В. вводят в кабинет с двумя другими робкими и практически безречевыми мальчиками с синдромом Дауна. У В. тяжелая умственная отсталость, он подопечный ЦССВ (Центр содействия семейному воспитанию) им. Г.И. Россолимо. В. никак не реагирует на собачек. Он увлечено плывет в потоке аутостимуляций, открывая и прикрывая рукой глаза от лампы дневного света, при этом совсем не щурясь.

Воспитатели осторожно предупреждают:

— Он агрессивный, животных не любит. Лучше не подходите к нему — может ударить.

— Чем может ударить — рукой?

— Ногой, рукой и головой…

— А в каких случаях В. проявляет агрессию?

— Ну… когда ему что-то не нравится…

Не нравится В. многое. В свои 15 лет он выглядит на 8 или 9. Очевидно, он с непростой генетической историей. Лишенный возможности общаться, понимать правила отношений и хоть как-то взаимодействовать с окружающим миром, мальчик потихоньку проваливается в себя. Приблизиться и полюбить его сложно даже воспитателям с нечеловечески огромным сердцем.

Собаки, уже наученные горьким опытом работы с подобными детьми, интуитивно сторонятся его. На людей и животных, проходящих мимо, В. не реагирует. Но одна нахальная и смелая молодая собака на пару с решительным канистерапевтом усаживаются рядом с потенциально агрессивным подопечным.

Они близко, но пока не трогают его — наблюдают за реакцией, подстраиваются под скорость восприятия ребенка. Терапевт аккуратно показывает себя в поле его зрения, замечая, что «он как будто смотрит внутрь себя». (Периферическое зрение свойственно людям с расстройством аутистического спектра: оно позволяет рассеивать внимание и снижать интенсивность поступающей зрительной информации.)

— При-вет! — говорит нараспев терапевт и пожимает В. руку.

Мальчик внешне почти не реагирует, но аутостимуляции становятся менее активными.

— При-и-вет. Мы с Ютой пришли к тебе, — терапевт подманивает собаку, одновременно страхуя руки и ноги мальчика.

Юта кладет краешек подбородка на коленку мальчика и внимательно наблюдает за ним. Хвост опущен и подрагивает.

В. замедляется еще больше.

— Сейчас мы будем Юту кормить. — Терапевт держит свою руку с кормом чуть левее ноги мальчика. Собака с удовольствием съедает угощение и снова кладет голову на колено, но уже смелее, хвост понемногу поднимается.

В. краем глаза наблюдает за всем процессом.

Необходимо сделать еще один шаг, но нельзя перегрузить мальчика впечатлениями. Иначе он по привычке может среагировать агрессивно, поддержав нежелательный для нас паттерн поведения.

— М-м-м, как Юте было вкусно! Давай еще ее покормим! — Терапевт работает как осенняя муха: очень плавно переносит свою руку с кормом к груди мальчика и приглашает собаку к новой игре.

— Лап-ки-и! — Юта закидывает лапы на ноги подопечному и резко устремляется к его груди, где находятся вкусняшки. Хвост вращается как пропеллер, собаке близкие дистанци намного интереснее. Мальчик резко фокусируется на лохматом существе — Юта лижет ему руку.

Интерес удерживается секунд 15, потом В. начинает хмуриться: неровно, как будто одна часть лица радуется встрече, а по другой тем временем растекается страх и напряжение.

Терапевт и собака отходят, врач сопровождает свои действия короткими разъясняющими фразами.

15 минут длится этот танец с приближением и отдалением, пока хватает внимания всех участников. Остальные мальчишки давным-давно вовлечены в процесс игры: радостно голосят, расчесывают псов, водят их за шлейки.

Наконец терапевт теряет бдительность, завистливо глядя на прогресс у коллег, и сразу же получает по голове — в прямом смысле слова.

— Вап-да! — Говорит В. что-то невнятное и показывает на шею, которую лизнула Юта.

Так наши ребята узнают новый смысл агрессивных действий: не отталкивающих, а призывающих к близости: отчаянных, неловких, но полных просьбы и надежды.

Остальные встречи тоже проходили неровно: за пять сеансов невозможно перекроить жизнь. Были взлеты и падения: достижения в виде направленных вокализаций, контакта с собаками и другими детьми, неудачи в виде ударов, которые часто, но не всегда получалось предупредить. Нам удалось встретиться и проявиться друг перед другом, прожить новый опыт отношений, в которых есть место эксперименту и спонтанности. На последнем занятии В. очень старался объясниться с собакой, он всячески подзывал и привлекал ее и отталкивал, когда насыщался коммуникацией. Это было похоже на привычное общение живых существ, управляемое желаниями и потребностями.

В. перестал все свои переживания стереотипно выражать через агрессию, он научился проявлять интерес, гладить, расчесывать, кормить собаку, подзывать терапевта и показывать жестами, когда устает от общения или не хочет что-то делать.

Успех нашей работы заключается в уважении, то есть во внимании к особенностям подопечного: мы подстраиваемся под его темп, замечаем и поддерживаем интерес, отступаем, когда заканчиваются его ресурсы, и позволяем восполнять их безопасными и доступными способами.

Агрессивные действия — это в первую очередь сигнал о дискомфорте или дефиците. Если воспринимать их как симптом или способ коммуникации, то многое можно построить и понять, а также обратить в продуктивный контакт.

Татьяна Хозиева