Каждое утро он ел людей.
По четным дням — мужчин, по нечетным— женщин. Но ел их не полностью, а наполовину.
Особое внимание уделялось выбору кандидатов на блюдо. Деликатесами считались те, кто был излишне шумлив или не по рангу писуч — на стенах или на бумаге, неважно. А мозговые извилины считались особым лакомством.
Важно было выдержать процесс ферментации избранных — например, как у виноградных улиток. Отобранных 13 дней без еды выдерживали в карантине.
Все эти манипуляции происходили публично, со строгим выполнением ритуалов, церемониалов, традиций и исторических аналогий.
А если финальное действо проходило скромно и недостаточно пафосно, то всё вышеперечисленное пересматривалось и совершенствовалось. Таким образом, рутинный завтрак быстро превратился в ежедневно повторяющееся зрелище, вызывающее шквал эмоций зрителей — от зависти до ненависти, от страха до сожаления, от радости до разочарования. Причем у всех эмоцинирующих было прекрасное понимание того, что они или их чада когда-нибудь станут главным блюдом одного из завтраков.
У подавляющего большинства реакции имели два глубинных направления — публичное и домашнее.
Те, кто приходил на мероприятие в костюме тарталетки и, сдерживая слезы умиления, сидел в первом ряду, громче всех аплодируя, — как правило, приходя домой, сбрасывали с себя потешный наряд и в присутствии семейства, показав голую задницу телевизору, шли перепрятывать заново яйца Фаберже и бриллианты, задекларированные на прабабушку. Те, кто приходил в костюме грибов и сидел в удалении, наблюдали за нарядными тарталетками с нескрываемой злобой и завистью. Они же, возвратившись домой, отвесив несколько подзатыльников и пнув собаку, составляли в разные инстанции конфиденциальные письма с важными для судьбы завтраков предложениями, но заканчивающиеся абзацем о том, что для реализации проекта им необходимо выделить костюм тарталетки (желательно несколько штук).
У обладателей костюма невидимок, смотрящих трансляцию в режиме ВКС, возникало такое чувство страха, что они выбегали из комнаты, не дожидаясь окончания. Некоторые обнимали при этом детей или прятались под одеялом. Тех, кто облачался в костюмы, называемые в народе «для ролевых игр» (не путать с сантехниками и газонокосильщиками!), зрелище приводило к разочарованию и последующей депрессии. И даже специалистам не были понятны точные причины их состояния.
Те, кто называет себя народными, носили костюмы из разноцветных флажков, легко втыкаемых в любое место. Они не только поощряли поедание, но и активно и громко выступали с инициативами, направленными, как они думали, на качественный состав употребляемых. За это им дозволялось собирательство и коллекционирование всего того, что осталось от съеденных. Важное место в процессе занимали кухарки и кухары, готовившие завтрак и подобранные по определенным принципам: с красными глазами — выискивали самых упитанных; с прозрачными глазами — специализировались по порошкам и травам; с бегающими по сторонам глазами — спецы попилить, закатать и залить.
Остальные (не очень важные, не слишком заметные) — подмастерья по стирке и отмывке.
Шеф всей кухонной группы сам-то ничего не мог делать, но зализывать тарелки был мастак — за что Бугорыч его и ценил (до финального завтрака уж точно!).
Совсем забыл, что среди этого костюмированного завтрака присутствовали еще ряженые — так они и назывались. Непонятно, откуда они брали выкройки своих нарядов. Говорят, то ли из египетских пирамид, то ли из китайских трактатов, — никто точно не знает! Но на завтраках в них светилось отражение вторжения и был слышен звон стеклянных подвесок, как на хрустальных люстрах и подсвечниках.
Змий их всех терпеть не мог, но те несколько минут трапезы, когда они аплодировали стоя, стараясь хоть немного прикоснуться к его скользкой змеиной коже, как-то улучшали его настроение, прибавляли аппетит и желание сожрать кого-нибудь из них с аппетитом ко всеобщему удовольствию остальных.
Появление на завтраке костюма свиной рульки сначала даже позабавило окружающих и Бугорыча, но потом назойливый запах стал его раздражать и тревожить. Дело дошло до того, что утренний аппетит дошел до пяти блюд одновременно! Упали качество и зрелищность, мировые рекорды не только перестали интересовать маскарадную массовку, но и привели к расстройству пищеварения.
Вот тут и произошло самое ожидаемое (для Бугорыча, конечно)! Придя на завтрак без аппетита (вернее, когда его слегка подташнивало от несварения и спазмов в кишечнике), Змий вдруг с ужасом обнаружил, что именно он и есть сегодня главное блюдо. Под нескончаемый грохот аплодисментов он еще смог услышать до поедания последнюю фразу: «Приятного аппетита!»
Сказку рассказал редакции соучастник «Новой»
