СюжетыКультура

Незаменимые люди и почему они существуют

Маленький трактат о любви

Этот материал вышел в номере № 60 от 4 июня 2021
Читать
Иллюстрация: Петр Саруханов / «Новая»
Иллюстрация: Петр Саруханов / «Новая»

Некоторым людям повезло, они знают, что любовь существует. «Но я, любя, был глуп и нем» — даже они не знают, что такое любовь.

В познании любви есть проблема — трудновыразимость в понятиях. Только образы, эмоции. Поэтому проще ее выражать символически, через искусство.

У любви есть негативные побочные эффекты — и для самого индивида, и для общества. Она вообще не очень рациональна — поэтому ее называют безумием.

У любви есть порок — труднопереносимость, поэтому все чаще ее определяют как болезнь, возникающую на уровне химических или генетических процессов.

У любви, наконец, есть самый главный недостаток — это ее постоянный недостаток в нашей жизни.

Все трудности в познании любви, от апостола Павла до современных театральных деятелей, связаны, на мой взгляд, с тем, что социальные процессы нельзя рассматривать как физические, нельзя подходить к ним с этой природной меркой. У них другая природа. Социальная реальность — это, по преимуществу, реальность наших стремлений, реальность модальная. Да, в ней есть и производство продуктов, и потребление, и мысли, и чувства. Но все это и ради чего-то. Точнее, «и ради кого-то». В самом крайнем случае хотя бы «ради Бога». Если не «ради» — то это социальная смерть. А любовь — это чисто социальный процесс. Этот золотой кувшин бесполезно искать в озере — сколько бы вы ни ныряли. Он висит на ветке дерева.

Я попробую сформулировать.

Любовь не имеет никакого отношения к повседневному, к бытовому — ни к предметам, ни к мыслям, ни к чувствам. Общность интересов людей, разность интересов, виды и формы деятельности, социальное положение — все это ерунда. Любовь может во всем этом проявляться, отражаться, но по своей природе она из другого мира.

Любовь — это пересечение социальных модусов индивидов. Это когда твое социальное стремление вдруг находит свою цель в уже существующей модальности, в векторе стремлений другого человека.

Еще раз: не в душе, не в теле, не в материальном благополучии — в модальности Другого, и ваши модусы пересекаются.

А дальше начинается движение индивида к точке пересечения модусов. Это и есть процесс любви. В зависимости от длины пути, величины этого модуса до точки пересечения и живет любовь. Если целью движения индивида становится какой-то формальный элемент модуса Другого, например, какой-то заветный общественный статус, или какой-то объект, принадлежащий Другому, то любовь кончается практически мгновенно, с получением оного. Если это какое-то особое качество Другого, к которому стремится твой модус, — то это долгий и счастливый процесс. Если целью твоей модальности оказывается сама направленность движения, модальность субъектности Другого — то любовь становится вечной.

Да, это трудновыразимо. Это не для всех одинаково. Кто-то не смог стать социальным субъектом и живет без своей модальности, а у разных субъектов и модусы очень разные. Для кого-то его модус — это стремление стать лучше, для кого-то — стать умнее, у кого-то цель — стать человеком, это очень трудно, очень.

И вот ты живешь в своем модусе, идешь к своей цели — «несмотря на» и «вопреки», сомневаешься в ней, а иногда и в ее возможности, и тут вдруг раз — а вот оно, то, что тебе так необходимо. Оно рядом, и оно возможно, оно уже утверждено жизнью другого человека — например, возможно жить с мечтой о счастье для всех, быть немотивированно добрым и невероятно доверчивым… Это как черные тоннели космоса, как тайные тропы к счастью, сокращающие твой путь к цели на тысячи световых лет пути. Это гигантский прыжок во времени и пространстве.

Все остальное не имеет значения в свете самого главного — пересечения модусов. Возраст, пол, цвет кожи — любая материя, да и любое сознание — лишь антураж. Главное — удивительная направленность устойчивой субъектной деятельности Другого, дающая тебе вдруг здесь и сейчас возможность давно желаемого твоего иного бытия.

Причем это не геометрия. Казалось бы, точка пересечения, она и в Африке… Но нет. Если твой модус нашел свою цель в модусе Другого и ты движешься к этой цели, то ты и любишь, а у Другого свой путь и свои цели. При этом взаимодействия этих конкретных людей, их отношения могут строиться и развиваться по самым разным поводам помимо любви. Бытовые отношения — это тоже хорошо. И проблем потребления, воспроизводства жизни никто не отменял. Просто любовь — это другое. Поэтому в социуме часто возникают кентавроподобные образования, где люди вроде вместе, но один-то любит, а другой — нет.

Что значит, когда тебя любят? Значит, в направленности твоего развития, твоего социального движения есть не просто какие-то результаты, пусть даже высоко оцениваемые обществом, а есть нечто ценное, важное для развития другого конкретного человека. Если ваши ценности совпадают, то такая любовь окрыляет, даже если она не взаимна. Если не совпадают — то становится камнем на шее или, говоря мягче, корректирует твой полет.

А что значит, когда ты любишь? Значит, тебе есть куда двигаться в твоем индивидуальном росте. Ты нашел в реальности это важное социальное пространство, необходимое для твоего развития, для твоего бытия собой. Твоя цель обретает свою материальную форму и становится близкой. Удивительно, но никогда и никак иначе человек не является собой больше, чем в этом стремлении к Другому. Твоя любовь — сама по себе счастье. А «если я люблю — какое тебе дело»?

Но если в сложном социальном пространстве вдруг возникает взаимное стремление и взаимное пересечение модальностей, то возникает взаимная любовь. Такое бывает.

Все остальное — не любовь. Любовь к апельсинам, деньгам или автомобилям — это всего лишь языковая аналогия, у неодушевленных предметов не бывает модусов, но, потребляя некоторые из предметов, индивид испытывает почти те же самые эмоции и ощущения, что и в любви.

«Весь день минуты ждал, когда сойду в подвал мой тайный, к верным сундукам» — чем не любовь по накалу страсти?

Поэтому опытные торговцы продают не предметы, а именно чувства и эмоции, искусственно связанные с ними. Однако любовь — это не про потребление, это про созидание.

А любовь к самому себе — это вообще бред для нормального человека. Она возможна только в случае кричащего несовпадения человека с самим собой. В случае наличия, разделенности, да еще и пересечения модусов сущности и существования индивида. Но тогда, как ни странно, ненависть к самому себе оказывается более продуктивна в плане преодоления этого разрыва.

Любовь может родиться с первого взгляда, и, как правило, это настоящая любовь. Но многие люди скрывают свою модальность, она им часто кажется ошибочной. Например, недостаточно общественной. А юношеская субъектность почти всегда такая, пробующая на зуб внешние правила: «С утра садимся мы в телегу… пошел, …мать!» — и тогда любовь может родиться со второго или 1002-го взгляда. Она может вырасти даже из наличия многолетних обыденных отношений. Вопрос один: возникает ли реальное пересечение модальностей. Но для этого волшебства есть необходимое условие: модальность должна быть.

Потому некоторые люди в какой-то момент времени не способны на любовь — если в этот момент у них нет модальности. Например, если их целостность и субъектность еще не сформированы или временно разрушены, а без своей наличной модальности они при всем желании не могут пересечься с модальностью Другого. Но даже при этом, при невозможности их любви, этих частичных людей может кто-то любить. Тот, кто особым взглядом через свою модальность видит их вчерашнюю модальность и предугадывает будущую или, напротив, если этот кто-то ошибочно принимает за модальность всего лишь симулякр, пустые понты. «То туман над болотом принимал за сады…» Если любовь одного человека помогает Другому сконструировать его целостность и перевести его модус из потенциального в реальный, то она становится великой, порождающей и счастливой. А если это только иллюзия, и никакого модуса там нет, то любовь становится несчастной и бессмысленной.

Поэтому каждый человек, у которого есть модальность, при встрече с другой модальностью, может, и не осознает, точно еще не знает, но уже точно чувствует — «мое» или «не мое». Не в смысле присвоения, хотя и такое в процессе взаимодействия возможно, а в смысле своей цели.

Пересекаются — «мое», не пересекаются— «не мое».

Поэтому можно любить свою страну, свой народ, свою семью — любое социальное целое, которое обладает или может обладать своей особой модальностью. А те, кто не любит, значит, или не имеют своего модуса, или эти модусы никак не пересекаются. Бывает и такое.

Поэтому «с милым рай и в шалаше» — никакие обстоятельства быта, никакие условия существования индивидов не имеют прямого отношения к возникшей любви. Она живет совсем в другом мире — мире социальных модусов, в движении к точке их пересечения. Но любовная лодка может разбиться о быт. Ну это как если путешествовать к звездам в космическом корабле без туалета. Так никаких звезд не захочешь, да и не сможешь долететь. В этом смысле — технического движения — звездная любовь нуждается в земных расчетах и инженерных конструкциях.

Всякая любовь уникальна. В любви происходит не просто чудо, тут происходит Множественность чуда, оно умножается.

  • Первое чудо — если модусы есть, и они пересекаются.
  • Второе — если модус материализуется в человеке. Это уже не просто смутное стремление, это уже не абстрактное поле возможностей, а живой, конкретный, осязаемый человек. Эта материализация своих целеполагаемых возможностей преобразует мир субъекта, происходит самоприсвоение индивида Другому, и основания его деятельности становятся иными.
  • Третье — если модусы пересекаются и материализуются взаимно. Это абсолютное чудо.
  • Четвертое — если возникает новое, особое социальное целое, новый социальный организм, состоящий из двух или более индивидов. Это необязательно «ячейка общества», как необязательно и то, что формальная «ячейка» может стать новым целым, чаще всего она остается простой совокупностью индивидов. А вот взаимная любовь такую реальную возможность единства предоставляет, и это чудо явления нового социального целого тоже может произойти. В каждом действии субъекта имманентно присутствует проблема Второго, того, кто поддерживает Первого и утверждает его индивидное действие как социальное. А здесь эта проблема решается раз и навсегда. «Даже если весь мир будет против него — она будет подавать ему патроны».

Поэтому незаменимые люди есть. Не в том смысле, что нельзя заменить чьи-то руки, ноги, даже голову — это как раз легко. Не только материальное, но и любое идеальное, более того, даже социальные качества — заменить легко, на рынке есть разные, на выбор, перепроизводство «человеческого фактора» происходит постоянно. Но нельзя заменить модус. Направленность движения индивида, определенная его устойчивым полем возможностей — это более уникально, чем отпечатки пальцев или цвет радужки глаза. А на основе модуса формируются отношения. А отношения выражаются в деятельности. А все это, вместе взятое, создает новый социальный организм и в нем — абсолютную незаменимость, принципиальную неповторимость, единственность конкретного человека.

Алексей Нечаев, специально для «Новой»

P.S.

Посвящается светлой памяти Анны Александровны Проскуриной. Мне безумно жаль, что я не успел ей всего этого рассказать. Какое счастье, что она успела мне все это объяснить.
shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow