Обмен пленными на Донбассе, как чуткий поплавок, наглядно демонстрирует состояние мирного процесса. Сейчас на этом фронте хуже некуда. В Донецке и Луганске скопились сотни арестованных «шпионов СБУ», то есть в некоторой степени лояльных Украине граждан, многих из них взяли в плен еще до начала карантина из-за COVID-19. Немало среди арестованных и «твиттерян» — так называют блогеров, допустивших критику режима в соцсетях или просто повесивших картинку обстрела с включенной геолокацией, по которой можно установить, откуда прилетел снаряд. Обычно после ареста они проводят полтора-два года в СИЗО, после чего им присуждают еще 10 лет лишения свободы. Или больше. Главной их надеждой становится обмен на арестованных Украиной сепаратистов.

Однако в минском формате теперь не происходит даже обсуждения списков пленных. Почему? Официально позиция представителей «отдельных районов Донецкой и Луганской областей» состоит в том, что никаких обменов не будет до полной юридической очистки ранее освобожденных Украиной сепаратистов. Дело в том, что часть людей, «попавших под обмен» в прошлые годы, не имеет ни приговоров, ни решений о помиловании. Зачастую власти Украины просто выпускали их, например, под личное обязательство явиться в суд или на допрос. Эти люди, вероятно, теперь живут где-то в России или на территории самопровозглашенных республик, находясь при этом в украинском розыске.

«Обменов ждать даже не нужно! [И] комментариев не ждите, не хотим вселять необоснованные надежды родственникам — они же к нам потом идут!» — заявил «Новой газете» источник из Донецка, близкий к Минским переговорам.

Ярчайшим примером кризиса в переговорах по обмену пленных стала зимняя попытка Москвы снова ввести в процесс переговоров главного пророссийского политика Украины Виктора Медведчука. В январе главы «ЛНР» и «ДНР», как всегда в таких случаях, синхронно объявили, что хотят передать Украине группу удерживаемых лиц — в качестве жеста доброй воли и в одностороннем порядке, но только «при посредничестве Виктора Медведчука».

Реакция Киева была решительной. Попытку вернуть Медведчука в переговорный процесс в Офисе украинского президента сочли недопустимой — и в первую очередь недопустимой для себя. Заявленный самопровозглашенными республиками обмен провести не дали. А на самого Медведчука тут же обрушилась лавина санкций СНБО, а к лету дошло наконец и до обвинений в измене родине.

В итоге политик, называющий себя кумом Владимира Путина, будет пребывать под домашним арестом в Киеве еще как минимум до 7 сентября. Последний раз суд продлил его арест 9 июля, что сказалось на росте рейтинга Зеленского внутри страны, но поссорило его с президентом России.

При этом тупик с обменами наблюдатели фиксировали еще с лета 2020 года. Причины его ясны всем причастным к процессу в Киеве и Москве. И непосредственно с фигурой Медведчука они никак не связаны. В дипломатичной манере ситуацию обрисовал курирующий Донбасс замруководителя администрации президента России Дмитрий Козак в интервью изданию Рolitique Іnternationale: «Накануне второго тура выборов и в первые месяцы после вступления в должность мы получали от действующей сегодня команды Зеленского инициативы и предложения об урегулировании конфликта, а также о восстановлении добрососедских отношений с Россией. Мы потратили немало времени и сил для того, чтобы помочь реализовать эти инициативы».

Еще более откровенно ситуацию озвучил экс-глава Офиса президента Украины Андрей Богдан в одном из интервью: «Мы его как-то жестко кинули… Путина! Наобещали одно и не сделали ничего».

Действительно, России были обещаны прямые переговоры с властями самопровозглашенных республик. Чего, как вскоре понял сам Зеленский, президент Украины никак не может сделать без последствий для своего рейтинга и внутриполитических проблем.

Вскоре рухнул и план Москвы по введению в Минскую переговорную группу «Консультативного совета», где при посредничестве России могли бы общаться представители ОРДЛО и украинские чиновники.

Самым прямым образом все это отразилось на тех, кто сидит в тюрьмах «республик».

Местные колонии битком полны арестантами, ожидающими обмена. Весь 2019 год в «республиках» шли аресты проукраински настроенных жителей. Так, по давно отмеченной традиции, власти «ДНР» и «ЛНР» пополняли свои «обменные фонды», чтобы затем предложить этих людей Киеву. Но из-за прекращения переговоров между Москвой и Киевом арестованные в конце 2019 и в начале 2020 года жители Донбасса оказались в ловушке, которую еще больше усугубила начавшаяся пандемия. Под предлогом борьбы с ней в марте 2020 года «ДНР» и «ЛНР» закрыли «границу» с Украиной и тут же ввели во всех местах лишения свободы, перестали принимать продуктовые передачки, а в колониях запретили свидания.

Срок не имеет значения

Структура мест заключения «ДНР» своеобразна. Она состоит из «официальных» колоний и СИЗО — с довоенной охраной и порядками, регламентированными передачами, связью с арестованными и все смягчающей коррупцией. И неофициальных — концлагерь «Изоляция» и подвалы МГБ и УБОП МВД — мест беспредельного применения силы в отсутствие каких бы то ни было правовых норм.

Но отловленные под обмены «политические» редко попадают в «Изоляцию» и под пытки. Невиновность большинства из них очевидна даже операм МГБ. Это жители Донецка, Горловки или Макеевки, задержанные за посты в социальных сетях, частые поездки через линию соприкосновения и высказанные на людях неосторожные мысли.

Такие, как правило, попадают либо в камеру донецкого СИЗО, либо в барак камерного типа в 97-й колонии в Макеевке, выделенный специально для «политических». Всех их на следствии проводят по статьям «измена родине», «шпионаж в пользу иностранного государства» или более легкой статье 328 УК «ДНР» (возбуждение ненависти и вражды, унижение человеческого достоинства). И при этом подводят к смиренной позиции — срок не имеет значения, а важен «обмен на Украину» после любого приговора.

Мамины пятерки

Родственников этих сотен арестованных можно описать как субкультуру отчаянных, но не отчаявшихся мам. Они делятся друг с другом информацией, собирают деньги на еженедельные продуктовые посылки, ищут неформальные и формальные каналы коммуникации со следствием, медицинским персоналом и администрацией СИЗО и занимаются взаимной психологической помощью.

Это своеобразный феномен «ДНР»: заключенные разбросаны по разным камерам и часто даже не знакомы друг с другом и совершенно точно не пересекались до ареста, а их родственники сплачиваются в группы взаимопомощи. Эти группы, чаще пятерки, перезваниваются, а встречаются «на передаче», без ошибок вычисляя родственников «шпионов» среди всех остальных.

«Мы все познакомились в очереди на передачи, — рассказывает «Новой газете» Светлана Григорьевна Запорожец, мама Кирилла Ермишева. — Нас видно друг другу за километр — тех, у кого сыновья «шпионы».

Вот у Виктории Парфенюк была своя аптека, у меня туристическая фирма, да и все вот такие — нормальная публика, все что-то имели, как-то крутились. И дети наши тоже. Но вот он что-то там написал в социальных сетях… Мы вечно смеемся, хотя это как-то не смешно, но я говорю: «Я мать разведчика!» Господи боже мой, Рихарда Зорге взяли!»

Кирилл Ермишев — «перевозчик», зарабатывал на жизнь тем, что возил пенсионеров через линию соприкосновения по маршруту Донецк — Курахово. Такие ребята из-за частых «контактов с Украиной» находились в группе риска по определению. Но у Кирилла в деле был еще и нелояльный пост на странице во «ВКонтакте» от 2016 года. Такое может потянуть лет на 10.

Последние полгода автор этого материала общался с неформальной группой родственников шести заключенных: Дмитрия Парфенюка, Кирилла Ермишева, Богдана Максименко, Андрея Страхова, Дмитрия Сидельникова и Анатолия Качура.

«Сейчас новая волна арестов пошла, — говорит мне Виктория Парфенюк, мама Дмитрия Парфенюка. — Наши дети, они ж «шпионы», потому что у них паспорта Украины, а новые с паспортами «ДНР» — они все получаются «изменники Родины». На «передаче» таких каждый раз человек по 7-8…»

«Перевозчики» Кирилл Ермишев и Дмитрий Парфенюк одногодки, им по 31 год. Дмитрию объявили приговор — 10 лет заключения. По словам мамы, давали 12, но учли, что у обвиняемого малолетний ребенок: дочке Дмитрия сейчас три года, а в день ареста ей был год и три.

«Нашего мальчика задержали 16 сентября 2019 года на блокпосту, к нам в этот же день пришли с обыском, — рассказала «Новой газете» Виктория Парфенюк. — Он ехал из Курахово, ночевал там и утром возвращался домой. Взяли его в шортах и шлепанцах, я стала писать требования сообщить мне, где он, принять посылку с теплыми вещами, продуктами… И снова ответила прокуратура: обвинен в шпионаже, арест продлен. С тех пор ничего — невестке дважды дали с ним увидеться, а мне запрещено. Как сказал невестке следователь: «Ваша мама слишком много задает вопросов».

Дмитрий Парфенюк тоже был в группе риска — каждый день перевозил людей через линию фронта, и тоже в основном пенсионеров, которые в ближайшем городке Курахово отмечались в украинских социальных службах и снимали в банкоматах свои пенсии.

С Дмитрием в МГБ записали видео — «признание», от которого веет безумием.

На видео Дмитрий рассказывает, что в июле 2017 года его завербовала СБУ и по ее заданию на Параде 9 мая он снимал военную технику и трибуну с руководством «республики» специально выданным маленьким фотоаппаратом. Затем «на подробной карте Донецка» ему показали воинскую часть на улице Щорса, и он должен был установить «где въезд, где выезд, насколько велика территория расположения, высоту забора…».

«Задания», о которых говорит Парфенюк, абсолютный нонсенс. Парад Победы в «ДНР» подробно показывают в прямой телетрансляции все местные телеканалы (на которые можно настроиться из любого блиндажа ВСУ), там же видно и всю технику, личный состав и руководство «республики» на трибуне. Воинская часть на улице Щорса, которая находится там уже многие десятки лет, известна всем местным жителям со всеми ее неизменными въездом, выездом и кирпичным забором — там до войны была часть украинских Внутренних войск, занимавшаяся конвоированием заключенных в местные суды. В 2014 году ее расположение заняла бригада «Кальмиус», но вся инфраструктура осталась прежней.

Беременная, проблемная, да еще и полячка

Впрочем, даже такие несуразности меркнут на фоне дела Оксаны Паршиной.

14 мая сотрудники МГБ при въезде через границу с Россией арестовали беременную женщину и уже третий месяц держат ее за решеткой по обвинению в шпионаже.

Особенность ситуации в том, что беременная «шпионка» Оксана Паршина длительное время до ареста не жила в самопровозглашенной республике и, как назло, имела карту поляка — документ, который подтверждает принадлежность человека к польскому народу за пределами исторической родины. Согласно законам Польши, обладатели карты поляка имеют право на бесплатную визу, образование, легальную работу в стране и при желании получение гражданства. Так что интерес к Паршиной, кроме журналистов и родственников, проявляет посольство Польши в Украине.

Раньше Паршина жила в Донецке, затем переехала с шестилетним сыном в Мариуполь и встретила там мужчину своей мечты. Свадьбу намечали на июнь, невеста уже была на раннем сроке беременности и поехала в Донецк — чтобы оформить своей сестре доверенность на принадлежащую Паршиной в Донецке квартиру. Зачем это понадобилось делать перед свадьбой?

Дело в том, что с весны в «ДНР» действует указ главы «республики» Дениса Пушилина о порядке конфискации «ничейной» недвижимости — той, за которую отсутствующие хозяева не платят коммунальные платежи. Оплатить коммуналку дистанционно нельзя — легальная банковская система и официальные денежные переводы в «ДНР» не работают. В случае же смены фамилии после свадьбы и получения новых документов Паршина просто не смогла бы удостоверить в Донецке свою личность — украинских документов для «собственных» граждан в «ДНР» не признают.

В Донецк Паршина ехала полторы тысячи километров — через Харьков, Белгород и Ростов-на-Дону. Иначе попасть с подконтрольных Украине территорий в «ДНР» и «ЛНР» нельзя — как писал выше, на линии разграничения якобы из пандемии закрыты все КПВВ.

При этом Кремль даровал привилегию пересекать российскую границу в любом направлении всем украинским гражданам с пропиской на неподконтрольных Украине территориях Донбасса — это произошло еще в начале карантина (а Роспотребнадзор также освободил их от сдачи тестов на COVID-19 при пересечении границы).

Оксану арестовали на КПВВ Мариновка, когда она проходила паспортный контроль: мама уже села в машину, в нее заскочил перевозчик — и втопил газ. На вопросы про Оксану водитель нервно отвечал, что «ей зададут вопросы» и потом отправят в Донецк.

Но Оксану Паршину закрыли прочно и по местным меркам вполне логично — ее будущий муж работал в украинской погранслужбе психологом. Также в телефоне женщины нашли номер соседа по мариупольскому дому — оказалось, что работника СБУ.

Недавно тюремщики «ДНР» согласились свозить Паршину в гражданскую клинику на УЗИ и сдать анализы. Они показали, что существует угроза прерывания беременности. Но на свободу Паршину так и не отпустили. Напротив, крайне раздраженные поднявшимся шумом и обвинениями в зверстве сотрудники МГБ начали угрожать ее родственникам. Испуганная донельзя сестра Оксаны теперь боится общаться с журналистами и только в своей простоте повторяет фразу: «Как же такое может быть в нашем правовом государстве?!»

Родители пленных последнее время горячо обсуждают недавнюю встречу президентов Джо Байдена и Владимира Путина и возможное — после возобновления контактов между Кремлем и Белым домом — освобождение их «шпионов». Логика родственников проста: если Москва и Киев не смогут договориться друг с другом, то, возможно, это удастся сделать через Вашингтон. Но и этот вариант пока на грани фантастики.

В отношениях России и Украины нет никаких признаков скорого потепления и нормализации. Наоборот. Впереди — большие праздники в Киеве в связи с 30-летием независимости Украины, яркость которых станет еще более символичной на фоне высказываний Путина о «едином народе». Затем 19 сентября в самопровозглашенных республиках сотни тысяч жителей Донбасса впервые примут участие в выборах Госдумы РФ на импровизированных избирательных участках (их тут политкорректно называют «информационными центрами для консультаций граждан России»).

Дмитрий Дурнев, спецкор «Новой» и «Спектра», Донбасс