Снимок, как на фоне ночного неба над Святой землей «Железной купол» Израиля перехватывает ракеты из Газы, имеет все шансы стать культовым. В интернете его уже сравнивают с кадром из кайдзю-боевиков вроде «Годзилла против Гидоры»: и правда, картина столкновения военных машин XXI века не только визуально напоминает битву чудовищ, за которой людям остается только наблюдать.

Когда началась технологизация театра военных действий, появились средства дистанционного контроля, самоуправляемые ракеты, беспилотники, роботы, и т.д., возникла надежда, что «современная война» станет более гуманной. Звучало убедительно: ценность жизни солдата превысила риски победы, следовательно, все, что можно перепоручить неживой материи, нужно ей перепоручить.

Война будущего мыслилась как столкновение роботизированных армий, которыми управляют генералы из своих штабов: побеждает тот, кто разгромил технику врага, и исход войны решен при минимуме, а то и при полном отсутствии жертв. Полководцы и пилоты-операторы встают из комфортных кресел и едут по домам: одни — воодушевленные, другие — опустошенные, зато все живые.

Прокси-войны, вынесенные в необитаемые зоны, спецполигоны, где государства смогут решать свои политические споры, — ведь если прямое столкновение ядерных держав грозит взаимным уничтожением, а жизнь человека так ценна, то почему бы не переложить бремя войны на бесчувственных дронов и системы ИИ?

Высокие технологии стали частью войны, но не паритетной, а асимметричной, и «богатая» сверхдержава посылает неуязвимых роботов-убийц против «бедных», кто сражается по старинке живой силой и в ответ из подручных материалов вынужден производить кустарные ракеты и беспилотники. Эти самодельные машины смерти, раз настоящий враг вне зоны доступа, направляют против мирных жителей, и вместо оружия «справедливой войны» мы снова получили оружие террора.

Дрон-БПЛА, небесный глаз, несущий бомбы и ракеты, управляемый из-за океана и едва отличающий сходку террористов от свадебной процессии, — наверное, лучший символ этих новых войн. Французский философ Грегуар Шамаю, автор книги «Теория дрона», так описывает ряд проблем, требующих немедленного решения.

Во-первых, использование дронов на территории стран, которым официально не объявлена война, создает юридическую коллизию. Если это не война, а полицейская операция, то для нее существуют известные протоколы. Но дроны не делают предупредительных выстрелов, не задерживают преступников живыми, не доставляют их в суд. Если «война с террором» — это действительно война, то где граница этой войны? Рубеж между мирным и военным положением размывается, и «война» начинает равняться «миру».

Во-вторых, дистанционное управление гуманизирует боевые действия — но только с одной стороны. Жизни «наших» солдат ценятся выше, чем жизни «чужих» гражданских; Шамаю указывает, что в Афганистане американское командование настолько обезопасило своих военных, что врагам стало проще и выгоднее атаковать «свое же» мирное население. Вина, безусловно, на террористах. Но «цивилизации», если она себя так называет, стоит применять гуманитарные стандарты более высокого порядка, чем у своих врагов-«варваров». А пока вместо сокращения жертв войны мы получаем асимметрию распределения жертв и разделение людей на «первый», «второй», «третий» сорт.

В-третьих,

Именно это всегда и служило хоть слабой, но все же профилактикой злодеяний власти, и когда гвардии приказывали стрелять по бунтующей толпе, всегда был шанс, что гвардейцы перейдут на сторону народа.

Тоталитаризм XX века решал этот вопрос промывкой мозгов, но сегодня дроны, кажется, способны наконец исполнить мечту всех тиранов. Цепь командования сократилась, и от ситуации, где президент лично принимает решение о ликвидации террориста на другом конце земли, рукой подать до ситуации, когда диктатор отдает приказ армии запрограммированных на подчинение преторианцев. Главная надежда всех революционеров, что «приказ стрелять будет отдан, но не будет исполнен», умирает на наших глазах.

Пока это пессимистическая антиутопия, и от нас зависит, воплотится ли она. На поле внутренней политики это означает, что прежде роботизации и цифровизации нужно добиться гражданских прав и адекватных институтов. На «внешнем контуре» это значит, что бессмысленно «гуманизировать» войну или «сдерживать» вооружения, потому что в первую очередь бороться нужно с самой идеей войны.

С тем, что война может быть оправдана, с милитаризмом, с принципом, что государство ценнее человека и имеет право убивать, с безответственностью и авантюрами лидеров. Разговоры, что люди «всегда воевали» и оттого от войны «нет спасения», нужно разоблачить и забыть. А словосочетание «гуманизация войны» должно стать оксюмороном. Иначе однажды мы поднимем голову и, увидев в небе неопознанный дрон, примемся гадать: кто им управляет и что у этого человека в голове?