Указ президента Владимира Путина о создании Межведомственной комиссии по историческому просвещению причисляет «сохранение исторической памяти» к «национальным интересам» РФ. В грозную комиссию для надзора за памятью включили все силовые ведомства — представителей аппарата Совета безопасности, Генпрокуратуры, Следственного комитета, МИД, Минобороны и даже МВД. Понятно, что при таком составе историческую память будут защищать «наступательно», «с предупреждением попыток фальсификации истории».

В указе не сказано, фальсификация каких именно событий беспокоит президента. Но об этом нетрудно догадаться. Очевидно, что это — Вторая мировая, по поводу которой в 2009 году уже создавалась комиссия с похожим названием. Относительно новой комиссии можно предположить, что она будет бороться не только с теми, кто не разделяет официальную интерпретацию войны. Наряду с ней

Путин не в первый раз проявляет озабоченность средневековьем. Свою недавнюю статью об Украине он начал длинным экскурсом в историю. Средневековье понадобилось ему, чтобы объяснить, что Россия и Украина — «один народ». Впрочем, средневековые аллюзии приходят ему на ум даже в связи с коронавирусом.

Во главе комиссии поставлен В. Мединский, большой поклонник Ивана IV. Автор печально известной диссертации, он утверждает, что коварный Запад уже в XVI веке развернул мощную «информационную войну» против России. Вопреки историческим источникам, в том числе летописям и синодикам (поминальным спискам жертв), и всей предшествующей историографической традиции о беспрецедентном масштабе опричного террора Мединский и другие любители Ивана заявляют, что западные современники Грозного, побывавшие в России и оставившие свои свидетельства, клеветали на царя и выдумывали всякие небылицы про опричнину, исказив образ его правления. В своей диссертации Мединский уверял, что «большинство записок было написано авторами, как правило, по заказу правящих кругов [Запада]».

Целью этой «информационной войны» было очернить русского царя, которого националисты объявляют родоначальником российской империи. Вернуть страну в средневековье и восстановить империю — важная часть их политической программы. Прославление Ивана как ее создателя позволяет им избежать упоминаний о западнике-Петре, придать империи «исконно-посконный» дух и «укоренить» ее в древнерусской истории. С их точки зрения, «очернить Грозного — значит поставить под вопрос законность его территориальных приобретений и стремление нынешних властей России защитить ее суверенитет». Поэтому для них современная политика Запада по отношению к России — продолжение этой пятисотлетней войны. Даже в связи со сбитым малайзийским боингом Мединский напоминал: «Истоки этой информационной войны мы видим с вами, увы, во временах Ивана Грозного». Ну а информационная война уж точно находится в ведении силовых ведомств.

Конечно, превратить Грозного в «лучшего из людей» придумал не Мединский. И даже не Тихон Шевкунов, тоже немало сделавший для его оправдания в историческом парке «Россия — моя история». Современная популярность Ивана Грозного началась с сочинений митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Ивана Снычева), в частности с его книги «Самодержавие духа» (1994). Опираясь на свою «истинную православную веру», митрополит Иоанн утверждал, что Грозный был добродетельным и мудрым правителем: «Мягкий и незлобивый по природе, царь страдал и мучился, вынужденный применять суровые меры». Митрополит Иоанн, как и Мединский, безосновательно отрицал исторические свидетельства о зверствах опричнины и самого Ивана. По мнению митрополита Иоанна, Иван IV, образцовый царь и защитник «Святой Руси от Антихриста», стал жертвой западных врагов и «секты жидовствующих» (евреев он называет «народом-богоубийцей»), которые и были источниками «формирования устойчивой русофобской легенды об Иване Грозном».

Бездоказательное отрицание убийства Грозным своего сына Ивана — важный пункт псевдоистории митрополита Иоанна. Утверждение, что Антониио Поссевино, «монах-иезуит», «один из авторов мифа о «сыноубийстве», просто выдумал убийство царевича, было воспроизведено Путиным в 2017 году.

Правда, борьба последователей митрополита Иоанна за канонизацию Ивана как православного святого, основателя Третьего Рима, и православного царя-катехона («удерживающего Антихриста») до сих пор не увенчалась успехом. Причиной является санкционированное Грозным убийство митрополита Филиппа, факт которого, впрочем, митрополит Иоанн тоже отрицал.

Под пером митрополита Иоанна опричнина превратилась в «закономерное завершение длительного процесса поиска Иоанном Грозным наилучшего, наихристианнейшего пути решения стоявших перед ним как помазанником Божиим задач» ради «поддержания гармонии народного бытия». Беззакония и насилия опричнины вызвали глубокое одобрение этого священнослужителя: «Приняв на себя по необходимости работу самую неблагодарную, царь, как хирург, отсекал от тела России гниющие, бесполезные члены».

Эта политика включает комплекс разнообразных мероприятий, которые систематически проводятся на протяжении вот уже двух десятилетий. Начало ей было положено в 2004 году празднованием средневековой победы над поляками. Ее кульминацией стало появление «тысячелетней истории России» и Бога в поправках к Конституции 2020 года и возведение памятников средневековым деспотам: Ивану Грозному (в Орле в 2016 г., в Александрово — Москве — Александрово в 2017–2019 гг., в Чебоксарах в 2019 г.) и его деду Ивану (в Калуге в 2017 г.). Это не считая не осуществленных пока планов поставить памятники в Казани, Астрахани и Рузе и переименовать Ленинский проспект в Москве в шоссе Ивана Грозного. А восторженное празднование «возвращения священной Корсуни» (сиречь Крыма) увенчалось возведением напротив Кремля в 2016 году гигантской статуи Владимира I.

Монументальная составляющая этой политики памяти сочетается с широкомасштабной пропагандой средневековья в фильмах, снятых при поддержке государства. Приведу лишь несколько наиболее значимых примеров. Фильм «Викинг» (Андрей Кравчук, 2016), созданный при поддержке Фонда кино, вышел в год установки памятника Владимиру. Он повествует о захвате Корсуни. Рефрен фильма «Мы идем на Корсунь!» очень напоминает «Крым наш!».

Телесериал «Иван Грозный» (Андрей Эшпай, 2009) на Первом канале озвучил «новаторскую» концепцию опричнины: террор был навязан России и Ивану — благочестивому монарху — европейцами с их зверскими нравами. Сериал «Грозное время» (Александр Даруга, 2010), снятый по заказу правительства Москвы, изобразил Ивана набожным правителем, либо не ведавшим о преступлениях опричников, либо каравшим за них. О последнем телесериале «Москино» «Грозный» (Алексей Адрианов, 2020) все сказано в его анонсе. Инициатор первого массового государственного террора в истории России в нем охарактеризован так:

«Царь, рожденный править, рос сиротой, терпя притеснения и унижения от ближних бояр. Царь, стремящийся утвердить на Руси единую и нерушимую власть, был многократно предан ближайшими соратниками, а обретя великую любовь, потерял ее во тьме заговоров и интриг. «Грозный» — это история правителя, пережившего великие победы и великие поражения».

Другое измерение этой политики памяти, о которой тоже сказано в указе о создании комиссии, — «просвещение». Многочисленные «научные конференции» и выставки уже рассказывают россиянам, как правильно помнить и любить Ивана и опричнину. Вероятно, что именно такую память о тиране и его терроре будет защищать комиссия от посягательств независимых историков, писателей и журналистов.

Теперь следует задаться вопросом о том, в чем причина подобной актуальности средневековья. Попытки объяснить ее часто наводят на мысль о возвращении прошлого и о наступлении «нового средневековья». Пресса пестрит сообщениями о том, что Россия «возвращается в средневековье» и что в ней «строится феодальное общество». Давно говорят и о «новом феодализме» применительно к современной российской экономической и политической ситуации.

Конечно, трудно устоять перед соблазном назвать кремлевских ставленников «наместниками», «феодалами» или «боярами с мигалками». Но никакого «возвращения в средневековье», как и в любой другой исторический период, не может быть, как не может заново родиться умерший человек.

Напротив, клише и штампы, с которыми ассоциируются определенные эпохи, являются благодатным материалом для политических манипуляций и фальсификаций. Я называю такой способ эксплуатации средневековых тем политическим неомедиевализмом. Политический неомедиевализм — не отечественное изобретение, а мировой тренд, который по-разному преломляется в выступлениях ультраправых. Его примером в США является риторика Трампа и его сторонников. В России этот тренд проявляется в крайних формах потому, что он пользуется солидной государственной поддержкой.

Важнейшая задача неомедиевальной политики — придать легитимность антидемократическим социальным проектам преобразования России, не имеющим, по сути, своей ничего общего со средневековьем. Манипулируя представлениями о прошлом, ее создатели стремятся убедить россиян, что русское средневековье было отличным обществом и представляет собой замечательную альтернативу современной демократии. Неомедиевальная политика памяти нацелена на подрыв демократии, отрицание прав человека и легитимацию в глазах граждан существующего правового беспредела и социального неравенства.

Неомедиевальная политика памяти широко применяется Кремлем для формирования антидемократического общественного мнения. Поскольку независимые социологические опросы касательно Ивана и опричнины не публиковались с 2016 года, трудно сказать, что на самом деле думают по этому поводу россияне. Но известные успехи на поприще «исправления» памяти об Иване, по-видимому, все-таки были достигнуты. По данным опросов, до середины 1990-х годов Иван Грозный вообще не попадал в списки выдающихся исторических деятелей. В 2000-е он уверенно входит в первую десятку. А в 2016 году половина респондентов согласилась с тем, что Иван «сделал больше хорошего, чем плохого, для страны», причем 53% одобрили установку памятника ему в Орле (в связи с чем «Левада-центр» (Организация включена Минюстом в перечень НКО, выполняющих функцию иностранного агента), признанный у нас иностранным агентом, и проводил опрос). Еще показательнее, что 60% россиян помнили Грозного как первого русского царя, и только 20% — как «жестокого тирана». Если судить по запросам в «Яндексе», информацию о Грозном ищут 208 тысяч раз в месяц. Сталин, конечно, остается популярнее — информацию о нем ищут 980 тысяч раз. Но эти цифры сопоставимы.

Российский политический неомедиевализм опирается на ультраправые движения. Прославление Ивана (равно как и Сталина, его исторического дубля, на реставрации культа которого я не буду здесь останавливаться), не имеет другой цели, кроме навязывания обществу идеи о пользе репрессивного режима. И именно в этом состоит одна из задач российской неомедиевальной политики памяти.

Российская действительность осмысляется в терминах опричнины так же часто, как и в терминах возврата к средневековью. Противники авторитаризма ссылаются на опричнину для осуждения террора, но их голоса тонут в хоре теоретиков «новой» или «неоопричнины». В Изборском клубе рассуждают о том, что опричнина «воплощает собой образ русской демократии» и «креативности» и провозглашают террор «секретным кодом русской нации» и «виртуозной политикой», в результате которой Россия «очищается от скверны». Опричнина для них — «уникальный опыт» построения «российского гражданского общества», путь к которому преграждают «30 миллионов деградантов». Новая опричнина для ее обожателей — это не разовая мера, а системный элемент их проекта общества, построенного на угнетении и неравенстве.

Вера в то, что «история повторяется», затушевывает суть происходящих перемен. Аналогии со средневековьем не способны объяснить, что происходит в России сегодня. Зато они в состоянии выписать дворянскую грамоту братанам, которым очень хочется стать «владетельными графами и баронами».

Тоска по крепостничеству и нормализация рабства — важные проявления этой тенденции, хотя реальные формы неравенства и эксплуатации, на которых основывается нынешний режим, никакого отношения к феодализму и средневековью не имеют. Возвышающие средневековые метафоры служат для того, чтобы представить террор неизбежным механизмом управления обществом. Неомедиевальная политика памяти скрывает формирование авторитарного режима нового типа, опирающегося на любителей террора старого образца.

Поэтому охранительный язык указа не должен ввести в заблуждение: «охранять» будут нужную режиму память от «неподходящей» для него истории. Из образов кровавого прошлого идеологи активно лепят «подлинную память». А поскольку этот мемориальный протез пока еще недостаточно прочно внедрен в сознание граждан, то теперь специальная комиссия будет охранять его от любых «фальсификаций».