СюжетыОбщество

«Не говорить, что хорошо, что плохо, а задавать вопросы»

Как разговаривать с детьми и подростками о политике. Обсуждают эксперты «Мемориала» (признан «иноагентом»)

«Не говорить, что хорошо, что плохо, а задавать вопросы»
Фото: Влад Докшин / «Новая»
В этом году на уличных политических акциях было задержано, по разным данным, от 300 до 1500 несовершеннолетних. Несмотря на критику чиновниками самого факта участия подростков в митингах, эксперты считают, что реагировать на происходящее в стране для молодежи — естественно. Однако реагировать нужно уметь правильно. Как научить и научиться критическому мышлению? Как создать атмосферу, в которой ребенок не боится рассказать о своих проблемах взрослым? Как родителям и детям начать разговаривать друг с другом о политике? Рассуждают эксперты «Мемориала» Ольга Лебедева, Александра Поливанова и Александра Кувшинова, авторы книги «25 августа», рассказывающей школьникам о «демонстрации семерых».

— Как правильно вести диалог о политике с подростком? Стандартная ситуация: школьник собирается на оппозиционную акцию. Что ему говорить и как?

— Знает ли ребенок зачем, куда и за кого он идет? За кого болеет? Если вдруг кажется, что не знает, то лучший способ проверить — спросить и поговорить. Можно удостовериться, что это искреннее желание человека, а не где-то подхваченная, но не осознанная идея. Если эта мысль — просто прикол из TikTok, то родитель или другой взрослый это легко поймет. Тогда, если вы сами против, и отговорить ребенка будет легко.

Самый важный вопрос, естественно, безопасность. Если митинг санкционированный, достаточно просто быть на связи. Он идет один? Убедитесь, что он идет с кем-то, с кем не будет страшно. Удостоверьтесь, что он знает, как себя вести, что при себе нужно иметь заряженный телефон, номера близких и перекус.

— Как не впадать в крайности в разговоре с ребенком, не показаться ему чрезмерно провластным или оппозиционным и тем самым не снизить свой авторитет в его глазах?

— Это взрослым может казаться, что мы говорим о политике, а на деле мы говорим о добре и зле. Странно думать, что кому-то из детей нужно говорить: «Дорогие дети, запомните, «Единая Россия», КПСС и ЛДПР — это плохо, а «Парнас» — вот это да». Мы же не это хотим услышать от своих детей? Мы воспитываем не оппозиционеров, а людей, способных к критическому мышлению.

Это же и важно в коммуникации с детьми. Не говорить, что плохо, а что хорошо в мире, а задавать вопрос. Рассказывать. Помимо правил безопасности и каких-то иных базовых сводок, важная информация может всегда подаваться со знаком вопроса в конце.

— Каков оптимальный возраст для разговора? И как вести диалог?

— Начинать стоит тогда, когда у ребенка возникает момент осознанного выбора, момент принятия решения. Как часто у ребенка есть возможность выбирать самостоятельно? Выбор начинается с бытовых ситуаций. В построении диалога очень важно не врать друг другу. Необязательно ждать, когда ребенок тебя спросит, потому что он может и не спросить. Поэтому подходящего возраста, может, и нет, есть подходящий момент. Другой вопрос, как подать информацию.

Чтобы быть готовым к «политической» теме, важно дорасти до возможности воспринять противоречивость и жестокость, которыми пропитана человеческая история. Любой страны, не только нашей. Реальность необязательно «выплевывать» сразу. Если такие вопросы задает совсем маленький человек, то можно объяснять на тех же «кошечках-собачках»: вот может ли большая кошка обидеть всех других, потому что она больше и сильнее? Но чем взрослее, тем серьезнее. Вообще, есть такой удобный принцип: если не знаешь, что сказать, говори правду. Можно просто разложить книжки по квартире, ребенок ведь не возьмет то, что ему сейчас неинтересно. Навязывать информацию не нужно, но родители могут сделать ее доступной.

— А если правда слишком травмирующая?

— Можно найти менее инвазивные способы — например, мультфильмы, кино или музеи. Как-то мне по работе (рассказывает Поливанова) нужно было поехать в Аушвиц, и так вышло, что пришлось взять сына с собой. Ему тогда было семь лет. Особо я его к поездке не готовила, но на тот момент он уже читал книги, тогда как раз вышла первая книга Анники Тор (серия романов «Остров в море», рассказывающая историю еврейской девочки, эмигрирующей в Швецию во время Второй мировой войны. — «Новая»). В общем, мы просто гуляли среди музейных бараков. Он ходил молча, хотя обычно не умолкает ни на минуту. Ну и я не чувствовала, что он хочет с родителями обсуждать. Через два месяца мы поехали волонтерами в детский лагерь в Тверской области для детей из детских домов. Довольно благоустроенный лагерь, бывший пионерский. Мы ночевали в обычном корпусе, где есть просторные комнаты с большим количеством двухэтажных кроватей. И ребенок входит в комнату, останавливается и вдруг говорит: «О боже… это Аушвиц». Это была первая артикулированная реакция после музея. В тот момент я его хорошо поняла, ощущение было очень точное. Когда его опыт посещения музея трансформировался в эту ассоциацию, мы поговорили о принудительной концентрации коллективности, обсудили, в чем сходство тех двух залов, а в чем все же различие.

— Что, если ребенок равнодушен к политике?

— Ребенок вообще вроде бы никому ничего не обязан. Если ребенок живет в своем мире, состоящем, например, из «Майнкрафта» или аниме, не стоит недооценивать этот период, он вполне дает возможность поговорить. Опираясь на «Майнкрафт» и аниме, можно столько вопросов задать человеку на тему выбора, ответственности, справедливости и отношений героев, что хватит обдумывания до самого совершеннолетия. С одной стороны, родитель может нести свою повестку, но с другой стороны, родителю же обычно важен мир, в который ребенок сейчас погружен. Просто в каком-то смысле мы, нынешнее поколение родителей, выросли на книгах и, может быть, мультфильмах — в культуре словесности. Это наш язык, но он не единственный, примеры гражданской жизни и ответственности — они повсюду. Возьмите то, что для человека именно сейчас актуально. Вообще, эта история похожа на постоянно задаваемый родителями вопрос: «Как заставить ребенка читать?» Но часто выясняется, что ребенок, которого хотят заставить читать, никогда не видел родителей с книжкой. Если тебе важно, то и ему это станет важно. Ребенок ведь живет не в вакууме.

Фото: Елена Лукьянова / «Новая»
Фото: Елена Лукьянова / «Новая»

— Нужно ли воспитывать ребенка так, чтобы он защищал свою позицию?

— Наша задача — дать инструмент, чтобы дети умели отстаивать свою позицию или же осознанно принимали решение не отстаивать. Родители не всегда рядом, а за отстаивание своих позиций у нас можно сесть в тюрьму. Если мнение — это опасно, ребенок должен знать об этом.

Мы в «Мемориале» периодически проводим встречи или занятия со школьниками, и на них всегда видно, у кого в школе и в семье принято думать, выражать свое мнение, ошибаться, а у кого нет. Важно, чтобы дети, да и люди, не боялись ошибиться или хотеть сказать именно то, что от них хотят услышать. Наоборот, здорово расти с пониманием того, что можно говорить то, что ты думаешь, можно нести бред и исправляться, можно перебивать себя, можно менять свое мнение. Ведь проблемы возникают тогда, когда ты не рассказываешь, как ты и кто ты.

Справка
Александра Поливанова шесть лет назад создала в Facebook сообщество «Дети, подростки и гражданский диалог». Это сообщество, как говорит Александра Кувшинова, для «неравнодушных»: здесь делятся и удачным, и неудачным опытом общения на тему истории и политики со школьниками.
Александра Поливанова. Фото из соцсетей
Александра Поливанова. Фото из соцсетей

— А если ребенок не будет знать слова «нет»? Как не уйти в крайность, где можно все?

— Мнение не может быть неправильным. Но можно научиться выражать его. Оскорбление — не мнение, обобщение — не мнение. Нельзя сказать: девочки слабые, а мальчики глупые. Мы приведем одну сильную девочку и одного умного мальчика, после чего эти слова станут ложью.

Если ребенок говорит, как нам кажется, гадости, то нужно разобраться, почему он так думает и правда ли это его мысли, а не услышанные где-то. То же самое и с митингами.

Не стоит экономить время на разговоре, стоит разобраться, почему ребенок так думает. Может быть, у ребенка и нет ответов на эти вопросы. Если же мысли человека имеют подкрепление, то с ним нужно просто продолжить разговаривать. Не стоит ждать, что вам ответят: «А, хорошо, я все понял, девочки не слабые». Нет, такое вряд ли будет. Но после разговора, даже если нет конкретного ответа, ребенок начнет сам размышлять, чего мы и добиваемся. Если мы говорим о демократии, то способ образования может быть только демократичным. Можно лишь создать такой мир, где демократия есть. Конкретный пример: дети пришли на занятие по выставке, я (Поливанова) показываю письмо ребенка, который пишет отцу в ГУЛАГ. Мне кажется, что это такое трогательное письмо, которое передает ощущение несправедливости, а один школьник из хорошей школы говорит: «Не повезло чуваку, отец — враг народа, ну что делать, шпион так шпион, неудивительно, что его расстреляли». И приходится долго разговаривать, взвешивать все за и против, показывать документы. Я достаю справку о реабилитации, это хоть и маленькая невзрачная бумажка, но все же в ней написано, что дело прекращено за отсутствием преступления. Начинаем смотреть, какая у того человека была реальная возможность быть причастным к какой-нибудь разведке, начинаем раскручивать дело. Тот школьник ушел через час, когда кончилось занятие. Конечно, ничего за час измениться не могло, но все же возможность задуматься у него была, и возможность задуматься о чем-то подобном в дальнейшем у него остается.

Василиса Ошарина

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow