
Владимир Денисов: Вооруженный пат. Стоит ли воевать в Донбассе и чем это может закончиться?
Раз уж все заговорили о предстоящей горячей фазе долгого конфликта в Донбассе, то стоит поразмышлять о том, какие с военной точки зрения характерные особенности он может иметь и чем могут удивить друг друга противоборствующие стороны. Так как спор идет за территорию, то возможные действия будут носить бескомпромиссный характер и не ограничатся только причинением друг другу серьезного ущерба, а, скорее всего, будут вестись до полного истребления наступательного и оборонительного потенциалов. Ставки высоки, ни одна из сторон начав, уже проиграть не может из-за последующих в таком случае обвальных политических последствий, и это, в свою очередь, еще более ужесточает характер будущих боевых действий.
Наибольшую решительность и целеустремленность следует ожидать от действий ВСУ, которые уже длительное время при непосредственном участии американских специалистов проводят реорганизационные мероприятия, направленные на повышение собственных боевых возможностей. Вот эти самые действия и вызывают повышенный интерес у военных специалистов и сторонних наблюдателей.
На что способна сегодня украинская армия — остается большой загадкой не только для внешних экспертов, но и для самих участников,
и, судя по тому, какие зондирующие действия предпринимаются на линии соприкосновения, им не терпится попробовать себя в деле.

Одной из главных особенностей, подогревающей сам конфликт, является обещание американской стороны оказать военную помощь украинским военным в действиях по возврату утраченных территорий. Официально речь не идет о каких-либо новых вооружениях. Говорится в основном об информационной поддержке.
Кому-то это может показаться не столь существенным, но на самом деле это не просто рядовая услуга через офицеров связи, а комплексное информационное обеспечение стороны конфликта в онлайн-режиме. Это существенная поддержка на уровне современных военных технологий. Фактически украинские военные получают доступ (конечно, дозированный) к «Глобальной системе оперативного управления», которая объединена с «Системой совместного интегрированного отображения обстановки и разведки» (Global Command and Control System-Joint Integrated Imagery and Intelligence).
По всей вероятности,
на практике это должно выразиться в установке оконечных терминалов, принимающих и обрабатывающих детальную информацию, получаемую от двух защищенных разведывательных контуров этой системы — космического и воздушного.
Предположительно конечные принимающие терминалы этой системы, смонтированные на специальной колесной технике (корпусной комплект) могут быть встроены в систему командных пунктов оперативного командования «Восток» ВСУ. Однако на этом, скорее всего, поддержка и ограничится, так как сопрягаемые автоматизированные системы доведения данной информации до средств поражения в режиме целеуказания в украинской армии в звене корпус–бригада–батальон/дивизион отсутствуют.
Вместе с тем,
следует признать, что оперативную обстановку в зоне конфликта украинское командование будет знать (или уже знает) достаточно подробно.
Конечно, все это может внушать украинской стороне дополнительную уверенность, что в сочетании с заразительным карабахским примером, умноженным на «победоносное» применение там боевых дронов, добавляет задора молодым и еще необстрелянным украинским политикам. Им очень хочется повторить чужой успех.

Другим определяющим моментом в случае начала активных боевых действий будет то, какой вариант действий изберет группировка ВС Украины: удары войсками или огнем. Оперативное командование «Восток» ВСУ по натовской градации является корпусным объединением, имеющим в своем составе одну танковую, четыре механизированных и артиллерийскую бригаду, а также подразделения боевого обеспечения и тыла. На период боевых действий она может быть усилена еще 1–2 бригадами (одной танковой), 2–3 артиллерийскими дивизионами большой мощности и 2–3 дивизионами РСЗО из резерва Генштаба. Всего эта группировка может насчитывать
- более 300 танков,
- порядка 800 БМП и БТР,
- а также около 400 орудий полевой артиллерии калибра более 100 мм.
На первый взгляд довольно внушительная сила, однако вооружение не новое, устаревших систем, в основном еще советских образцов. Кроме того, количественные показатели уже не являются определяющими в оценке потенциалов, а на первое место выходят показатели качества боевых систем и владение передовыми способами ведения боя и сражения. Сейчас главное — полнота знания оперативной обстановки во всех боевых звеньях, помноженная на автоматизированное доведение целеуказаний до ударных средств, и, естественно, точность поражения на максимальных дальностях.
И вот здесь никаких неожиданностей быть не может. ВСУ не относятся к современным и технологичным армиям, располагающим в нужных количествах мощными и дальнобойными средствами огневого воздействия, способными решать исход боя и сражения еще до непосредственного соприкосновения с войсками противника. Следовательно,
как в старые добрые времена, они будут действовать механизированными войсками первого и последующих эшелонов, и уже в ближнем бою, неся существенные потери, пытаться решать поставленные задачи.
Из открытых источников известно, что силы и средства ополчения сведены в два условных корпусных соединения по 2–3 расчетные бригады в каждом. Следовательно, становится вполне понятным количество объектов, от боевой устойчивости которых зависит вся оборонительная конструкция непризнанных республик. Не стоит пытаться оперировать какими-то точными цифрами, так как обе стороны конфликта склонны преувеличивать свои возможности, но не будет большой ошибкой предположить, что таких объектов (типа танковая/мотопехотная рота — артиллерийская/минометная батарея — подразделения боевого обеспечения — КП и узлы связи) около 15–20 на бригаду.
Таким образом, совокупно в условном корпусе таких целей наберется 50–60. В двух корпусах это уже 100–120 объектов плюс 20–30 объектов (целей) корпусного подчинения. Для того чтобы эффективно воздействовать на такое количество целей и нанести им ущерб, хотя бы до уровня «ограниченно боеспособен», то есть 30–40% потерь, атакующая сторона должна располагать не меньшим количеством ударных средств типа артиллерийская батарея/дивизион, авиационное звено/эскадрилья.
А для гарантированного успеха необходимо создать двух-трехкратное превосходство и иметь не менее 5–6 боекомплектов боеприпасов. В составе оперативного командования «Восток» ВСУ такого количества сил и средств просто нет, даже с учетом возможного усиления с других направлений.
Количественный недостаток можно было бы компенсировать высокоточными средствами поражения в сочетании с боеприпасами повышенного могущества, но и этого в украинской армии не накоплено в достаточном количестве.
Имея в своем составе основную массу средств поражения с эффективной дальностью огня 15–20 км, украинское командование будет искать возможности «дотянуться» на дальности более 50 км силами авиации и ударных БЛА, которые могли бы взять на себя уничтожение до 30% целей противника. Однако попытки применения боевых дронов (50–60 единиц, в основном турецких) не будут иметь эффекта внезапности по той простой причине, что их там уже ждут и против них будут задействованы все самые современные средства противодействия и уничтожения БЛА. Что касается боевой авиации, то отсутствие современных технологий ее применения и дефицит эффективных средств поражения значительно снижают возможности того количества из 120–130 единиц, которое имеется в распоряжении командования ВСУ.
И при всем при этом надо еще подавить ПВО. Имеющиеся у так называемого ополчения средства ПВО в определенной степени могут обеспечить достаточно полное информирование о воздушной обстановке и, вероятно, отражение одиночных авиационных ударов с нескольких направлений. Групповые же удары масштаба эскадрилья/полк отразить будет проблематично, и тем более массированные авиаудары (хотя не факт, что украинские ВВС из-за своей малочисленности способны наносить такие удары).
Учитывая специфику донбасских масштабов, можно предположить, что на системы ПВО ополчения будут воздействовать не только авиация и БЛА, а все, что стреляет с земли на дальность от нескольких до десятков километров и более (в первую очередь, РСЗО). Такой объем воздействия все же способен обеспечить высокую степень массирования средств поражения и, следовательно, можно предположить, что такая система ПВО в подобной обстановке долго не протянет.
Но это только на первый взгляд.
Здесь возможны сюрпризы. Например, если группировка ПВО ополчения «вдруг» усилится 2–3 дивизионами «Панцирь-С»
2–4 батарейного состава, а это уже 32–48 дополнительных целевых каналов, что в сочетании с мероприятиями РЭБ (а они однозначно будут осуществляться), то в таком случае дело примет совсем другой оборот.

Конечно, сейчас украинская армия представляет собой более организованную и подготовленную силу, чем во время предыдущих боевых столкновений. Но за прошедшее время требуемого комплекса преобразований, включающих перевооружение и переподготовку военных кадров всех уровней, провести практически невозможно. Принципиально новые армии так быстро не строятся.
Главный вывод из приведенного краткого анализа таков, что группировка ВСУ своими силами и средствами не может обеспечить глубокого огневого поражения сил ополчения с требуемой плотностью и эффективностью. Поэтому вместо продолжительной ударно-огневой операции на всю глубину оперативного построения войск ополчения с достаточной плотностью поражения, временем воздействия и значительным расходом всех видов боеприпасов и ракет мы будем наблюдать с большой долей вероятности корпусную наступательную операцию с главным и вспомогательным ударами на фронте до 50 км и на глубину до 60–80 км.
В людском измерении это самый затратный способ ведения боевых действий.
С учетом прогнозируемой ожесточенности ведения боевых действий суточные потери в живой силе и технике могут достигать 5% и более.
По мере продолжения операции эти показатели будут только возрастать, что в конечном итоге поставит под вопрос успех всей кампании в целом.

Кроме того, украинские командиры и начальники учитывают (этому их учили в военных академиях), что любые оборонительные действия (операция) наиболее эффективны, если осуществляется встречное комплексное огневое поражение средств нападения и в воздухе, и в пунктах базирования (аэродромы и позиции, если это наземные ударные средства), и на маршрутах выдвижения войск и т.д. Для этого ополченцам надо иметь «длинную руку», способную наносить удары на дальность в несколько десятков и сот километров, чего, конечно, пока у них нет. А использование таких средств с сопредельной территории придаст конфликту совсем иное измерение и другой военно-политический масштаб. Однако ни одна из сторон конфликта, как уже было сказано, не может проиграть. Следовательно, будут использованы все имеющиеся средства сообразно складывающейся обстановке.
И вот тут мы подошли к возможно главному сюрпризу, который может ожидать украинскую сторону в случае перевода тлеющего конфликта в горячую фазу. Такой неожиданностью может стать «возникновение» у условных корпусов достаточного контрнаступательного потенциала, способного не только остановить продвижение войск ВСУ, нанеся им неприемлемый ущерб (как это уже бывало), но и завершить разгром противостоящих сил и развивать общий успех со значительным выходом за территорию самопровозглашенных республик. Причем эти действия могут сопровождаться глубоким массированным огневым сопровождением как раз в том виде, в каком это требовалось от украинских ВС, но было недостижимо в силу их нынешнего состояния.
Это будет выглядеть как «операция по принуждению к миру» воюющих сторон. Для этого России и напрягаться особо не потребуется.
Стоит только силами РЭБ полностью подавить управление войсками в районе боевых действий, а дистанционным минированием сковать действия наземных сил, ну и если потребуется, то с дальности в несколько сот километров поразить ряд центров боевого управления.



Украинская сторона наличными силами и средствами не в состоянии в рамках корпусной наступательной операции (5–10 суток) осуществить разгром противника и взять под контроль ранее утраченные территории. Нанеся ряд ударов наземными войсками, она завязнет в затяжных боях с множеством потерь и угрозой разгрома.
В то же время силы «ополчения» не в состоянии самостоятельно и в полном объеме отразить возможное вторжение, но способны сковать украинские силы и втянуть их в длительные бои с переменным успехом. В этих условиях российская сторона будет вынуждена, балансируя на грани непосредственного втягивания в вооруженный конфликт, оказывать помощь ополченцам, дабы сохранить приемлемый статус-кво в регионе, навлекая на себя тем самым еще большие политические обвинения, ужесточение санкций и международную изоляцию.

Но, пожалуй, самым неприятным последствием, вытекающим из всей этой ситуации, может стать
нестандартная реакция руководства блока НАТО на ситуацию в Донбассе в форме запуска программы ускоренного присоединения Украины к альянсу, невзирая на имеющиеся территориальные проблемы на востоке и юге страны.
Кто-то этого не понимает сейчас так же, как, видимо, во времена крушения Варшавского договора и развала СССР кто-то не верил в происходящее. По сравнению с теми катастрофами нынешние вероятные решения НАТО по Украине будут выглядеть как рутинная процедура с трудно прогнозируемыми последствиями для России. А непосредственным толчком к развитию такого сценария послужит вся эта ситуация вокруг Донбасса.
Владимир Денисов, военный эксперт, ветеран военной разведки, экс-заместитель секретаря СБ РФ