Все начиналось с barter

В 1990 году советская экономическая система коллапсировала, магазинные полки блистали пустотой, денег на импорт в казне не было. 2 января 1991 года правительство РСФСР (еще в составе СССР) уполномочило Минсельхоз провести переговоры с неким «консорциумом западных коммерческих банков» о закупках потребительских товаров и продовольствия. Для погашения кредитов были выделены квоты дизельного топлива и мазута. В апреле правительство РСФСР заключило соглашение примерно на 700 млн долларов, а в январе 1992 года уже ельцинское правительство продлило его на такую же сумму.

Партнером России по генеральному соглашению о кредитах и поставках стала швейцарская торгово-посредническая Compagnie Noga D'Importation et D'Exportation S.A., президентом которой был швейцарец из суданских евреев-сефардов Нессим Гаон.

Видимо, выбор фирмы Noga объяснялся давними доверительными отношениями между советскими чиновниками и бизнесменом, с которым они сотрудничали еще с 70-х годов. Основанная в 1957 году и управляемая из Женевы компания специализировалась на импорте и экспорте в странах Африки, Центральной и Восточной Европы. То есть в тех странах, что были явно в стороне от мейнстрима торгового миропорядка. И фирма знала специфику этого бизнеса. В фирме понимали суть и диковатого для европейского предпринимательского уха слова «бартер».

Прибыль от многоступенчатой бартерной торговой операции могла быть огромной. Но она была рискованной и удавалась только потому, что участники лично знали партнеров, доверяли друг другу, как «свои пацаны». Гаон не раз, даже на поздних стадиях своей долговой тяжбы с Москвой, называл себя «другом России» и ругал «проклятых американцев». Для советских чиновников это было мерилом надежности.

Итак, в апреле 1991 года договор с Гаоном о бартерных поставках подписал первый зампред Совмина РСФСР, министр сельского хозяйства и продовольствия Геннадий Кулик. Обстоятельства подписания и круг причастных остались неясными, да и не заинтересовали бы никого, если бы спустя годы не стал нарастать международный скандал, дошедший до разбирательств в зарубежных судах.

Полыхнул скандал и в России: в публикациях назывались разные имена близких к кремлевскому «корыту» персонажей, стоявших за этой сделкой, и даже число получивших взятки: якобы не менее 12 должностных лиц. Однако в конце 90-х дополнительное расследование, проведенное нашим другом, заместителем главного редактора «Новой газеты» и депутатом Госдумы Юрия Щекочихина выявило, что ни следственные подразделения Генеральной прокуратуры, ни ФСБ, ни МВД фактически никакого следствия не проводили.

На запрос из правительства была предоставлена формальная отписка. Тогда же Александр Шохин, бывший в 1992–1994 годах вице-премьером, подтвердил в интервью «Эху Москвы», что договор «был составлен неграмотно, неряшливо», цена товаров, поставляемых Гаоном, была завышенной, а нефтепродуктов из России — заниженной. И добавил: «конечно, во многом, здесь нужно искать и схемы, скажем, откатные, коррупционные и т.д., но за давностью лет ничего уже не установишь».

Не кидайте старого еврея

14 декабря 1992 года, едва только Виктор Черномырдин заступил на пост главы Совмина РФ, он получил от Гаона письмо. По утверждениям швейцарца, российские организации с начала весны перестали выполнять обязательства, прекратили поставки нефтепродуктов. Он просил срочно заплатить накопившиеся долги: 300 млн долларов. Черномырдин поручил разобраться. Это оказалось непросто. И московские друзья Гаона убедили главу правительства заплатить хотя бы 10%.

«Ни у кого из этих (трех) министерств не было сомнений, что мы ему задолжали, — вспоминал потом Шохин. — Действительно, мы 30 миллионов заплатили где-то в марте-апреле 93-го года, но в мае господин Гаон приехал в Москву и заявил, что никаких документов предъявлять не будет, что он спас Россию от голода, а с него еще требуют документального доказательства, что он это сделал».

Тогда российская сторона в одностороннем порядке решила расторгнуть соглашения и выплатить долги только после предъявления документов. Надеялись, что «тридцаточки» хватит и швейцарец отвяжется. Но тот решил бороться в судах. И пошло-поехало.

Соглашение с фирмой Noga, кроме несправедливых для России цен, содержало роковое условие отказа от «суверенного иммунитета» — и Россия как государство должна была отвечать за выполнение контрактов любым своим имуществом. Гаон настоял на этом, а советские чиновники в поиске льготного кредита, льготных условий поставок и еще какой-то халявы по незнанию или осознанно не заметили подводных камней.

Получив «тридцаточку», Гаон вовсе не отвязался. Суд Великого герцогства Люксембург, в то время главного в ЕС офшора, в котором российские власти любили хранить государственные деньги, поддержал его иск. Эта маленькая страна наиболее радикально была привержена принципу «функционального иммунитета».

С 11 июля 1993 года до начала слушаний был наложен обеспечительный арест на авуары российского правительства и его агентов (Центробанка России, Внешэкономбанка, Внешторгбанка, Минфина, МВЭС, Минэкономики, Минсельхоза, Роснефтепродукта, Роснефтеимпекса, — всего 34 российских внешнеторговых организаций) — в 32 отделениях иностранных банков в Цюрихе и Люксембурге. На сумму 600 миллионов долларов. Лишь ценой колоссальных усилий юристов и, не в последнюю очередь, благодаря общему благожелательному отношению к новой России на Западе, эти счета, в конце концов, удалось разморозить.

Noga возбудила дело и в международном арбитражном суде в Стокгольме, выдвинув России иск почти на 1,5 миллиарда долларов. Этот суд двумя решениями (от 1 февраля и 25 мая 1997 года) признал правомочность требований частично — на сумму в 27,3 миллиона долларов. И после безуспешного разбирательства об отмене, инициированного правительством РФ, на основе международной конвенции «О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений», начались аресты российского имущества за рубежом.

Аресты. Начало

Весной 2000 года Парижский суд большой инстанции обеспечил исполнение обеспечительных мер во Франции. Апелляционный суд промежуточной инстанции подтвердил его решение в 2001 году. 18 мая 2000 года были арестованы банковские активы посольства России и других представительств в Париже. 10 августа апелляционный суд Парижа отменил арест на основании Венской конвенции 1961 года о дипломатических сношениях. С помощью нанятой Россией американской адвокатской конторы Cleary Gottlieb Steen & Hamilton он нашел тонкую грань между суверенным иммунитетом и иммунитетом дипломатических представительств.

Наблюдатели, впрочем, заметили, что дела Noga шли вразрез с преобладавшей во французской юриспруденции правоприменительной тенденцией. В частности, налицо был разительный контраст с решением Верховного суда Франции по похожему делу против Катара. Видимо, к России французские суды испытывали расположение. «Сыграла бы Noga более успешно, если бы ее противником была менее влиятельная нация?» — задавались вопросом в то время адвокаты Шарль Каплан и Доминик Пелью из парижской конторы Herbert Smith.

Но упертый Гаон незамедлительно нанес следующий удар. 13 июля 2000 года французские власти по иску швейцарца задерживают в счет уплаты долгов барк «Седов», прибывший в порт Брест на международную регату. Российская сторона заявила, что парусник передан под оперативное управление Мурманскому государственному техническому университету (МГТУ), который является автономной государственной организацией с собственным бюджетом и не несет ответственности за долги России. Но суд первой инстанции счел, что конечным владельцем «Седова» была Россия. Следовательно, судно могло быть арестовано для взыскания ее долгов. Государственные суда, выполняющие коммерческие обязанности, согласно Монтего-Бейской конвенции, подчиняются национальному суверенитету государства, в водах которого они находятся, и могут быть арестованы этим государством. То есть Францией.

Однако пребывание «Седова» под арестом было недолгим. Апелляционный суд дал понять, что вообще-то по французским законам актив должен был быть конфискован, если принадлежал России. Но по другим основаниям, а именно будучи переданным третьему лицу в оперативное управление, «Седов» не мог отвечать за долги России. Фирму Noga тогда еще и обвинили в дезинформации, обязав заплатить 500 тысяч французских франков (70 тыс. долларов) за материальной и моральный ущерб владельцу судна и 250 тысяч франков — организаторам регаты «Брест-2000».

Неудачной была и попытка «Ноги» конфисковать залог в 5 миллионов швейцарских франков, внесенный за освобождение из-под стражи Павла Бородина. Бывший управделами президента РФ, а на тот момент государственный секретарь Союзного государства Россия — Беларусь в январе 2001 года был арестован в Нью-Йорке и экстрадирован в Швейцарию, где подозревался в отмывании денег. Там отпущен под залог, а в марте 2002 года швейцарский суд, признав его виновным, приговорил к штрафу в 300 тысяч франков.

Судебные неудачи только подогревали стремление Гаона. В одном из интервью он сказал: «Я буду арестовывать российскую собственность за рубежом: суда, самолеты, имущество посольств. Я буду арестовывать все, что возможно, чтобы получить все деньги до последнего сантима».

«До последнего сантима»

И Гаон нацелился на арест президентского самолета и выставленные на авиасалоне в Ле-Бурже самолеты Су-30МКК и МиГ-АТ. Только через полтора года нервотрепки коррекционный суд города Бобиньи под Парижем постановил, что Noga не имела права налагать арест на российские самолеты. Судьи нашли основание для этого решения аж в Конвенции ООН по морскому праву 1982 года: военные самолеты, даже без вооружения и выставленные в коммерческих целях, не могут в силу правил суверенного иммунитета быть арестованы за рубежом за долги их страны. Компанию Гаона заставили выплатить компенсацию в 3000 евро российскому государству и по тысяче — предприятиям-хозяевам самолетов.

Но ущерб от всего происшествия в Ле-Бурже несоизмерим с этими штрафами. Корпорация «МиГ» оценила их в миллион евро. Корпорация отказалась от участия в авиасалоне в Германии в мае 2002 года. В июле Noga помешала российским истребителям участвовать в торжествах 60-летия авиаполка «Нормандия–Неман». Российские Су-30 отказались от запланированного перелета в Америку через Северный полюс. Новый самолет корпорации «Сухой» — Су-30МК — не смог прилететь на британский авиасалон в Фарнборо.

А Гаон продолжал судиться с Россией. Дорогостоящим международным адвокатским бригадам, нанятым российским правительством, чаще удавалось доказывать недостаточную обоснованность исков, и Россия выигрывала суды в Люксембурге и Франции, в США и Швейцарии. Суд в Нью-Йорке почти два года рассуждал о том, можно ли считать «Российскую Федерацию» и «Правительство России» с юридической точки зрения одним и тем же юридическим лицом.

Но обеспечительные аресты позволяли на несколько месяцев задерживать движимое и недвижимое имущество, блокировать банковские счета, заставляли Россию стыдливо отказываться от участия в международных событиях, помогали компании Noga поднимать шум и оказываться в центре мирового внимания. Гаон обрастал долгами за невыплаченные штрафы и судебные издержки, российские СМИ преподносили каждое победное решение заграничного суда как окончательное, как долгожданную точку, full stop в надоевшей и позорной эпопее, но…

В 2002 году Гаон сообщил, что в поисках правды написал письмо Путину, и тот «обещал разобраться». Вскоре Москва предложила компании Noga списать 30% долга, а остаток выплатить в 2010 и 2030 годах. Родившийся в 1922 году финансист в ответ выразил сомнение, что доживет до выплаты второго транша. И продолжил наступление.

16 ноября 2005 года он преподнес очередной сюрприз. В Швейцарии по иску компании Noga арестовали 54 картины французских живописцев из собрания Музея изобразительных искусств имени Пушкина, которые выставлялись на временной экспозиции в Мартиньи. Только вмешательство Федерального совета Швейцарии (правительства конфедерации) позволило вернуть картины в Москву.

Решить по понятиям

Судя по всему, Кремлю эта история надоела и начала серьезно раздражать. В марте 2006 года появилось сообщение, что французские банки BNP Paribas и Credit Lyonais, а также швейцарский Banque Cantonal de Geneve переуступили долговые обязательства России перед фирмой Noga на общую сумму около 70 миллионов долларов американскому бизнесмену российского происхождения Алексу Когану. Именно столько в итоге требовал сам Гаон. Сделка прошла с дисконтом, и потом с Коганом якобы рассчитался российский Минфин. По мнению собеседника Forbes, знакомого с обстоятельствами сделки, часть долга Коган мог выкупить на деньги Олега Дерипаски.

О Когане было тогда известно, что у него есть дочерняя компания в России, которая производит надувные помещения. В свое время она работала по подряду для «Газпрома» и выполняла заказы МЧС. «КоммерсантЪ» писал, что Коган близок к российским властям, и именно поэтому вовлечен в эту историю. Участие в сделке, по всей видимости, сулило новые заказы на строительство зданий с надувной кровлей под склады, спорткомплексы и военные объекты.

Но конфликт на этом исчерпан не был. История с выкупом части долгов Коганом была не совсем понятной. Сам Коган публично заявил, что его отношения с Минфином РФ не улажены, а Noga считает, что он выкупил права лишь на часть долга. Да еще и, как утверждал Гаон в 2008 году на «Эхе Москвы», незаконно, обманным путем и не 70, а только 40 миллионов долларов.

Поэтому в 2008 году прозвучал очередной аккорд. Последний на сегодняшний день и, видимо, завершающий. Но громкий.

2 января 2008 года парижский суд наложил арест на счета российских организаций во французских банках. Постановление вынесено на основе того же решения Стокгольмского арбитража от 1 февраля 1997 года! Noga приступила к аресту российских государственных активов. Заморожены счета Минфина, Рособоронэкспорта, Центробанка, Минпромэнерго и других важных контор. Даже 79 тысяч евро на счету агентства РИА Новости. Вообще же, речь шла о сотнях миллионов евро.

Минфин России — в шоке. Он утверждает, что Noga ввела в заблуждение французское правосудие и хочет вынудить правительство России вновь вступить в переговоры об урегулировании ее финансовых претензий. Пресс-секретарь Управления делами президента Виктор Хреков, не отрывая трубку от уха, не устает повторять, что у Кремля нет и не может быть счетов в Париже, разве что у подведомственной Росзагрансобственности… Адвокаты российской стороны отмечают, что арест счетов Банка России — это вопиющее нарушение французского банковского законодательства.

Все заблокированные средства скоро были освобождены на основании решений четырех французских судов. Они были благожелательны к России, как и Елисейский дворец.

Но после 2014 года обстановка резко изменилась. Возникли запутанные коллизии с односторонним изменением государственных границ, которые ждут правового решения. Можно ожидать, что потенциальные иски, связанные, например, с присоединением Крыма к России, будут долгими и сложными, учитывая их высокую цену и ужесточение взгляда России на международный арбитраж. Из-за своего масштаба, сложности и важности международные споры на таком плохом геополитическом фоне не будут решаться быстро и легко.

Они имеют право отстаивать свои интересы в судах. Не случайно Совет ЕС так долго возится, составляя санкционные списки. «А если они пойдут в суд и выиграют?» — оправдывается главный союзный дипломат Жозеп Боррель за медлительность. Надо, чтобы комар носа…

Правовые проблемы будут возникать со строительством и тем более эксплуатацией коммерческих проектов типа «Северного потока — 2». Там тоже якобы частный бизнес, но суммы-то государственного и мирового размера. А тут еще ЮКОС…

При всей независимости судов, как показала история с фирмой Noga, важен и общий фон: где-то сыграли роль раздраженность Федерального совета Швейцарии или благосклонность Елисейского дворца, где-то — пресса и общественное мнение. На фоне этой новой реальности, грозящей действительно серьезными потрясениями, история с Гаоном, так назойливо отвлекавшим «великую державу» от выполнения «исторической миссии», останется в памяти забавным анекдотом.