«Бенедетта»

Восьмидесятидвухлетний Пол Верховен не сдается, по-прежнему жжет и фраппирует публику провокационной драмой «Бенедетта». Это вольная адаптация книги Джудит К. Браун 1986-го «Нескромные поступки: жизнь лесбиянки в Италии эпохи Возрождения», в свою очередь основанной на отчете судебного секретаря ХVII века о судебном процессе католической церкви, выявившем беспутства в тосканском женском монастыре. Тогда аббатису Бенедетту Карлини лишили сана и изгнали из монастыря из-за отношений с другой монахиней.

В начале фильма все отдельно: разнузданные уличные балаганы славного города Пеша и пристойные мессы. Потом в аббатство приходит тихий ангел, поцелованная богом благочестивая Бенедетта, и жизнь аббатства закипает грехом. С порога Бенедетту учат, надевая на нее грубое рубище: «Твой злейший враг — твое тело. Лучше не чувствовать себя в нем как дома». Ну, такой совет точно не для этой блондинки.

Верховен прослаивает сумрачные сцены монастырских бдений с непристойными аттракционами, откровенно издеваясь над лицемерием, показным католическим благонравием. Девочка-подросток, переступившая порог аббатства, в экстазе молится Деве Марии — и, услышав мольбу, деревянная статуя падает на девочку, прижимая ее к полу. И да, в этой позе нет святости. Или великолепная сцена-галлюцинация — не лишенная эротизма битва Бенедетты с дьявольскими змеями в церкви.

Повзрослев, страстная монахиня (Вирджини Эфира) утверждает, что ей является Иисус, говорит его голосом, яркие встречи с ним напоминают «Фанфан-тюльпан», где божий сын лихо ее спасает. И вскоре на руках и ногах юной монахини проступают стигматы. Насколько ее видения правдивы — судить зрителю, но эти буйные фантазии в итоге приведут Бенедетту к власти.

Ее возлюбленная Бартоломея (Дафна Патакия) изживает детские травмы и абьюз в разнузданной распущенности (или раскрепощенности). Дальше — больше.

Старая игуменья (Шарлотта Рэмплинг) — пример лихоимства и цинизма — берет немалую мзду за то, чтобы девочка стала Невестой Христа. С подозрением относится к новоявленной святой и ее видениям, затем решает присвоить этот сомнительный талант: так об аббатстве в Пеше узнают все, как узнали о монастыре в Ассизе благодаря чудесам святого Франциска.

Подчеркнуто телесный «святой отец», папский нунций (ироничный Ламберт Уилсон), прибывает в Пешу под тревожным небом, покрасневшим от стыда и предвестья беды — хвостатой кометы — чтобы наказать отступницу. Закрытые ворота города, охраняемые бронированной стражей, рифмуются с закрытыми (отчасти) границами нынешней Европы. В итоге нунций привозит из фривольной Флоренции чуму в благостный город Пешу. Для бубонной заразы не существует ворот.

Верховен демонстрирует презрение к христианской ортодоксии, как в фильме «Она» выразил сомнение в святости «традиционных ценностей». И все же провокационное высказывание «Она» с Изабель Юппер смотрелось более органично, особенно в тех моментах, когда жертва искала встречи с насильником.

Фильм раздражающий, разделяющий, неровный, но изобретательный, временами очень смешной. Кажется, режиссер преднамеренно игнорирует приличия, вкусовую систему координат, любуется женским телом, не страшится предсказуемых обвинений в объективации. Он и в разруганных «Шоугёлз» не боялся выглядеть безвкусным, и связь с этим фильмом прослеживается в Бенедетте» — прежде всего, в поданной с черным юмором чувственности. Есть и диалог с экзорцистским кинематографом, но еще в большей степени — с «За стенами монастыря» Валериана Боровчика, живописующего эротические фантазии запертых в аббатстве монахинь.

Не похоже, чтобы Верховена в его антиклерикальном кино интересовала исключительно тема секс-революции в пределах одной обители святости. Снова поднимая тему сублимации сексуальности в практике католицизма, он предлагает дискуссию о доминировании доктрин и подменах понятий, о многоликости насилия, о хитроумных манипуляциях людьми и идеями. В итоге — выходит на актуальную в свете скандалов#Me Too тему торговли душой и телом.

• В российский прокат фильм выйдет под названием «Искушение» 7 октября.

«Три этажа»

Нанни Моретти, судя по всему, любит Толстого. Очень. Потому что в фильме «Три этажа» он изобразил сразу четыре семьи из одного дома, каждая из которых глубоко несчастлива по-своему. События бестселлера «Три этажа вверх» израильского писателя Эшколя Нево режиссер переносит из Тель-Авива в Рим. К дому поближе.

Все семейные истории тесно переплетены друг с другом, образуя какой-то конгломерат несчастья. Лучио (Риккардо Скамарчо) и Сара (Елена Летти) оставляют свою маленькую дочь пожилым соседям. Правда, Лучио смущает, что ветхий сосед испытывает к малышке слишком нежные чувства. Сам Нанни Моретти играет судью, пьяный сын которого только что сбил женщину, и она умерла на месте. Несмотря на уговоры жены, судья отказывается вызволять распущенного и наглого наследника из беды. Героиня Альбы Рорвахер рожает без мужа (он всегда в отъезде) и незаметно впадает в депрессию, граничащую с безумием. Дальше все клубки спутываются окончательно. Лучио решает, что старик-сосед действительно приставал к девочке, но почему-то сам уступает перед напором несовершеннолетней внучки того самого дедушки и вступает с ней в близость.

Все эти душераздирающие страсти, ловко связанные друг с другом, похожи на многосерийную мыльную оперу, ужатую до размеров фильма. Мелькают и мотивы завоевавшей каннское золото «Комнаты сына» (особенно в истории героя Моретти, по сути, тоже навсегда потерявшего сына). Видимо, не включить в конкурс обладателя «Золотой пальмовой ветви» отборщики не смогли. И понятие «каннская номенклатура» оказывается для самого фестиваля путами, лишающего его свободы выбора.

«Французский вестник»

Если перечислять актеров одного из самых ожидаемых фильмов года еще одного несомненного классика, Уэса Андерсона, даже не знаю, кто останется «вне игры». Вообще в фильме всего так много — сюжетных поворотов и гэгов, шуток и визуальных эффектов, эксцентрики и интеллектуальных изысков, отсылающих к настоящей и исчезнувшей милой сердцу режиссера Франции… Только Андерсон мог создать подобное изобильное (до чрезмерности) пиршество.

По сути, это сборник рассказов, собранный из трех знаменитых газетных колонок эпохального журнала «Французский вестник» (любовное послание New Yorker). Порой сам экран превращается в коллаж или типографский макет, в котором буквы, строчки, абзацы и даже знаки препинания оказываются уникальными персонажами.

Билл Мюррей — редактор-основатель «Французского вестника» Артур Ховитцер. Идеальный шеф — добряга и прокурор (в прототипах — Гарольде Россе, Роберт Б. Сильверс и другие газетные легенды). Тильда Суинтон — уморительная искусствоведша с неправильным прикусом и упоительным спичем о художнике и его музе. Художник — осужденный убийца и социопат Мозес Розенталер (Бенисио Дель Торо). Обнаженная муза — модель, замирающая в невообразимых позах, в свободное от сеансов время — тюремная охранница Мозеса (Леа Сейду). Журналистка-асс и писательница Люсинда Кременц (Фрэнсис МакДорманд) делает блистательные репортажи о студенческих волнениях 1968-го, презирает понятие «журналистского нейтралитета» и настолько отдается материалу, что завязывает роман с юным лидером восстания Чеффирелли (Тимоте Шаламе). Темнокожие геи и разнообразные эмигранты, устройство кадрирования, телевизионные ретроинтервью, киднеппинг (исчезает ребенок комиссара полиции, которого играет Матьё Амальрик), распад экрана на части: «Тогда» и «Сейчас».

А также анимация + фирменный андерсоновский меланхоличный юмор + экран, декорированный с тщательностью перфекциониста.

Временами это головокружительное кинозрелище с россыпью неожиданных эпизодов и гэгов, переизобретающее кино, ностальгирующее по золотой эпохе СМИ, напоминает доску в кабинете Ховитцера «Незавершенные дела», на которой пришпилены статьи и иллюстрации, претендующие на публикацию. Пестро, сбивчиво, как в скороговорке.

И становится очевидным смысл любовного послания лучшим изданиям и лучшим временам журналистики: «Может быть, если повезет, мы найдем то, что ускользало от нас в тех местах, которые мы когда-то называли домом».

• В России фильм выйдет 28 октября.