Полпред президента на Кавказе выступил на заседании Совета при президенте по делам казачества — есть и такой. Вначале, по мысли бывшего генпрокурора, стоило бы создать в Росгвардии отдельные казачьи батальоны, дислоцирующиеся в местах компактного проживания, а уж затем распространить передовой опыт на всю страну.

При этом реальность давно обогнала самые бурные фантазии относительно «казаков на оленях» — страна-то большая, а ну как казачков зашлют в Арктику? Заслали. В самый разгар третьей пандемической волны под Мурманском провели фестиваль казачьей культуры «Казаки на севере».

Локацию для казачьих игр выбрали так себе: Кольская набережная давно в центре скандала — год назад ее открыли после реконструкции, в которую вложили почти 60 млн. Результат удивил, причем не столько кривой асфальт и, мягко скажем, скудное озеленение, сколько удивительная скульптура кита — символа города Кола. Автор эскиза — мурманский кузнец Максим Прожеваров сильно удивился, встретив свое детище «в материале»: вместо задуманного им стального двухметрового чудища, на которое смогут запросто залезать дети, обнаружилась крохотная каменная зверушка на высоченном пьедестале в окружении каких-то пластиковых зеленых волн. Забавней всего «лицо» животного, на котором словно было написано: «60 миллионов — мы просто не смогли удержаться».

Невдалеке от сомнительного кита и расположились люди с нагайками. Гуляли на широкую ногу: из бюджета области на проведение фестиваля был выдан грант в полмиллиона. Это лишь немногим меньше той суммы, которая так и не нашлась на срочный ремонт детской областной больницы. На казаков не поскупились.

На них вообще не скупятся уже несколько лет, хотя неискушенная публика все еще удивляется самому факту присутствия таковых за полярным кругом. Однако уже четыре года как принят региональный закон, позволяющий казакам получать деньги из областной казны. По 500 тысяч в год каждому из включенных в российский реестр казачьих обществ.

Аргументы власти, что это, мол, самопровозглашенные казаки, а не те, которые будут получать гранты и субсидии, звучали неубедительно: они тут все, извините, самопровозглашенные.

— Я вообще еще начинающий казак, — застенчиво говорит мне мужчина с нагайкой, в камуфляже и с тремя медалями «За службу» (такие дают фельдъегерям и судебным приставам). — Вы лучше с моим атаманом поговорите. Товарищи наблюдают за образом жизни казака, за его отношением к службе, к вере. Я вот не из казачьего рода совсем, но, знаете, после службы… К нам многие приходят из МВД, ФСБ.

В каких точно органах служил по инерции попавший в казачество гражданин с нагайкой, выяснить не удалось, а вот его «атаман» — молодой мужчина в папахе и черкеске, отрекомендовавшийся Петром Леонидовичем, сразу сказал, что работает в мончегорском охранном предприятии. В подчинении у атамана-охранника всего 10 казаков. Относятся они к «Кольскому хутору», так что вернее было бы назвать собеседника бригадиром…

С традиционными для казачества посевами ржи и пшеницы в Мончегорске, понятное дело, скверно — в городе работает комбинат «Норникеля», в связи с чем вокруг лунный пейзаж. Поэтому казаки идут «по линии охраны порядка». «Физподготовка, оружие, дети», — лаконично поясняет «атаман». И добавляет: кроме охраны порядка его объединение занимается патриотическим воспитанием детей, «которые у нас общие». (В этом месте разговор прерывает краткая дискуссия вооруженных шашками мужчин насчет перспективы «общих жен».)

Петр утверждает, что относятся его единомышленники к Центральному войску. Такое действительно теперь есть, и объединяет казачьи общества регионов, где исторически казаки не проживали, но оказались не по своей воле — в ходе репрессий и раскулачивания. Однако в составе этого войска никакого упоминания Мурманской области и тем паче Мончегорска нет. Мончегорск вообще стоит на исторических землях финно-угорского народа саами.

Тем временем Алексей Зубарев, корпулентный мужчина в синем камуфляже и фуражке с синим околышем, рассказывает в микрофон, как знатно заполярные казаки обучаются в инженерной академии агробизнеса при минсельхозе и «оренбургском государственном казачьем университете». Тут, наверное, товарища подвела память, и Оренбургский госуниверситет в ней соединился с «первым казачьим университетом», как называют Московский государственный университет технологий и управления имени Разумовского.

По версии Зубарева, полученные знания помогают казакам в бизнесе, а именно в молочно-товарном производстве, которое вот-вот появится в поселке Никель, на границе с Норвегией. Речь явно о предприятии со звучным названием «Казаки на Севере», гендиректором и учредителем коего, согласно данным налоговой, и является этот самый Алексей Зубарев. Зарегистрировано оно, правда, всего полгода назад, так что особых результатов пока нет. Есть 30 коров, но не в Никеле, а в Кольском районе, а также статус резидента арктической зоны, дающий значительные налоговые преференции. Губернатор Мурманской области Андрей Чибис утверждает, что казаки инвестируют в производство мяса и молока в Печенгском районе 37,5 млн рублей. Атаман Зубарев называет более внушительную цифру — 48 млн. Пока доподлинно известно о 30 млн, которые на проект выделили не казаки, а «Норникель».

Одеты собравшиеся пестро. Выразительные мужчины с синими лампасами разной ширины и крупными наградными крестами на мундирах, судя по приборному цвету — Терского войска. Ан нет, «Санкт-Петербургское городское казачье общество «Императорский конвой» — ни больше, ни меньше. «Если они за соблюдение традиций, о котором они без конца говорят, зачем тогда себе новую форму придумывают? — возмущается мурманский журналист и знаток истории края Петр Болычев. — Реконструкторы приличнее выглядят — они то, во что наряжаются, действительно точно реконструируют, а нарядившись, не называют себя «войсками НКВД».

Петр говорит, что в старинную Колу теоретически могли попасть ссыльные пугачевцы, а то и разинцы, но крайне маловероятно присутствие их потомков среди нынешних заполярных казаков. И, вспоминая первые явления казачества на Мурмане в 90-х годах, философски замечает: «Чем неуютнее губернатору, тем больше он готов с любого рода ряжеными дружить».

«Я вольный казак мурманский», — заявляет двухметровый Владимир в зеленом камуфляже. У Владимира, по его словам, предки из яицких казаков, но интерес к корням проснулся после посещения фестиваля «Трезвая Россия». Владимир представляется наставником «Школы мужества «Путь воина», где он со товарищи «дают мальчишкам, которые воспитываются без отцов, частичку мужской энергии». В курс входит физподготовка, «рассказ про нравственные ценности» и почему-то хождение по стеклу и гвоздям.

На празднике, кроме десятка-другого казачков и еще пары десятков зрителей, присутствуют два священника. Один из них увлеченно изучает фото на смартфоне в компании мужчины с красной пятиконечной звездой на картузе.

На плакатах можно прочитать квазиисторические сведения о древнерусских казаках на службе князей и протоказаках времен Золотой Орды. Начинается дождь, и казаки современные натягивают ветровки поверх мундиров, раскрывают зонтики.

На скудной выставке под навесом имеется нагайка, распечатанная на принтере и упакованная в целлофан цитата «из Путина», крынки, пяльцы и рецепт кубанского самогона.

«Приходят много из военных, им форма и погоны нравятся, — бесхитростно признается мончегорский «атаман». — Нас уже много в области — до трех тысяч».