На канале Министерства обороны в YouTube опубликовано интервью Сергея Шойгу в рамках марафона «Новое знание». Из сюжета длительностью 43 минуты большинство СМИ обсуждали фразу о начале серийного производства боевых роботов в России. Она звучала 11 секунд. Очевидно, тема оказалась настолько интригующей, что вытеснила все остальные.

Хотя, новости тут нет, о серийном производстве роботов «Уран-9» (выполнение комбинированных боевых, разведывательных и контртеррористических задач) в Нахабино сообщалось еще год назад.

Тогда же писали о создании первого в России подразделения боевых роботов из двадцати машин «Уран-9». И пока это производство правильнее назвать мелкосерийным.

Если рассматривать именно наземную технику (беспилотная авиация у нас развита намного лучше), то на сегодня в ряде научно-производственных подразделений ВПК, их гражданских бизнес-партнеров и армейских академий ведутся работы по ряду проектов, развивающих идеи строительства полуавтономных и автономных военных систем. О том, что технологии внедрены в вооружения, мы подчас узнаем из новостей в сферах, не связанных с обороной.

Как сообщил заммэра Москвы по вопросам транспорта Максим Ликсутов, уже в этом году москвичи смогут проходить в метрополитен не доставая рук из карманов: достаточно подключиться к системе FacePay (испытания длятся уже несколько месяцев), которая распознает лицо за полторы секунды и снимает деньги с привязанной карты.

Помимо прочего, это означает, что

Разумеется, с разной эффективностью, своими ли средствами, лицензионными ли, но решена она и в странах НАТО, и в Китае с Израилем, и отчасти даже в Южно-Африканской Республике. Что далее делать с опознанным боевиком, решает оператор.

Главное, что следует знать: министр обороны говорил о системах, призванных уменьшить потери в боевых действиях, облегчить труд военных, сделать его эффективнее, спасти их жизни. Но

Пока и у нас, и во всех развитых странах создают беспилотные машины, дистанционно управляемые операторами. Самые продвинутые из них могут самостоятельно строить оптимальные маршруты и ехать по ним, вести запись и трансляцию, взаимодействовать с другими участниками боя, опознавать цели и вносить их в базы данных, выбирать первоочередные цели и сопровождать их. Но стрелять самостоятельно машины не смогут.

Сто лет военные США и представляющие в Конгрессе ВПК политики продвигали идею устранения человека, самой уязвимой и ненадежной детали боя, замены его техникой. И бурное развитие ее, казалось бы, обещало успех. Войны во Вьетнаме и Афганистане нанесли по этому «военному мировоззрению» сокрушительный удар — самая изощренная техника, решающее военно-техническое преимущество не помогли избежать поражения. Одновременно развивалась европейская школа, полагавшая, что думающего солдата заменить машиной невозможно. Ее идеалом было гармоничное сочетание разума и техники на поле боя.

Сегодня, на новом этапе прогресса, заново встает вопрос: может ли машина взять на себя ответственность командира? Развитие армейских роботов — столбовая дорога военного строительства по всему миру. Этому способствуют фундаментальные тенденции, одинаковые в развитых демократических, авторитарных и тоталитарных странах.

Повсюду демографы отмечают снижение рождаемости, технологи фиксируют рост стоимости и длительности обучения специалистов, военные теоретики толкуют о резко возросшей в высокотехнологической среде цене человеческой ошибки.

За океаном, где и денег, и умов на порядки больше, чем в России, в области военной робототехники запустили проекты, от которых захватывает дух (сегодня в армии США «служат» более 15 000 роботизированных наземных устройств). Пентагон в своей военно-промышленной политике опирается на «Интегрированную дорожную карту развития беспилотных систем на период 2013–2038 годов». Наши же военные, судя по номенклатуре строящихся автономных машин, исходят из минимальных задач сохранения жизней военных — так дороги они стали ввиду описанных тенденций. Перечислим их.

Наибольшие потери несут разведчики, эта горькая истина усвоена всеми. Основные усилия и сосредоточены на сборе данных с поля боя силами беспилотных машин. Создаются они в рамках, выросших из экспериментального проекта «Маркер» НИОКР «Кунгас», где упор делается на безлюдную разведку.

Следующей по опасности профессией считается ремесло сапера. Разминирование без участия человека, в том числе расчистка минных полей под огнем противника, призван вести «Уран-6» (участвовал в разминировании Алеппо и Пальмиры, торгуется на международном рынке). Бои в условиях плотной городской застройки, как мы знаем из трагедии Майкопской бригады в Грозном, также чреваты экстраординарными потерями. Для расчистки завалов и баррикад, ведения заградительного огня на перекрестках и площадях должен служить комплекс «Штурм», судьба которого пока не ясна.

Все эти машины в идеале должны быть очень просты в ремонте и дешевы в производстве, чтобы не жалко было потерять в бою или при необходимости бросить. «Штурм» и создается на устаревшем, но дешевом и давно освоенном шасси танка Т-72. Это такая кастрюля, гибель которой не нанесет особого ущерба.

Кроме того, в России несколько лет разрабатываются роботы патрулирования и охраны (помимо разведки) по проекту «Соратник», а также автомат доставки боеприпасов и заряжания и машина для вывоза раненых с поля боя. Как видим, настоящей замены боевым машинам в атакующих порядках пока не ищут. Исключением можно считать проект роботизированной машины залпового огня, которая фактически является давно опробованной нашим бизнесом системой беспилотного грузового автомобиля.

К созданию полностью автономных наземных, летающих и морских устройств, не зависящих от оператора, в нашем ВПК пока лишь приступают.