Показываю ему старую фотографию.

— Сейчас я тебе скажу, кто на этом снимке, — Сергей Адамович Ковалев пригладил ежик, заметив фотоаппарат, одернул мягкую фланелевую ковбойку и продолжил: — И скажу, когда он был сделан. Ты-то не помнишь.

Я-то не помню.

К тому времени мы были давно знакомы. Операцию на глазу мне делала великая Елена Саксонова — однокашница Ковалева по Третьему меду, из которого он ушел на биофак, увлекшись биологией.

— Представляешь, — говорила она, — Сережка со своей близорукостью увлекся боксом, хотя был не такой уж крепкий. Но всегда боец. Честный боец.

Тогда я его не знал. Не мог знать и когда, работая в институте биофизики, он написал письмо в защиту Синявского и Даниэля, и когда после оккупации советскими войсками Чехословакии примкнул к правозащитному движению, и когда вместе с Т. Великановой и Т. Ходорович, входившими в инициативную группу, выпускал и распространял самиздатовскую «Хронику текущих событий». Не был я и на пресс-конференции в квартире Андрея Дмитриевича Сахарова в 74-м, где, по инициативе «Хроники», 30 октября было объявлено Днем политзаключенного.

Не могу вспомнить, где я был в декабре 74-го. А Ковалев помнит. Его арестовал КГБ за «антисоветскую деятельность» и распространение «Архипелага ГУЛАГа». Семь лет чистопольских лагерей строгого режима и три года ссылки на Колыму.

Он отстаивал мои честь и достоинство, необходимость которых я долго особенно не осознавал. Мы познакомились в Москве после его возвращения и возвращения Сахарова и Боннэр в горбачевские времена.

— Нет, — сказал обстоятельный и точный Сергей Адамович, — фотография сделана позже.

За годы, предшествующие этому снимку, Ковалев по совету Андрея Дмитриевича участвовал в выборах на Съезде народных депутатов, стал членом Верховного Совета и первым уполномоченным по правам человека в РФ. Инициировал законы «О реабилитации жертв политических репрессий», «О беженцах», «О вынужденных переселенцах». Он один из авторов российской Декларации прав человека и гражданина (какими пустяками занимались в «лихие» девяностые).

Ковалев выступал против войны в Чечне, подолгу пребывая в районах боевых действий и помогая журналистам писать правду, за что министр Грачев называл его «врагом России».

— Это 95-й год. Тридцатилетний юбилей первой правозащитной демонстрации на Пушкинской площади, — говорит Ковалев, глядя на снимок. — Ира Якир, Виктория Вольпина, я, Люда Алексеева. А во втором ряду Феликс Светов, отсидевший пяток лет, Саша Даниэль и Арсений Рогинский. Это мы пришли из «Мемориала»*. Ты должен помнить.

Помню, Сережа. И все мы должны помнить: за то, чтобы свободно выйти из строя, Сергей Ковалев и его товарищи заплатили стоящую цену.

Человек имеет право.

* Организация внесена Минюстом в список иноагентов