Нынешним летом ожидается урожай в 127-128 миллионов тонн, выше среднего за последние пять лет. По прогнозу аграрного ведомства США (USDA), Россия останется крупнейшим экспортером пшеницы пятый сезон подряд. Минсельхоз РФ полагает, что за границу будет продан 51 миллион тонн зерновых.

В этом году сельхозпроизводителям достанется меньшая доля прибыли, чем в прошлом. С июня введена плавающая экспортная пошлина на зерно, растущая в зависимости от мировых цен. Показатель пересчитывается Министерством сельского хозяйства раз в неделю. Сейчас пошлина на пшеницу составляет 31,4 доллара за тонну, ячмень — 38,5 доллара, кукурузу — 49,9 доллара. Трейдеры перекладывают новые расходы на фермеров. В результате закупочные цены упали на 20–25 процентов. Сельхозпроизводители говорят, что будут вынуждены отказаться от покупки удобрений и запчастей, которые не дешевеют.

Минсельхоз полагает, что новые пошлины помогут сдержать рост цен на прилавках. Пекари объясняют, что мука составляет 35–40 процентов себестоимости буханки. Другие затраты — на упаковку, транспорт, электричество, растительные масла, сахар (хлебопеки получали эти виды сырья не по замороженным, а по рыночным ценам) — значительно увеличились. Президент Российского союза пекарей Алексей Лялин говорит, что многие хлебозаводы имеют отрицательную рентабельность и, несмотря на подешевевшее зерно, не могут не повысить цены на продукцию. Председатель правления Национального союза хлебопечения Сергей Щедрин напоминает, что большую долю в цене на полке занимает маржа торговой сети.

Деньги из земли

«Коммунистический плуг — одна из причин снижения урожайности в нашей страдающей от эрозии местности. Плугом выворачиваем глину на склонах, а плодородный слой — в речке. Мы 15 лет мечтали о современном дисколаповом культиваторе и вот наконец купили», — фермер Дмитрий Худошин, косясь в мой блокнот, следит, чтобы название его сбывшейся мечты было записано верно.

Хозяин показывает новый трактор и погрузчик для семян. «Преподаватель в сельхозинституте говорил, что трактора и культиваторы — это поэзия. Мы смеялись. Но теперь я его в чем-то понимаю».

«Пару-тройку лет таких цен, и крестьяне купили бы и землю, и более мощную технику, повысили зарплаты наемным рабочим. Фермеры не тратят прибыль на золотые унитазы, не выводят за границу. Это деньги из земли для работы на земле. И не ездили бы поезда с вахтовиками в Москву», — говорит Дмитрий.

«В прошлом году с ноября цены пошли вверх. Фуражное зерно пятого класса дошло до 15 тысяч рублей за тонну. Подсолнух начинался с 28 тысяч, подскочил за 60, — вспоминает Худошин. — Правда, среднестатистический сельхозпроизводитель, который боится рисков, поймал цену на уровне 40. По 60 рублей продали те, кто имеет сотни тысяч гектаров, знает, что завтра скажет Путин, и влияет на законы».

Декабрьские заявления президента о подорожании продуктов сильно отразились на сельхозрынке. «Звоню на маслоэкстракционный завод, а мне говорят: мы семечку не покупаем, экспортная цена высокая, а тут повышать нельзя, ситуация непонятная», — вспоминает фермер. В Заволжье прокуратура разослала земледельцам письмо с просьбой «дать обоснование цены реализации». «Когда зерно стоило три рубля, прокуратура не волновалась: почему так дешево продаете, вы же разоритесь!»

В феврале Россия ввела квоту на вывоз зерна (17,5 миллиона тонн до конца июня) и экспортную пошлину (25 евро за тонну пшеницы внутри квоты и не менее 100 евро — за дополнительные объемы). В марте пошлина на пшеницу повысилась с 25 до 50 евро, появились аналогичные сборы на кукурузу (25 евро за тонну) и ячмень (10 евро). Эксперты заключили, что сельхозпроизводители потеряют 211 миллиардов рублей в виде платежей в бюджет и упущенной выгоды от снижения цены на зерно.

В июне начал действовать демпфер — плавающая пошлина, зависящая от мировых цен. Если средняя экспортная цена (ее каждую неделю рассчитывает Минсельхоз) поднимается выше 200 долларов на пшеницу и выше 185 долларов на кукурузу и ячмень, продавец должен отдать бюджету 70 процентов разницы. Трейдеры оплачивают новые расходы за счет производителей, снижая закупочные цены. Эксперты оценивают потери хозяйств в 360 миллиардов рублей.

«Зерно доходит до моря, и в порту забирают 3-4 тысячи рублей с тонны. Это 20–25 процентов стоимости. Я прямо чувствую, как шарят в моем кармане, — невесело смеется фермер. — Сельхозпроизводители — не та категория людей, которая будет бастовать. Побубним и проглотим».

Следите за руками

В левом углу машдвора блестит недостроенный ангар с полукруглой крышей. Новый склад заложили в ноябре. С тех пор металл подорожал в два раза.

Удобрения поднялись в цене еще значительнее. Шурша прошлогодними счетами на аммофос, Худошин подсчитывает разницу. «В 2,7 раза! — хлопает он по калькулятору. — Сейчас цены заморожены до октября, но заморожены-то на сезонном пике. Насмешка, а не поддержка. От нескольких видов удобрений мы откажемся. Если растения не кормить и не защищать от болезней и вредителей, снижается качество зерна. Года через два, если ситуация не изменится, речь пойдет уже о сокращении посевных площадей».

Вводя ценовой демпфер, власти подчеркивали, что вовсе не хотят наполнить худеющий бюджет за счет нагулявших жирок сельских производителей. Минэкономразвития обещало, что около 40 миллиардов рублей вернутся в виде компенсации части затрат на производство зерна.

Столыпинскому фермеру уже звонили из районного сельхозуправления. «Кричат: срочно, сегодня последний день, давай документов целую кучу!

Нынешним летом урожай, по оценкам экспертов, окажется ниже, чем в прошлом году, но выше среднего за последние пять лет. Департамент земледелия США (USDA) полагает, что Россия поставит на мировой рынок 40 миллионов тонн пшеницы (не считая других зерновых). Российские эксперты оценивают экспорт этой культуры в 33–38 миллионов тонн, то есть не меньше, чем в прошлом сельскохозяйственном сезоне. Но закупочные цены окажутся гораздо ниже.

«Сейчас покупатели предлагают 9800 рублей за тонну, и многие продают, — разводит руками собеседник. — Из-за плавающей пошлины закупочная цена останется в пределах 10–12 рублей, какой бы ни была мировая».

Родина бывшего начальства

Посреди аккуратного машдвора торчит желтый обломок кирпичной стены. «Это у нас памятник колхозу», — поясняет Худошин. На этом месте стояла мастерская площадью две тысячи метров. После банкротства колхоза Дмитрий с друзьями, только-только организовавшие свое КФХ, хотели ее выкупить. Но денег не хватило. Конкурсный управляющий продал мастерскую на стройматериалы. «Приехал кран и сломал в одночасье», — говорит Худошин, глядя под ноги.

Столыпино можно поместить в школьные учебники как пример отражения исторических сдвигов в жизни глубинки. Когда-то здесь жили крепостные рода Столыпиных (дальних родственников того самого). После убийства председателя Совета министров в 1911 году село Дмитриевское было переименовано в его честь. В 1930-м населенный пункт снова переименовали, на этот раз в честь всесоюзного старосты. В 1996-м в Калинино опять сменили вывески: по желанию местного уроженца — саратовского губернатора Дмитрия Аяцкова — селу вернули название Столыпино.

На деревенской площади поставили бородатый бюст и начали строить музей. Правда, саратовские архивисты говорили, что никаких реальных оснований связывать отдаленную деревеньку Балтайского района с Петром Столыпиным нет. Но большое начальство уже тогда ощутило интерес к истории.

Сегодня кирпичное здание культурного учреждения полуразрушено. Металлический купол (почему-то вместо крыши музею приделали церковную маковку) — коричневый от ржавчины. Пластиковые двери забиты досками. После отставки Аяцкова с поста губернатора районные власти поспешили заявить, что не имеют отношения к его причудам и не обязаны следить за зданием.

Быть родиной бывшего начальства тоскливо. От 1990-х, которые здесь не называли лихими, в Столыпино остался приличный асфальт (в другие села области таких дорог не проложили до сих пор). Большой даже по городским меркам физкультурно-оздоровительный комплекс, открытый в 2001-м, выглядит заброшенным, металлические стены и окна покрыты слоем пыли. Местные говорят, что ФОК работает. Многочисленных детских секций больше нет, но можно бесплатно поиграть в волейбол.

В парке перед спорткомплексом Дмитрий Федорович Аяцков поставил списанный советский танк. Сегодня памятник густо покрашен яркой зеленой краской. Под постаментом валяется отвалившаяся плитка.

Ворота церкви благоверного Димитрия Донского заперты. Сквозь асфальт во дворе пробивается бурьян. Двадцать лет назад свободная пресса, потешавшаяся над изображением губернатора с нимбом над головой, даже представить не могла трехметровое мозаичное панно с портретами политических деятелей в Главном храме ВС в парке «Патриот».

Когда-то экстравагантный политик возил журналистов в свою лесную резиденцию кататься на верблюдах (теперь, по словам местных, там устроен коммерческий развлекательный комплекс). Надо признать, что в сфере окологосударственной недвижимости наблюдается значительный прогресс: современные «идокопасы» разного калибра далеко опережают губернаторскую усадьбу эпохи 1990-х (во всем, кроме зоопарка).

Официальные СМИ в свое время восхищались местным колхозом имени Калинина, переименованным в СПК «Юрьевский». «Всего в селе 2,5 тысячи жителей. Работающих 560 человек. 1832 головы крупного рогатого скота, 3600 свиней, 20 тысяч гектаров пашни. Полуживые хозяйства, стоит им к Столыпино примкнуть, начинают оживать и расцветать», — писала в 2003 году «Российская газета».

По сведениям переписи 2010 года, в Столыпино осталось 670 жителей. «Юрьевский» обанкротился в 2006-м, через год после отставки великого земляка.

Дело государственной важности

После развала колхоза бывший агроном Худошин с коллегами — бригадиром и заведующим мастерской — начали свое дело со 100 гектаров земли и двух тракторов. «Районное руководство считало, что фермеры недостойны здесь работать: землю, мол, нужно отдать московским холдингам, они принесут технологии и рабочие места», — вспоминает Дмитрий.

Когда Худошин произносит слово «инвестор», кажется, что он ругается. «Московские инвесторы купили тысячи гектаров. Базу свою ни к какому селу не привязали, поставили в чистом поле. Текучка у них огромная. Им легче завезти узбеков, села с социалкой для них обуза», — машет рукой Дмитрий. Примечательно, что почистить дорогу или отремонтировать клуб районная администрация просит не управляющего из холдинга, а фермеров, обрабатывающих небольшие наделы.

Первые постройки — новый мехток и склад — Худошин со товарищи позволили себе в 2014 году. Не потому, что страна занялась импортозамещением и сельское хозяйство незамедлительно расцвело. «Мы посеяли импортный подсолнечник, и урожай стало некуда класть, — объясняет агроном. — Стимулирует ли государство российскую селекцию? Неуклюжая попытка была сделана в 2019 году: Минсельхоз отменил погектарные субсидии на площади, засеянные нерайонированными сортами. Мы, например, сеем ячмень «маргарет» немецкой селекции, который дает урожай в два раза больше отечественного, но не считается районированным. Субсидий на него мы теперь не получаем. Каким образом отечественная селекция разовьется от того, что сельхозпроизводителей заставляют пользоваться низкоклассными семенами?»

На качестве отечественной сельхозтехники импортозамещение, по наблюдениям фермера, отразилось не в лучшую сторону. «С этим всегда были вопросы, а когда завод почувствовал государственную поддержку, вообще качества не стало. Запчастей либо нет в наличии, либо в глубинку не согласны везти сломавшуюся мелкую деталь, только целый узел».

«Немножко виноватые»

Офис в КФХ построили в последнюю очередь (долгое время кабинетом руководителя служило помещение весовой). Половину блочного домика занимает столовая, где бесплатно кормят рабочих. На стенах кабинета вместо портретов официальных лиц висят пейзаж с роскошными подсолнухами («Это наше поле, гибрид «бакарди», — с удовольствием поясняет агроном), фото блестящего комбайна и черно-белый снимок Мичурина и Вавилова в деревянной рамке.

«Когда встречаюсь с однокурсниками по сельхозинституту, говорю: «Не думал, что прогулянные лекции так аукнутся!» Каждый раз приходится ломать голову: сейчас убирать или на два часа позже? С какого сорта начать? Как выдержать сроки? Ведь, например, между вспашкой и культивацией должно быть не больше трех часов, иначе влага из почвы испарится. Голову сломаешь», — говорит Дмитрий и, улыбнувшись, заключает: «Вот поэтому я 15 лет с удовольствием хожу на работу».

Сейчас в хозяйстве три тысячи гектаров земли. Лет десять назад в Балтайском районе нормальной урожайностью считались 15 центнеров с гектара. Худошин в последние два года получал больше 50, в этом ожидает около 40. Первым в районе начал выращивать кукурузу (не на корм скоту, а на зерно), которая дает 80 центнеров с гектара. На посевах подсолнечника оставляет 10 процентов для экспериментов с новыми сортами. Ездит на аграрные семинары и выставки. «Меня спрашивают: «Зачем тебе это надо, вроде бы в хозяйстве все уже налажено?» Да иначе мне скучно будет!»

«Все законы устроены так, чтобы мы были немножко виноватыми», — говорит фермер. Когда в хозяйстве построили новый мехток, явился проверяющий по экологической части и потребовал оформить разрешение на вредные выбросы. «Что тут особо вредного? Зерно сыплется в одну сторону, пыль летит в другую», — удивился Дмитрий, но 50 тысяч за бумажку отдал.

Опыт учит не доверять государству. «В 2010 году, когда объявили чрезвычайную ситуацию по засухе, сельхозпроизводителям обещали компенсацию за сгоревшие посевы. Знаете, кто в районе получил больше всех? Птицефабрика. Потому что она принадлежит инвесторам, которые нравятся районному руководству. Мне дали 37 500 рублей — на три тонны зерна», — вспоминает Худошин.

Недавно в район приезжал депутат областной думы. Напомнил жителям округа, что власть о них не забывает и ждет взаимности. Среди прочих достопримечательностей осмотрел фермерское хозяйство. Посетовал, что здесь пользуются деревянным сортиром, и рекомендовал оборудовать теплый туалет.