Преступники столь же разнятся между собой, как и нормальные люди. Потому представление, что все судьи одинаковы, а фарсовый характер суда очевиден с самого начала, не соответствует действительности. Судьи — разные. Соответственно, и процессы разные.

Я был под судом несколько раз. Хотя сейчас об этом и говорить-то неловко — людям реальные срока ни за что дают, а у меня лишь штрафы. Правда, тоже ни за что.

Так вот, большинство моих судей сидели с каменными лицами, и ты понимал, что говоришь в стену. «Выслушав» таким образом доводы защиты и самого ответчика, они механическим голосом зачитывали «готовый уже приговор» — здесь и далее цитаты из очень подходящей к теме песни Кима «Адвокатский вальс». Но бывают, оказывается, и другие судьи.

Андрей Геннадьевич Васильев, судья Московского городского суда, слушавший мою жалобу на решение Гагаринского суда, признавшего меня виновным в неповиновении и скандировании в ходе акции 21 апреля, был вежлив и интеллигентен. Меня поймали на камеру с распознаванием образа.

(место не идентифицировано) в 18.40! Никаких распоряжений, которым я мог бы не повиноваться, при этом не слышно, а скандировать с закрытым ртом можно, разве что, дырочкой в правом боку. Вот мы и пытались объяснить высокому суду абсурдность обвинения.

Судья слушал внимательно и заинтересованно, задавал уточняющие вопросы. Смеялся, когда я предложил ему закрыть рот и проскандировать что-нибудь. Признал мои доводы убедительными — так и сказал! Правда, в ответ на наше замечание, что на видео люди просто идут в разные стороны, и нет, мол, никаких указаний на то, что это именно акция, он заметил, что нет и никаких указаний, что они не идут при этом на акцию, а значит, не имеют намерение нарушить закон. Согласился с тем, что отвечать ему прямо, участвовал ли я в незаконной акции, мне не следует, а разумно возложить бремя доказательства на обвинение. Про презумпцию невиновности тоже согласился, а не зверел от этого слова, как в суде первой инстанции. И так далее. Защитников тоже выслушивал внимательно. После этого вполне приятного общения встал, и даже не удаляясь в совещательную комнату, объявил: «Жалобу оставить без удовлетворения»!

Ладно, я, но даже защитники — профессиональные юристы — думали, что он ведет дело к отмене решения. Ведь несколько аналогичных дел им удалось отбить.

Я это, конечно, переживу. Бюджет разбогатеет на 20 тысяч рублей — четверть ершика, но — все же деньги, на земле не валяются.

Зачем все это, понятно. Во-первых, ловя на камеры, обещая за третий раз уже уголовку, они сбивают готовность участвовать в протестах — в тюрьму мало, кто хочет. Во-вторых, легким движением руки, они превращают мирный протест в экстремизм, а значит, лишают его участников права баллотироваться. У нас уже, по некоторым подсчетам, миллионы лишенцев. Вот и Шлосберг уже «экстремист» и не может избираться. И это только начало. В светлом будущем останутся только члены ЦИК, которые и будут совершенно демократично выбирать все ветви власти нам на радость.

Понятно, когда, выполняя то, что они считают своими обязанностями, представители системы не желают слушать аргументов противника — так и «тройки» поступали, а не только современные судьи. У них приказ на уничтожение (изоляцию, удушение), и им неважно, чем провинился тот, кого они репрессируют сегодня. Для палача не имеет значения, за какое преступление он казнит, он просто инструмент, орудие. Интереснее — и страшнее — интеллигентный и вежливый Андрей Геннадьевич.

Он-то точно видел, даже в деталях разобрался, что «белые нитки видать». Он вник во все, он ведал, что творит. И он продемонстрировал и нам, и себе, что правда не имеет значения. Совсем! Правды нет.

Собственно, так же ведет себя и пропаганда. Вот, например, Ольга Скабеева, комментирует счастливый победный танец выигравшего золото на Олимпиаде украинского борца. «Некоторые считают», говорит она при этом, что станцевал он не гопак, а вовсе даже русский танец вприсядку, а значит, ему теперь опасно возвращаться в Киев. И делает вывод — вот, мол, какие нравы в Украине. Она же, при этом, знает, что ее слова — и про то, что это был за танец, и про опасность возвращения в Киев — к реальности имеют не большее отношение, чем то, что в России по улицам медведи ходят. Но ей это знание не мешает — правды нет.

Российская власть давно и последовательно проводит идею о не просто несущественности реальности, а о ее «не существовании». Ее нет, есть только их слова — будь то об оппозиции, о масштабах смертности от Ковида или о происках врагов. И идея Шойгу построить «три, а лучше — пять» миллионников в Сибири не так уж далека от сегодняшних судебных и пропагандистских практик — нет ни географии, ни демографии, есть только смутные, слабо структурированные желания начальства, которым мир обязан подчиняться.

Возвращаясь к судам — их нет. Нет надежды на справедливость, на диалог. Надежда — лишь на другие методы, которые в нашей стране очень давно опробованы.

Удивительное дело — судов нет, а адвокаты есть! И в этом, и в еще одном процессе, который у меня идет параллельно, я с восхищение смотрю на них — на Михаила Бирюкова и Татьяну Соломину из ОВД ИНФО, на Анастасию Буракову из закрытой уже Открытки* — на людей, которые не опускают рук и продолжают свои почти, но не совсем безнадежные попытки. «О, правое русское слово, Луч света в кромешной ночи…». Спасибо им!

*Генпрокуратура признала организацию «нежелательной» на территории России