Здесь, конечно, тоже есть какие-то стандарты. Отец у меня — сотрудник полиции на пенсии. Папина служба с детства влияла на мое воспитание и мировоззрение. Меня готовили к такой же карьере — обществознание, история, юридическое направление. Но я все это время увлекался компьютерами. Очень хотел уйти в сферу информационных технологий. Но минус таких небольших поселочков, как наш, — не у кого было учиться. Не было у нас специалиста по информатике, не было возможности готовиться. Что узнали, то и узнали. Сами или от кого-то случайного, кто приезжал и приходил.

Это, конечно, скажем так, поставило крест на моем дальнейшем развитии. Я пошел по юридической линии. Закончил одиннадцать классов и поступил в Саратовскую юридическую академию. Но учеба не пошла у меня, я подумал: схожу-ка лучше в армию. Отучился полгода, забрал документы и ушел служить. Наверное, в этот момент в голове моей гулял ветер, это популярная история в наших краях.

Когда вернулся, работал то тут, то там. Но техника меня всегда тянула к себе, я быстро находил с ней общий язык. И вот в Доме культуры как раз освободилось место, меня взяли попробовать себя звукорежиссером. В принципе, так здесь и работаю.

После армии я познакомился с девушкой. Она старше меня на пять лет, у нее высшее образование. Мы сошлись характерами, начали жить вместе, потом ребенок у нас появился, ему сейчас уже четыре года. Это заставляет взять себя в руки. Нужно работать, работать и работать. Нужна квартира, машина, ребенка надо ставить на ноги. И вот, честно сказать, в данный момент я рассматриваю вариант переезда из Умбы в город. Не слишком большой город, не такой, как Москва или Петербург. Потому что, конечно, даже думать об этом тяжело. Появляется такая, знаете, паника. Тут ко всему привык, всех знаешь, ребенка не страшно выпустить под окошком погулять. И вдруг совершенно другое место.

Но как быть? Важные для меня вещи Умба сделать больше не может. Вот банально. В том году я сдавал на права и физически не мог получить их здесь. Ездил учиться в Кандалакшу за сто километров, там же сдавал экзамены. И это время, время, время, траты, траты, траты. И вот так чего ни коснешься, любой услуги — в Умбе они теперь недоступны. Поселок редеет, все отсюда поисчезало. Молодежь уезжает. Вот мы заканчивали школу, нас было два класса по 25 человек, то есть всего человек пятьдесят. Из них в Умбе я сейчас вижу ну максимум человек десять, включая себя. Все остальные поступили, отучились и остались в городах. Сейчас в одиннадцатом классе у нас учатся вообще пятнадцать, кажется, человек. То есть скоро, грубо говоря, вообще тут детей не останется. Вот моему ребенку сейчас четыре года, и я как отец вижу: ну еще максимум четыре-пять лет, а дальше ему тут просто некуда будет расти. Кто поможет? Поморский Дед Мороз?

Это, кстати, я. Попробовал себя в этом качестве. В прошлом году пандемия пошла на спад, и мы решили сделать что-то для детей. Выиграли небольшой тендер на проведение праздника, все организовали, а актеров особенно тут не найти. Приходится пробовать самого себя.

Со мной за время праздника пообщалось больше трехсот детей. Рисунки мне дарили, приносили письма, на ушко загадывали желания: пусть будет так, чтобы мама и папа на меня не ругались. Искренние такие желания, настоящее счастье, а Умба увядает. Что с нами станет в будущем — страшно подумать. Может, правда вытянет нас эта седая борода? Допустим, будущего нет, но есть вот эта старина. Мы с ее помощью, с помощью обычаев, древности, рыбалки, моря хотим наладить сюда туризм, вызвать к себе интерес. Поселок-то прекрасный, особенно летом. Такой прямо большой парк. Спокойно, красиво, запах моря. Настоящая мечта».

В это же самое время отец поморского Деда Мороза Николай Кошев не видит моря, не чувствует его запаха. Он видит совсем другую старину. Она пахнет навозом. Вокруг лужи и грязь. Стоят три разобранных, раздетых до стыда трактора. Из покосившихся, посеревших коровников слышно мычание, требующее не то еды, не то жалости и слез. Это совхоз «Умбский», из последних сил надаивающий из себя на молоко, творог, йогурт и кефир для детских садов и школ Умбы. Когда-то здесь работали 200 человек, сейчас десять. Руководит ими Николай Кошев, полицейский пенсионер. Он согласился на просьбу районной администрации стать здесь директором и теперь сидит за столом в тесной комнатке среди бумажных отчетов, чеков, емкостей, шлангов и кастрюль. Временами он смотрит в мутное окно. Но как-то так без ужаса, надрыва и зла. Николай Кошев, как и его сын, тоже видит там мечты:

«Корни моей родни архангельские, но как-то потихонечку все они попали сюда, в Умбу. Я здесь родился и жил на лесоучастке, который в те времена еще существовал. Отец мой работал в леспромхозе, он тогда сильно развивался, заготавливал большое количество деловой древесины. Выполняли они тут все пятилетки и так далее. Мать работала в детском садике. Нас было трое детей. Младший брат мой погиб, а средний до сих пор здесь, в поселке. Жили мы когда-то неплохо, во всяком случае, лучше, чем народ сейчас тут живет. Сейчас глубинка никому не нужна, все здесь закрывается.

А в свое время все работало. Я обучался в школе, потом армия, потом полный стаж в системе МВД. С преступностью в Умбе попроще, чем в других городах. Всякое бывает, конечно, но в основном тут поспокойнее, все друг друга знают. Так вот я здесь, в отделении милиции, прошел весь путь — от рядового до начальника милиции общественной безопасности, был практически на всех должностях. А в феврале прошлого года вдруг пришел на должность директора совхоза «Умбский». Не знаю, каким ветром меня сюда занесло. Формально попросила глава администрации. Я подумал: ну что на пенсии сидеть? Больно уж грустно. И пошел.

Раньше совхоз этот был большущим, огромным предприятием. Работало больше двухсот человек, содержалось большое количество крупного рогатого скота, свиньи, чего тут только не было. Все росло, все было красиво. А в девяностых годах рухнуло и довольно быстро стало загибаться. Беда перестройки дала всему этому толчок, а теперь и последствия — это наша правящая партия, которая правит так, что непонятно, что сейчас вообще происходит в стране. Я, во всяком случае, не понимаю. У людей поменялся менталитет, они как будто вообще стали другими. Тяжело стало втягивать их в дело, особенно молодежь. Как будто у них нет больше судьбы. Или она какая-то другая.

Сам я, кстати, когда-то давным-давно, по окончании школы, уехал в Санкт-Петербург в сельскохозяйственное ПТУ, поступил на фермера-арендатора. Годик я там отучился и ушел, но научили меня и коров доить, и на звероферме я практику проходил. И вот, как ни странно, я здесь, среди коров и разрухи.

Что тут за работа? Предприятие на данный момент убыточное. Отсутствие средств. Невозможность выкарабкаться своими силами. Сюда надо вкладывать далеко не один миллион, чтобы все тут задышало. Но нет ни одного такого миллиона и миллионера.

Старое стадо, осталось еще с прежних времен. Надо бы от него бежать, надо. Но от себя же не убежишь. И от себя в Умбе. Я тут поставил дом, вырастил троих детей. Младшая у меня в школе еще учится, средний в армии, а от старшего у меня уже внук.

Старший, кстати, не видит в Умбе никаких перспектив. Рассказывал о своих планах, я что-то в них особенно не верю. Но не суюсь. Ребенок должен сам принимать решения, тем более он сейчас уже взрослый человек. Навяжу я ему свое мнение, а не дай бог, что-то выйдет не так. Нет. Давай, дружок, сам.

А я сам. Встаю в шесть утра. Кофеечку. И сюда. Такая вот пенсия. Кого не спроси, все мечтают выйти поскорее на пенсию, чтобы начать наконец работать. Только так может появиться хоть какой-то доход, чтобы жить. Сейчас в России это и есть мечта».

Николай Кошев вздыхает. Его сын идет записывать новое видео. Милиционер и Дед Мороз сохраняют гармонию Умбы, поселка, где исполняются мечты. Что с этими мечтами происходит потом, сегодня уже не узнать. Но есть ведь для этого завтра.

А пока — поморская песня.