — и даже покупают. При нас в магазин заходит женщина в черных штанах и черной блузке, бледным лицом и алыми щеками напоминающая купчиху Кустодиева, и покупает половину гигантского арбуза.

— Вы не верьте фейкам, — подключается к разговору продавщица. — Не было тут скорых, никого не увозили, кроме бабушки и внучки. Я не верю, что это из-за арбуза. И люди не боятся покупать — приходят, берут.

— А у меня вот дома лежит половина арбуза́ и я не знаю, сожрать его или выкинуть, — говорит новая покупательница, пожилая женщина в сережках с жемчугом и белой куртке, разглядывая коробку с арбузами на входе в магазин. — В советское время вспоминаю арбузы́ — вот это были арбузы́. А сейчас арбуза́ми каждый год очень много людей травится. Но я не унываю, — разговор внезапно переходит в другое русло. — Пенсия у меня 16 500, но я еще работаю лифтером, здесь, в наркологии, получаю 13 800. Тоже не очень хватает. Пять тысяч за ЖКХ я плачу, остается 8800. Плюс маникюр — я же хочу тоже маникюр. Это я хожу еще дешево, на дом, за 1000 рублей. Краситься надо? Надо. Три тыщи я плачу. Что остается? Четыре тыщи от зарплаты?

Я смотрю по телевизору, сколько в разных странах получают, — 500–700 долларов. Если бы я получала пенсию 50 тыщ, неужели бы я работала? А мне знаете, сколько лет? 71 год. Я моложе выгляжу, потому что не унываю. Я не лезу в политические дебри — все перемалывают, перемалывают эту политику… Что говорить об этих подорожаниях, если они каждый год происходят? Уже привыкнуть надо. Квартиры каждый год дорожают, пенсию не всегда прибавляют, продукты тоже дорожают, щас очень возросли цены, мясо — 600 рублей. Ну и что теперь? Если я буду унывать, орать, ничего не изменится. Идти на забастовку — я не хочу, чтобы как в Украине было. Да, нужны изменения, но нужно, чтобы все культурно было. А потом вот эти — те, кто говорит, что надо свергнуть правительство, — они будут жить, у них есть деньги, их прикроют, а народ будет страдать опять. Потому что там управляет выше мафия. Но я не унываю. Я оделась и пошла на прогулку — 10 тысяч шагов мне положено в день.

Когда мы уже собирались идти к метро, в первый подъезд дома на Совхозной, 16, зашли две женщины в белых спецкостюмах и респираторах в сопровождении мужчины в джинсах и черной куртке. Мы зашли в подъезд за ними. На вопрос о том, кто они такие, мужчина заявил, что они пришли брать «смывы на ковид» — позднее в Сети появились фотографии, как женщины действительно берут смывы с дверных ручек и перил.

Выйдя из подъезда, мы услышали, как Марина Николаевна у своего подъезда испуганно обсуждала увиденное с дворником.

В соцсетях между тем появляются посты, в которых люди пишут о своих отравлениях и связывают их с происходящим на Совхозной. Журналист «Эха Москвы» Алексей Соломин написал в своем фейсбуке, что 9 сентября (в день, когда были госпитализированы погибшие) он проснулся с признаками отравления, а позже ему захотелось соленых огурцов — как в детстве после отравления содой (орфография и пунктуация сохранены): «Я живу не на Совхозной, но не так далеко, в нескольких километрах. Грешил на нутеллу, которую достал из холодильника прямо по возвращении из длинной поездки и слопал почти полбанки сразу (из годности не выходила, куплена неделю назад) <…> Стало быть отравился. Но как, чего, где. И тут выясняется, что на Совхозной случай-то не один, а многие жалуются на отравления. Может я как-то с ними? Присоседился? Что происходит вообще? И еще странность: очень сегодня захотелось соленых огурцов».