Джинса обыкновенная

Владимир Шевченко, экономист по образованию, создал свой портал о банках FinNews в 2002 году. Был и редактором, и корреспондентом, и рекламным менеджером в одном лице. Зарабатывал размещением рекламы и пресс-релизов. «Конечно, это предполагало лояльность к этим банкам и в остальных редакционных материалах», — рассказывал Шевченко, еще когда шел суд. То есть простая, понятная, не слишком этичная джинса — как на журналистском жаргоне называют проплаченные публикации. Во время задержания у журналиста дома правоохранители изъяли пять подобных договоров, причем как с небольшими банками, так и с крупными вроде Бинбанка и Энргомашбанка.

Срезался Владимир на Россельхозбанке. Переговоры с ним через посредников начались еще летом 2017-го, но тогда договориться не получилось, и Владимир продолжил публиковать в FinNews новости об этой компании. Негатив, как известно, читается лучше. И ради хайпа и просмотров — этого Шевченко тоже не скрывал — он публиковал скандальные новости. Одним из последних был текст, вышедший под заголовком «Кажется, стали понятны причины многолетних чудовищных убытков Россельхозбанка, в результате которых банк полностью потерял капитал. Его руководитель Дмитрий Патрушев — неуч и плагиатчик». Дмитрий Патрушев (сын секретаря российского Совбеза) в то время возглавлял правление банка, а в мае 2018-го стал министром сельского хозяйства. Текст Шевченко вышел в феврале 2018-го, а спустя пару дней после публикации представитель банка Мария Бетехтина позвонила журналисту и попросила возобновить переговоры о сотрудничестве.

и прочий негатив и даже обсудить удаление нескольких уже вышедших материалов. Сторговались на договоре на два года за 1,2 миллиона рублей. Как только на счет Владимира поступили первые 600 тысяч, к нему нагрянули с обыском. Полтора года, пока шло следствие и начинался суд, журналист провел в СИЗО, затем мера пресечения была смягчена до домашнего ареста, а после и вовсе до запрета выхода из дома в ночное время.

Негодные доказательства

У петербургского судьи Юрия Гершевского дело Шевченко стало одним из самых долгих за всю его практику. Слушания начались еще в феврале 2019-го. По назначению суда были проведены экспертизы публикаций журналиста о Россельхозбанке, его переговоров с Бетехтиной, исследования аудиозаписей этих встреч.

Эксперты — лингвисты и психологи из Северо-Западного центра судебных экспертиз — не нашли в словах Шевченко на встречах с Марией признаков угроз или вымогательства. Этот вывод не устроил прокурора. Повторная экспертиза прошла уже в федеральном центре в Москве, растянулась на полгода, и там специалисты все-таки выявили угрозы. Но все это мало что значило.

«Исключительно суд уполномочен определить, имеет ли место угроза, в чем она выражена, имеет ли место требование и в чем оно выражено, — заявил в приговоре судья Юрий Гершевский. — Противоречивые выводы лингвистов и психологов есть не что иное, как попытка и стороны обвинения, и стороны защиты представить суду негодные доказательства по уголовному делу».

По мнению судьи, «никакого скрытого смысла в коммуникации между Шевченко и Бетехтиной не имеется». В приговоре сказано, что журналист «имел умысел», «создал условия», «оказывал психологическое воздействие на собеседника».

«Шевченко также поясняет, что раньше он публиковал положительную информацию о банках, с ним не сотрудничали. И тогда он понял, что нужно публиковать информацию отрицательную, тогда банки стали готовы с ним сотрудничать, чтобы он про них плохо не писал… В ходе разговора Шевченко говорит, что понимает, что так делать некрасиво, но это его бизнес», — отмечается в приговоре.

Два года ни слова про банки

«Шевченко совершил вымогательство, то есть требование передачи чужого имущества под угрозой распространения сведений, позорящих потерпевшего», — начал оглашение своего решения судья Юрий Гершевский на заседании 31 марта. У родных Шевченко, присутствовавших на суде, сердце ушло в пятки. Пункт «б» части 3 статьи 163 УК РФ, по которому Шевченко было предъявлено обвинение, предполагает наказание от семи лет лишения свободы. Прокурор просил восемь лет. Для не слишком молодого и не блещущего здоровьем журналиста такой срок в колонии мог бы стать «высшей мерой» наказания. Но судья в итоге по-своему расставил акценты.

Он переквалифицировал дело на более мягкую часть статьи о вымогательстве. Учел, что сам Шевченко вел речь о договоре на один год и 600 тысячах, а увеличить срок до двух лет и сумму до 1,2 миллиона — было предложение Бетехтиной. Таким образом, вменяемая подсудимому сумма уменьшилась вдвое и «особо крупный» размер превратился просто в «крупный», где наказание не «от», а «до» семи лет лишения свободы. Суд счел возможным ограничиться тремя годами колонии общего режима. В зачет пошло время, проведенное в СИЗО и под домашним арестом. Это позволило отпустить Владимира на свободу в зале суда.

Однако осталась вторая часть наказания: запрет на два года публиковать в интернете информационно-аналитические материалы, связанные с финансово-экономической деятельностью банков и банковских учреждений.

Тут важны нюансы, которые судья сам же разъяснил Владимиру после оглашения приговора. Во-первых, запрет действует только на интернет-публикации. Печататься в газетах, выступать на радио и ТВ — можно. Более того, и в интернете можно, если не сам Шевченко будет выкладывать свои тексты на сайт, а, например, этим займется другой редактор.

Этика или уголовное право?

«Я рассчитывал на оправдательный приговор», — после оглашения приговора сказал корреспонденту «Новой» Владимир Шевченко. «Я до сих пор в шоке, — сказал он через неделю после приговора. — Непонятно, чем мне теперь заниматься. 99 процентов новостей на его сайте были про банки. А теперь портал обескровлен. Из коллег мне позвонили пара человек со словами поддержки, но работу никто не предлагает, хотя по рынку должны уже ходить слухи, что я оказался в таком неприятном положении. Что делать с сайтом? Я его пока поддерживаю, про банки не пишу, но есть еще рейтинги, индексы, статистика».

В Россельхозбанке не смогли оперативно прокомментировать «Новой» решение суда по делу против Шевченко. Журналист уже готовится оспаривать решение районного суда.

«Юридически нас не устраивает, что суд никак не отреагировал на доводы защиты, — говорит адвокат Александр Мелешко. — Шевченко обвинялся в том, что угрожал оставлением в открытом доступе ранее опубликованных материалов. Лингвисты таких угроз не нашли. Но суд эти заключения отмел. Кроме того, его фактически судили за слова «будет тема — напишу, не будет темы — не буду писать». Это сочли шантажом. А молчать в обмен на то, что у тебя размещают рекламу, — это уже вопрос этики, и он к уголовному праву отношения не имеет. Его журналистское сообщество должно решить внутри себя».

«Этот запрет на профессию подкосил меня даже больше, чем обвинительный приговор, — говорит Шевченко. — Я теперь грешным делом думаю, что, может, лучше бы в колонию, чем здесь все это сейчас перемалывать».