Билеты на спектакль «Страх и отвращение в Москве» начали продавать за месяц до премьеры, но через пару минут уже закончили — все раскупили. Так что интерес к адаптации романа основателя гонзо-журналистики неподдельный. Впрочем, от произведения Томпсона спектакль унаследовал только форму роуд-муви и принципы этой самой гонзо-журналистики, в которой отсутствует объективный взгляд на реальность, а в центре повествования — личность репортера. Поэтому была создана оригинальная пьеса, отражающая страхи и отвращения современных москвичей в психоделическом ключе.

По мнению автора Егора Прокопьева и режиссера Филиппа Авдеева, современное молодое поколение слишком далеко от идей Томпсона: у нас не было ни «Американской мечты», ни Вудстока, ни Лас-Вегаса.

они жили быстро, стараясь взять от жизни максимум, а современные молодые люди, наоборот, живут размеренно, постоянно размышляя и философствуя. Поэтому пьесу важно было адаптировать не только под реалии современной Москвы, но и под нашу ментальность. Этот спектакль мог возникнуть только в «Гоголь-центре», как в эпицентре молодежной культуры, а создали его такие же молодые люди, как и герои спектакля. Интересно, что двадцатишестилетний Егор Прокопьев еще недавно работал администратором в «Гоголь-центре», так что его причастность к спектаклю, это, своего рода, воплощение «московской мечты».

В спектакле сталкиваются два противоположных московских мира: мир светских тусовок и мир простых людей, обитающих в метро, чебуречных и спальных районах столицы. Прототипами томпсоновских Рауля Дюка и Доктора Гонзо являются молодой журналист Фил (Василий Михайлов) и его друг Саня (Александр Горчилин). Начинается все в духе московских наркоманов — с поиска закладки, и с момента «находа» жизнь главных героев меняется навсегда. Удивительно, но весь спектакль герои действительно едут на машине, и не на какой-нибудь, а на Kio Rio, которая трансформируется то в такси, то в полицейскую машину, то во что-то еще.

Во время всего этого психоделического трипа Фил тоже пытается писать репортаж, правда не о мотогонке Mint 400, как у Томпсона, а о светской вечеринке. И при всей моей нелюбви к гламурным тусовкам вечеринку в «Гоголь-центре» я бы повторила. Здесь настолько правдоподобно и иронично показан этот контингент людей, что сдержать смех невозможно. При этом ты чувствуешь полную вовлеченность в процесс, не остается сомнений, что ты — часть тусовки. Самые известные сцены из знаменитой экранизации романа режиссера Терри Гильяма это, конечно, сцены с галлюцинациями. Казалось бы, на сцене изобразить их почти невозможно, но режиссер Филипп Авдеев прекрасно справляется с этой задачей, даже начинаешь сомневаться, что пришел на спектакль абсолютно трезвым.

Из обители самых богатых людей Москвы герои попадают в мир простых людей — в чебуречную. И, как ни странно, именно здесь, среди бомжей и пропойц рождаются глубокие философские идеи, мысли о любви и вечности, которые тут же спотыкаются о реальность бытия. Звезда этой сцены, безусловно, Владимир Епифанцев. Он уже долгое время не играл в театре. И это возвращение, безусловно, триумфальное. Практически после каждой его сцены — шквал аплодисментов.

Но постоянно меняет роли в спектакле не только Владимир Епифанцев, это общая тенденция, благодаря которой режиссер уходит от объективного взгляда на реальность, а зритель видит весь русский народ в проекции. Ну и психоделическая нотка в этом, безусловно, присутствует.

Интересно, что Филипп Авдеев в спектакле выступает не только как режиссер, но и как артист. Он исполняет роль самого Томпсона, который смотрит на все происходящее со стороны, и иногда приходит к главному герою в его галлюцинациях. Его функцию в спектакле можно сравнить с тем, что делает кукловод, мы постоянно слышим его голос, иногда даже видим его самого, и он невольно управляет нашим сознанием и сознанием героев.

Несмотря на то, что на протяжении практически всего спектакля герои находятся под действием психотропных веществ, тема наркотиков в спектакле факультативна. Даже визуально этот процесс сводится к тому, что молодые люди вдыхают некий дым из дорожной сумки. Страх и отвращения — это не мы под действием чего-либо, это мы сами. Просто с помощью этого приёма наиболее просто обнажить человека и увидеть его суть. А что касается зависимостей — им так или иначе подвержен абсолютно любой человек, будь то наркотики, алкоголь, сигареты или банальный кусок торта. Авторы спектакля, в свою очередь, постоянно напоминают зрителям, что наркотики — зло.

«Новая» поговорила с режиссером спектакля Филиппом Авдеевым о том, как этот материал был взят в работу, как происходила адаптация текста под современные реалии и о его собственном гонзо-журналистском расследовании:

— Как у Вас появилась идея поставить этот материал?

— Я долго и мучительно искал, что ставить, думал, что может быть интересно сейчас. А этот материал в театре кочевал достаточно долго, изначально сам Кирилл Серебренников собирался его ставить, это было еще до его ареста и всех этих страшных событий. Потом про «Страх и отчаяние» забыли, а когда я искал что ставить, Кирилл Семенович мне про него напомнил и предложил попробовать его сделать. Я сначала подумал, что это очень сложный материал для воплощения на сцене, но когда мы с моим драматургом Егором Прокопьевым друг друга нашли и начали создавать пьесу с нуля, то поняли, что нужно ставить не роман Хантера Томпсона, а впечатление от романа и наши собственные впечатления от города и от самих себя.

— Как вы адаптировали роман и чего хотели добиться в первую очередь?

— Мы с Егором создавали пьесу вместе. Каждую сцену отдельно разбирали, наблюдали за людьми, которые могли бы стать прототипами героев. Мы занимались исследованием, собирали свои впечатления из разных мест. Так и создавалась канва и структура спектакля. Понятно, что за основу мы взяли двух героев, которые проходят весь этот путь, как это и происходит в книге, а весь остальной антураж, всевозможные трипы и их переживания создавались путем поиска того, что мы слышим в городе.

— Егор Прокопьев раньше работал администратором в «Гоголь- центре». Как так вышло, что он стал драматургом в нем же?

— Он работал администратором и параллельно еще работал со мной в «Белом шуме» (газета, запущенная актерами «Гоголь-центра». — Ред.) как журналист. Потом Егор решил перестать быть администратором и подошел к Кириллу Семеновичу, дал ему почитать один из своих текстов. А когда я искал драматурга, Кирилл мне сказал, что к нему подходил паренек со своей пьесой, очень неплохо написано, но это мы ставить не будем. Попробуй с ним пообщаться, может, он тебе подойдет как драматург. А мы с ним уже были знакомы, только я не знал, что он пишет пьесы. Мы с Егором поговорили и поняли, что находимся на одной волне, думаем и переживаем про одно и то же. С этого момента мы начали этот долгий и тернистый путь — написать пьесу оказалось самым сложным этапом нашей работы, потому что, когда ты создаешь что-то с нуля, перед тобой открыты все ворота, но тебе нужно взять только то, что необходимо. Мы постоянно переписывали и меняли фрагменты текста, даже тогда, когда уже начались репетиции.

— В аннотации к спектаклю написано, что вы провели собственное гонзо-журналистское расследование, в ходе которого посещали светские рауты, чебуречные и общественные бани. Как это отразилось на спектакле?

— В спектакле есть дословные цитаты из разговора, который я подслушал в общественной бане.

Конечно, потом мы эти истории развили, но основа этой сцены — наблюдения за реальными мужиками нашей страны. Мы пытались понять, что сегодня беспокоит, отвращает и пугает самых разных людей в нашем городе.

А на вечеринку мы просто пришли и наблюдали за ней через призму спектакля. Эта сцена не совсем списана с какого-то мероприятия, это, скорее, наши ощущения от места, где мы были.

— Билеты на все премьерные дни раскупили буквально за пару минут. Чем обусловлен такой ажиотаж?

В «Гоголь-центре» всегда довольно быстро раскупают билеты, но здесь мы все немножко обалдели. Возможно потому, что у нас в этом сезоне меньше премьер, чем обычно. В связи с пандемией и с другими обстоятельствами. Кроме того, у нас необычный актерский состав. Есть приглашенные артисты: Володя Епифанцев, участница шоу «Танцы» Настя Вядро.

— А как подбирался актерский состав?

Это тоже был долгий и мучительный момент, сначала состав был больше, но потом мы стали его сокращать. Нам хотелось, чтобы каждый артист играл огромное количество ролей, а на сцене присутствовал калейдоскоп сменяющихся образов. Кирилл Семенович тоже помогал, что-то советовал. Мы точно понимали, что нужны приглашенные артисты, нужна новая энергия. Володя Епифанцев мне пришел в голову, потому что я понимал, что он может стать сердечной жилой нашего спектакля. Я его очень долго уговаривал согласиться, так как он очень долго не играл на сцене театра. Это его камбек в театр. Но я очень рад, что команда собралась именно такая, какая она сейчас.

— В спектакле вы выступаете и в качестве актера, исполняете роль самого Томпсона. Это была изначальная задумка?

— Да, мы так изначально придумали. Задумка была такая, что я отдельный персонаж в этом спектакле. Но я уже миллион раз пожалел об этом, было очень сложно одновременно ставить и понимать, что мне нужно что-то играть. Я как артист впрыгнул в спектакль буквально за последние дни репетиций.

Катя Тарарак — специально для «Новой»