— Существует замечательный исторический анекдот: приезжает в Нью-Йорк в начале века Горький с Марией Андреевой. Его встречают социалисты, представители рабочего движения, известные литераторы. Встречают как знаменитого во всем мире писателя, большая честь для нас, цветы, шампанское в номере, селят в лучшую гостиницу. Горький расчувствовался, пишет первую корреспонденцию — какой прекрасный город, как здесь хорошо встречают русского писателя, какие тут социалистические движения расцвели, да и в целом прогресс, наука, техническое развитие. И тут вдруг хозяйка гостиницы узнает, что ее новые постояльцы не расписаны, то есть не женаты. После очередного теплого приема Горький приходит в гостиницу и видит свои чемоданы возле дверей в фойе. С холодным лицом и с оттенком даже некоторого возмущения хозяйка говорит: извините, мистер, но у нас добропорядочное заведение! У нас живут семейные пары! И Нью-Йорк в русской литературной традиции стал «городом желтого дьявола».

В советское время в такой ситуации мог оказаться любой. Уверяю вас, в провинциальных гостиницах, в маленьких российских городах это правило работает до сих пор. И даже новый закон это вряд ли изменит.

Для моего поколения это было чуть ли не важнейшей причиной заключения официального брака. Тебя могла выставить вон даже квартирная хозяйка даже в прогрессивной Юрмале, не говоря уж о южных местах, где ты точно не мог поселиться в одном номере со своей девушкой ни в какой гостинице, ни в каком общежитии, ни в каком санатории или пансионате.

Впрочем, были и другие причины.

Жениться в то время означало для многих официально, законно уйти от родителей. Жизнь с родителями под одной крышей — непростое дело всегда, в любые исторические эпохи и при любом строе. В позднесоветское время она была отягощена еще целым рядом обстоятельств — очень стесненными жилищными условиями и множеством бытовых и семейных предрассудков. Чтобы почувствовать себя взрослым и вздохнуть чуть свободнее, нужно было зажить самостоятельно, то есть отдельно. Уверяю вас, многие девушки 80-х делали это именно потому, что им до зарезу хотелось избавиться от маминой и папиной опеки.

Без штампа в паспорте сделать это было практически нереально — только через войну и разрыв отношений (на что не все были готовы). А после загса родители даже деньжат могли подкинуть немножко в первое время на аренду жилья.

Кстати, такого понятия как «рынок жилья» тогда просто не было, хотя квартиры и комнаты в Москве сдавались. Но никто, конечно же, неженатых бы не поселил. Разврат. Чтоб вы понимали, до какой степени:

И не потому (боже упаси), что твою девушку заподозрили в проституции. Просто вы нарушили закон. И вам, в сущности, абсолютно по закону полагались две вещи — штраф и выселение.

Частной аренды жилья это, конечно, не касалось, но здесь уже работали общие социальные стереотипы. Паспорта у нас с женой требовали по всем адресам, где мы снимали комнату или квартиру. В Москве.

Наше поколение было поколением ранних браков. Продвинутых социологов и демографов (а такие в СССР были) это тревожило уже тогда. Они писали умные статьи в «Литературную газету», тогдашнюю умную «Комсомолку», в толстые журналы. Били, так сказать, тревогу. Были ли они правы? Стоило ли тревожиться?

Да, было много разводов и много детей, выросших в этой ситуации развода. Но вот с чем было плохо тогда, действительно ужасно — это с культурой отношений после развода. Не было ни нормальной судебной практики, ни устойчивых культурных традиций. Хотя да, конечно, уже в том, казалось бы, застойном СССР все знали, что такое «воскресный папа», и были даже фильмы на эту тему. Но слово «развод» было очень неприятным, влекло за собой кучу последствий, и ненависти было куда больше, чем попытки построить цивилизованный мир «после войны». (Отчасти и государство в этом виновато со своими навязанными культурными предрассудками и с очень жесткой принудительной системой алиментов вместо брачных контрактов, которых не было, да и сейчас нет).

Мне кажется, вся та искренняя надежда на счастливую, прекрасную жизнь вдвоем, вся мифология построения счастья на этих бедных и сирых квадратных метрах, почти без мебели и порой без холодильника, — все это было для нашего поколения важным оружием в борьбе с окружавшей нас косностью и дикостью. Мне трудно это объяснить, но да, это было примерно так.

Сожалею ли я об отмене штампа в паспорте? Нет, нисколько. Слава богу, что его не нужно теперь предъявлять в магазине (а были в продмагах на районе такие отделы для многодетных, где выдавали наборы в конце 80-х: крупа гречневая 2 кг, банка зеленого горошка, тушенка, шпроты, килограмм мяса, возможно, сахар 2 кило), но ведь надо было родить троих, чтобы получать это богатство раз в неделю! Что теперь не нужно предъявлять этот штамп в бухгалтерии, чтобы с тебя не брали дикий налог «за бездетность». Ведь, черт возьми, не все люди на земле могли выйти замуж и жениться, а тем более родить ребенка, но налог брали абсолютно со всех. Слава богу, что не нужно его предъявлять квартирных хозяйкам, администраторам гостиниц, кадровикам.

А вот сам институт брака — это, конечно, совсем другая история, и я за него, честно говоря, абсолютно спокоен. Он будет — даже не сомневайтесь! — всегда. Уж кто в него, в каком возрасте и как будет вступать, я не в курсе, но будут точно.

Даже пройдя сквозь неудачный брак, мы приобретаем болезненный, но важный опыт. Если бы это было не так, многие женщины не оставались бы с фамилией первого мужа в паспорте навсегда, на всю жизнь практически. Уже и след его давно простыл, да и вспомнить особо нечего, но… Но инициация — то есть попытка жить семьей — остается важнейшим моментом биографии каждого.

Борис Минаев — специально для «Новой»