В России обновленного формата как никогда ранее возросла ценность личного пространства и времени. Нет худа без добра: лишившись физической возможности выражать себя вовне через политику, мы получили возможность сосредоточиться на повышении собственного благосостояния и обустройстве «ближнего круга».

По мне, так это замечательно, поскольку приближает соотечественников к ценностям европейской цивилизации гораздо эффективнее, чем бесполезные и бессмысленные телодвижения в публичном поле несуществующего гражданского общества.

Из уважения к этому самому личному пространству и времени сходу даю читателям TLDR (Too Long Didn't Read, «много текста — не читал»): ниже я попытаюсь объяснить два важных для адекватной оценки реальности обстоятельства:

1. проблемы суверенного (читай: закрытого от внешнего мира) Рунета не существует в природе по той причине, что невозможно закрыть то, что никогда не было открыто;
2. нынешняя российская власть — последняя инстанция, которую следует упрекать в суверенизации информационного пространства России, поскольку это пространство на протяжении столетий было отгорожено от внешнего мира чуть меньше, чем полностью, и почти весь ХХ век пребывало за железным занавесом. Всё, что делает нынешняя власть — формализирует статус-кво, давно сложившийся в мироощущении подавляющей части российского народа. Выходит, как ни крути, но в некотором смысле нынешняя власть — истинно народная, отражающая самые сокровенные народные чаяния.

Как нам преподносят суверенный Рунет

Для начала предлагаю формализовать само понятие «суверенного Рунета».

Публичный дискурс о закрытии отечественного интернета по китайскому образцу обрел материальную базу после принятия 1 ноября 2019 года Федерального закона N90-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О связи» и Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».

Формально N90-ФЗ — закон сугубо технологический, поскольку предусматривает создание национальной системы маршрутизации интернет-трафика и инструментов централизованного управления, которые бы позволили российскому сегменту интернета продолжить работу в условиях «недружественных действий» наших «зарубежных партнеров» (отключения РФ от мирового интернета).

Риторика N90-ФЗ аналитиков, впрочем, не обманула, поскольку закон помимо защитных технологий (централизованное управление со стороны РКН, национальная система доменных имен и проч.), предусматривал комплекс мер сугубо цензурного характера: установку на точках обмена трафиком государственного оборудования для анализа и фильтрации этого трафика (DPI), ограничение доступа к запрещённым РКН сайтам и т.д.

было бы странно зачищать информационное поле традиционных СМИ и оставлять без внимания интернет.

Что-то мне подсказывает, однако, что вольнолюбивую интеллигенцию беспокоит все-таки не цензура, а именно физическое отмежевание Рунета от мирового интернета. Хотя бы потому, что о том, как справляться с цензурой в интернете знают сегодня даже первоклассники: было бы желание прикоснуться к запретному информационному плоду, а как настроить VPN — добрые люди всегда подскажут.

По этой причине я, с позволения читателя, не буду развивать тоскливую тему политической цензуры, а продолжу копать в направлении той самой суверенизации, даже несмотря на то, что N90-ФЗ эту суверенизацию держит на задворках гипотетического сценария с «недружественными действиями» «наших партнеров».

Новая латынь

Разберемся с самим этим состоянием — отключенности от внешнего цифрового мира. Здравый смысл подсказывает, что отключение от русскоязычных источников информации в мировой компьютерной сети, не является отключением от внешнего мира. Любой русскоязычный цифровой дискурс в XXI веке по определению не внешний, а сугубо внутренний, потому что в цифровом пространстве банально не существует границ. Кто не верит, пусть изучит архитектуру интернета и посмотрит, как устроены протоколы коммуникации, как курсирует сетевой трафик и проч.

Единственные границы, какие только существуют в пространстве интернета — границы языковые. Потому что только эти границы вызывают реальные сложности с преодолением. Даже если удастся создать Великий Русский Файерволл (что, конечно же, никогда не удастся сделать технически: если уж китайцам с их несопоставимо большими ресурсами за 20 лет не удалось, то об РФ и говорить не приходится) и перекрыть доступ изнутри страны к серверам, расположенным за физическими границами российского государства, в случае с русскоязычным контентом можно не сомневаться, что он будет реплицирован внутри страны (т.е. на российских же серверах) в течении 2–5 минут.

Опять-таки, было бы желание, а технические возможности вернуть обратно («отзеркалить») в информационное поле русскоязычный контент представлены с избытком. И это мы пока ведем разговор о старомодном централизованном интернете. А ведь давно существует уже интернет децентрализованный, со всеми необоримыми IPFS, хранением криптозащищенных данных, распределенных по тысячам частных компьютеров (даже не серверам, а именно что компьютерам рядовых пользователей) и т.п.

Короче говоря, единственный контекст, в котором можно всерьез воспринимать идею суверенизации Рунета как отключения от универсального информационного пространства — это контекст, в котором происходит преодоление языкового поля. Дело не только в том, что включение Рунета в мировую парадигму сегодня возможно исключительно за пределами русского языка, но и в том, что только вне собственного языкового контекста наше государство и — шире — наша национальная цивилизация способна сохраниться в будущем в мало-мальски немаргинальном виде.

Совсем простыми словами, если мы хотим, чтобы через 20–50 лет страна под названием Россия и народы, объединенные русскоязычной цивилизацией, были бы чем-то большим, чем физическим куском земного глобуса, и страна, и народы должны быть интегрированы в англоязычный информационный контекст.

Можно по-разному относиться к английскому языку (мне лично греческий в загашнике личных знаний нравится несравненно больше), но нельзя отрицать очевидное: наука, технологии, вся мировая цивилизация и прогресс сегодня исключительно англоцентричны. Если мы хотим не смешить мир родиной слонов и поддерживать науки и технологии на достойном мировом уровне, мы обязаны быть денно и нощно интегрированы в мировое информационное пространство, которое сегодня англоязычно. Это аксиома.

Соответственно, единственной национальной трагедией цивилизационного масштаба была бы суверенизация Рунета именно в обозначенном смысле, как отключение от англоязычного интернета.

Подозрительные языки буржуазных стран

Вот мы и подошли к главной мысли данной реплики. Закон N90-ФЗ, думские люди, президент Путин, Роскомнадзор не могут отключить нас от того, к чему мы и так не подключены. Мы не подключены сегодня, как не были подключены и вчера, да и вообще никогда раньше тоже не были подключены.

Именно этот статус-кво — наш кошмар, а не страшилки про DPI. DPI глубоко по шарабану населению, в котором знание английского языка колеблется от 5% в глубинке до 11% в Москве и Петербурге. Это уровень между Афганистаном и Боливией. Это задворки мировой цивилизации.

Прежде чем попытаюсь объяснить сложившуюся вопиющую аномалию, даю читателям контекст для сравнения. Средний уровень знания английского языка в странах Евросоюза — 51%. Зашкаливающе высокий на севере Европы (Норвегия — 90%, Швеция — 89%, Дания — 86%, Финляндия — 70%), скромный — в центре и на юге (Франция — 39%, Италия — 34%, Испания — 22%).

Показательны цифры и для стран бывшего СССР: Россия — 10%, Казахстан — 15%, Украина — 18%, Литва — 38%, Латвия — 46%, Эстония — 50%.

Мое глубокое убеждение как человека, большую часть жизни посвятившего, среди прочего, изучению разных языков: эти цифры лишь отдаленно отражают уровень экономического развития, тип вероисповедания или меру проникновения технологического прогресса. Тем более они не показательны для особенностей национального речевого аппарата, просодии родного языка и прочей физиологии.

Чудовищную цифру российской статистики — невероятные и позорные 10% — невозможно полностью списать и на наследие большевизма, который на 75 лет отгородил железным занавесом страну и народ от мировой цивилизации.

Потому что уже как 30 лет занавеса нет, а уровень незнания английского языка точно такой же никакой, как и раньше.

Кому мы обязаны тем обстоятельством, что Рунет оказался отгороженным от мирового интернета (вернее: оказался в добровольной самоизоляции) не по вине закона N90-ФЗ, а с момента своего рождения по банальной причине поголовного незнания никаких языков, кроме родного русского? Поверишь ли, читатель: этим «счастьем» мы обязаны самим себе, то бишь тем самым «мозгам нации», к коим мы все тут себя причисляем. Именно эти мозги нации разработали оригинальные методички и написали учебники, по которым нон-стоп последние 100 лет соотечественники изучают (вернее, не могут изучить) иностранные языки.

Единственным оправданием для вольнолюбивой интеллигенции служит — без этого всё же никак — советская власть, которая в неудержимом порыве классовой ненависти уничтожила традицию полноценного изучения живых иностранных языков, спонтанно складывающуюся в Европе на протяжении более 300 лет, а уже в XIX веке получившую научное обоснование и стройную академическую форму.

Речь о т.н. коммуникативных методах преподавания иностранных языков и их предшественниках: «На протяжении нескольких столетий практическое направление в обучении иностранным языкам активно развивалось в отрыве от школьной образовательной системы. Формирующаяся концепция обучения общению на живом иностранном языке не могла должным образом опираться на традиции школьной методики, изначально ориентированной на преподавание латыни как грамматической и логической системы. Это обстоятельство привело в середине XIX — начале XX в. к противостоянию сложившихся направлений: практического, базирующегося на интуитивно-имитативном подходе, и традиционного системно-грамматического, в основу которого был положен сознательно-сопоставительный подход…» (А.Ю. Бондаренко «Формирование практического направления в обучении русскому языку как иностранному: XVI — первая половина XX века»).

Методы обучения, целью которых становится овладение живым языком как инструментом общения, а не системой правил и парадигм, получают научное обоснование в трудах европейских педагогов и методистов 70-х гг. XIX в., Ламбера Совье, а затем Максимилиана Берлица. С тех пор принципы коммуникативности являются золотым стандартом преподавания иностранных языков во всем мире. Во всем мире, кроме России. Почему?

Потому что задача данных техник — максимально быстро научить человека общаться. Легко и непринужденно вступать в контакт с живыми носителями языка. Для чего это делать? Чтобы обмениваться информацией. Чтобы преодолевать границы. Чтобы бороться с национализмом и химерой национальной исключительности.

По этой причине «буржуазное извращение» коммуникативных методов изучения иностранных языков в СССР было решительно отвергнуто, а живые языки (немецкий, английский, французский) в советской средней и высшей школе изучали точно так же, как в дореволюционной России изучали мертвые языки — древнегреческий и латынь.

Результат налицо: советский человек не мог связать двух слов в живой беседе, зато при хорошей памяти был в состоянии выдать на ура текст из школьного учебника о всепобеждающей силе марксизма-ленинизма и неизбежной гибели капитализма.

Есть, конечно, тонкости. Одна из них заключается в том, что коммуникативные методы, столь необходимые для массового овладения языком широкими слоями общества, плохо годятся для профессионалов-лингвистов. Профессиональных переводчиков. Шпионов, на худой конец. Для идеального знания языка необходим сначала углубленный системно-грамматический подход с освоением каждого звука и заучиванием каждой грамматической формы, а затем уже интенсивный курс живой разговорной речи.

По этой причине подавляющее большинство населения Советского Союза иностранных языков не знало, зато сколько было потрясающих литературных переводчиков! А сколько великих шпионов!

Ваш покорный слуга все свои девять иностранных языков изучил именно так — по советской старинке. Но не потому, что на филологическом факультете МГУ иначе не преподавали (еще как преподавали и были, к слову, в авангарде методики преподавания русского языка иностранцам), а потому что я профессиональный лингвист. Специалист по синхронному переводу. И на изучение языков у меня ушли годы. Десятилетия.

При этом я хорошо вижу, что если кто-то хочет быстро научиться общаться на чужом языке, уже через два-три месяца вступать в живой контакт с носителями, грамматико-переводная методика — это смерть. Результат при всем упорстве будет близок к нулю.

Что же случилось после первой (мнимой) кончины советской власти в 90-е годы? В плане изучения иностранных языков — ровным счетом ничего! Впрочем, сегодня мы видим, что и в остальных планах тоже ничего особенного не изменилось.

Сегодня — в 2021-м — в российских школах и вузах продолжают «изучать» английский точно также, как это делали 30–40–70 лет назад — зубрежка грамматики, перевод вырванных из контекста предложений или содержательно скупых текстов с рашн на инглиш и обратно, заучивание житейски диких сюжетных заготовок: «Только круглый идиот может, выйдя на улицу, называть то, что видит: «Дерево растет. Оно большое. Это береза. Листья зеленые. Кошка бежит к дереву. Кошка серая. Она бежит быстро…» (цитата из одного популярного метода изучения иностранных языков).

***

Результат налицо: в глубинке 5%, в столицах 11%, типа, знают английский язык.

Результат результата: Рунет намертво изолирован в коконе родного языка, оторван от мирового контента, лишен возможности вступать в прямой диалог, контактировать без посредников с представителями иных культур, иных цивилизаций, иных этических систем, иной аксиологии.

Стоит ли после такого удивляться, что по улицам русских городов рептилия с планеты Нубиру по кличке Билл Гейтс распыляет короновирус, а американские анунаки уничтожают наш самобытный генофонд с помощью вышек мобильной связи 5G?

А вы говорите N90-ФЗ, Яровая, Путин, депутаты, железный занавес, суверенизация Рунета.