У Сергея Серенко был продовольственный бизнес: в нескольких селах Алтайского края он держал маленькие продуктовые магазинчики, которые торговали продуктами казахстанского производства: колбаса, консервы, бакалейная продукция. Это вообще довольно распространенная практика для тех мест: продукты из Казахстана при цене, вполне сопоставимой с товарами российского производства, часто бывают более качественными. К тому же продукты из Казахстана попросту ближе и дешевле везти, чем из той же центральной России.

В январе 2019 года предприниматель был задержан после пересечения пограничного пункта «Веселоярск». Его грузовик, под завязку набитый казахстанской снедью, отогнали на площадку, где стали разгружать. Среди прочей продукции полицейские обнаружили 272 50-граммовые пачки с кондитерским маком, а через месяц, обыскав потщательнее грузовик, который все это время простоял неопечатанным — еще 148 пачек.

Кондитерский мак у нас в стране не производят, весь спрос закрывается импортом. Чтобы завезти нефасованный мак в страну, необходимо представить в Россельхознадзор образцы из ввозимой партии. Россельхознадзор, после проверки образцов на соответствие требованиям, установленным в РФ, разрешает ввоз партии — или же запрещает. Также дополнительные проверки может устраивать и таможня, иногда она тоже отправляет товар на реэкспорт: просто возвращает поставщику как несоответствующий требованиям, установленным в России. Поставщик потом волен продать этот товар в какую-нибудь другую страну, не во всех странах установлены такие высокие требования к чистоте мака.

Упакованный мак также ввозится в Россию с условием наличия у него разрешительной документации.

К чему такая строгость? Дело в том, что растение «мак», семена которого и идут в кондитерскую продукцию, по природе своей является наркотическим, в млечном соке мака содержатся алкалоиды опия. В самих зернах млечного сока нет, однако в процессе извлечения из коробочек, к семенам могут попасть и осколки коробочек, крохотные кусочки стебельков, семена других растений, частицы почвы и прочий сор. Отсутствие сорности кондитерского мака строго регламентирована законодателем. Производители мака чистят тщательно — однако это не отменяет его наркотической природы. И в вашей крови, после того, как вы скушаете булочку с маком, неизменно обнаружится присутствие алкалоидов опия. И, разумеется, алкалоиды опия всегда обнаруживаются на маковых зернах при их исследовании на специальной аппаратуре. Часто обнаруживаются в таком ничтожном количестве, что даже установить массу вещества невозможно — однако на суть дела это не влияет.

Алкалоиды опия в стране запрещены, а стало быть, мак, в составе которого они имманентно присутствуют, при желании легко образует нам составчик.

Мак, который ввозил Серенко, был закуплен у крупного и известного казахстанского производителя, имел всю надлежащую документацию. Экспертиза, проведенная впоследствии в рамках возбужденного уголовного дела, показала его абсолютное соответствие нормам по очистке, установленным в России.

Параллельно с арестом грузовика, дома у двоих его продавщиц (одна из которых вообще давно уволилась) прошел обыск. У одной из продавщиц на кухне была обнаружена початая баночка с кондитерским маком, 319 граммов — данный эпизод вошел в обвинительное заключение как «приготовление к сбыту».

Их рецептуру никто не проверял. Как пояснил в суде следователь, данные эпизоды в деле описаны «со слов наркозависимых». В заседаниях суда поучаствовал всего один свидетель из числа этих наркозависимых — в качестве «засекреченного лица».

Процессы, подобные этому, были в большой моде в 2010-е годы, когда главным агентом по борьбе с зельем в стране была Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков.

Тогда ведомство развернуло широчайшую кампанию по посадкам всех, кто имеет хоть какое-то касательство к покупке и продаже кондитерского мака. Сажали поставщиков этого мака, хозяев продуктовых магазинов, продавцов, кладовщиков… Я много писала про эти дела, и я знаю, что отнюдь не борьба с наркотизацией была конечной целью ФСКН. Часто, покопавшись поглубже в деле, я натыкалась на меркантильные мотивы.

В 2015 году служба, во множестве расплодившая такие дела по стране, была ликвидирована. Ее функции перераспределены между другими правоохранительными структурами. И волна маковых посадок сошла на нет. Оперативник распущенной ФСКН как-то рассказал мне, что для всех остальных будто бы имело место некое централизованное указание: прекратить, не возбуждать больше этих бредовых дел.

Маковое дело в Барнауле — первый случай, когда порочный рецепт ФСКН взяла себе на вооружение полиция.

Я не знаю, чем конкретно инспирировано это дело, и есть ли в нем второе дно. Сам Серенко предполагает, что таким образом его небольшую продуктовую компанию теснят сетевики — но для понимания сути происходящего нам это не важно. Нам важно другое: острастка, возможно, данная правоохранителям, не гарантирует никакой защиты людям, которые работают с кондитерским маком. Теперь полиция, используя все те же казуистические методы, что и ФСКН, может продолжать штамповать маковые дела, которые на самом деле никакого отношения к подлинной борьбе с наркотиками не имеют.

А может, и страшно им влезать в наркотическое поле, и сложно разбираться во всем этом. Единственный чиновник, который бьется за осужденных по «маковым делам» — это Татьяна Москалькова, Уполномоченный по правам человека в РФ. Но ее точечных усилий недостаточно, чтобы нарушить системность этой практики.

В этой ситуации честнее было бы запретить весь этот кондитерский мак к чертовой матери. И тогда «маковые дела», возбуждаемые хоть полицией, хоть таможней, обрели бы легитимность, а позиция государства по этому вопросу не смотрелась бы такой лицемерной.

Может, пора запустить петицию?