ПРЕДИСЛОВИЕ От редакции (2015 Г.)
Память о войне начинается с цифры потерь. Они точно не посчитаны и никогда не будут посчитаны. Говорят о 26 миллионах, 42 миллионах. Неизвестно, сколько осталось в земле незахороненными. Неизвестно точное число раненых, нет статистики по типам ранений: сколько ослепших, сколько ампутаций, сколько безруких и безногих. Только приблизительно можно назвать количество инвалидов после войны: три миллиона человек. 70% нищих, в середине пятидесятых просивших милостыню в поездах и на улицах, были инвалидами войны.
Мужчины на войне затыкали амбразуры телами, женщины сдавали по три литра крови, дети с прозрачными лицами по ночам стояли в очередях с хлебными карточками в руках. Русский народ на войне дошел до истощения, едва не погиб. За семьдесят лет, прошедших после войны, людей продолжали и продолжают растрачивать в корейских, афганских, африканских, украинских авантюрах. Восстановление сил, здоровья, души народа — единственная задача, которая может быть. Она не выполняется.
Людей в очередной раз ввергают в бесплодную борьбу со всем миром. При этом говорят о подвиге народа.
Победу в войне одержали все народы Советского Союза. В Белоруссии было уничтожено 9060 деревень, 628 из них вместе с населением. Были деревни, которые сжигались по два раза, по три. Семь миллионов украинцев воевали в Красной армии, украинцы вторые после русских по числу Героев Советского Союза. Война между двумя странами-инвалидами, до сих пор едва живыми, обескровленными, так и не восстановившими силы, — невозможна.
Память о войне пытаются использовать как керосин для поджога соседского дома. Воруют слова одной войны, чтобы оправдать другую. Но те, кто за деньги едет убивать на Украину, не ополченцы. Ополченцы — это те, кто летом 1941-го вступал в дивизии народного ополчения. 17-я дивизия народного ополчения за три дня боев, с 3 по 6 октября 1941 года, потеряла под Спас-Деменском 90% состава. Даже братских могил нет.
В Новгородской области в 2013 году была найдена яма с телами шести солдат и офицера Красной армии.
На одном из черепов подкладка от фуражки. В кошельке мелочь. Галоши. Ложка, на ней выцарапана фамилия, то ли Роговиков, то ли Рогавиков. Больше ничего не осталось, больше ничего ни о ком неизвестно и никогда не будет известно.
Многие из тех, кто воевал, не носили ордена и не рассказывали о войне. Свой страшный опыт они не выставляли напоказ. Они хотели не похвальбы с трибун, не прокисшего кваса национализма, а мира и нормальной жизни. Скупые строки наградных листов говорят о войне больше, чем речи политиков и треск пропаганды.
Алексей Поликовский
