В России объявлено о ликвидации частной космической компании «КосмоКурс». Пятьдесят конструкторов, которые считаются грамотной командой, предупреждены об увольнении за два месяца. Ровно за неделю до 60-летнего юбилея полета Юрия Гагарина ликвидирована компания, собиравшаяся запускать в суборбитальный полет до 700 космических туристов в год, буквально воплотить в жизнь мечту Сергея Королева о полетах в космос «по профсоюзной путевке».

Ранее эта судьба постигла компании Dauria (производство спутников), Лин Индастриал (разработка и строительство легких ракет), перешел под патронаж «Роскосмоса» комплекс «Морской старт» компании S7. За каждым проектом стояли подлинные энтузиасты, инноваторы, которые рискнули деньгами, карьерой и репутацией. Все это происходит на фоне взрывного роста частного бизнеса в космической деятельности в США, Китае и Европе. В России он, с уходом «КосмоКурса», почти исчез.

По словам генерального директора компании и вдохновителя идеи российского массового космического туризма Павла Пушкина, к этому привели «непреодолимые трудности с согласованием требований к проекту космодрома с местными властями (Нижегородской области. — В. Ш.) и невозможность получения от Минобороны необходимой нормативной документации для проектирования суборбитальной туристической ракеты. В интервью «Новой газете» он изложил свой взгляд на причины ухода с рынка очередной (если не последней) частной космической компании, пытавшейся развивать самостоятельные идеи в расчете на рынок космических услуг.

— Павел, верите ли вы в российскую частную космонавтику после того, что произошло?

— Экстраполировать мой личный опыт на всю российскую частную инициативу очень тяжело: в техническом и организационном плане наш проект особенный. Вопросы, в которые в конце концов он уперся, в Российской Федерации не решены. Не потому, что их никто не хотел решать, а потому, что никто и не догадывался об их существовании.

Если бизнесмен, реализующий проект на местности пришел туда и увидел, что дороги нет и кругом грязь, то кто виноват? Тот, кому надо проехать, — он пришел и увидел или тот, кто строит дороги, но там никогда не ездил, — в дороге не нуждался и строить ее не собирался? Ситуация с нашей частной инициативой схожая.

Нельзя сказать, что частная космонавтика полностью закончилась, есть еще какие-то компании, которые запускают спутники. Но немалые ограничения связаны с тем, что никто еще в России эту дорожку не протоптал. Компания «КосмоКурс» немало сделала: на основе нашей работы выпущено много положений и инструкций.

Поэтому ребятам, которые пойдут дальше, будет проще. Но всем необходимо устранить те проблемы, в которые мы уперлись. Предстоит системная работа на уровне государства.

— Павел, многие государства прошли этап такой системной работы. В первую очередь, США и Китай начали развивать частную инициативу в космосе. Существует у нас какой-то центр, который ею займется на институциональном уровне?

— По-моему, его и не надо создавать, это вопрос общего развития Российской Федерации, то есть это дело правительства. В Китае частную космонавтику ввели в приказном порядке. В США это начали намного раньше.

Вначале по закону все оказалось очень непросто. В правительстве решили, что и сами такую технику сделают на государственные деньги, чтобы не отдавать рынок частнику. Конкурировать с государством было невозможно. Но и цены на технику и услуги без конкуренции были огромные.

После этого Конгресс приступил к изменению законодательства, созданию юридической и нормативной инфраструктуры для частной космонавтики. До выхода Илона Маска на арену это все в Америке развивалось уже около 15 лет. И он опирается на государственные заказы, в том числе от Пентагона. А в России это в самом начале.

— Когда читаешь документы о развитии частного сектора в космической индустрии Китая просто в глаза бросается железная воля ЦК КПК, принудительное создание квазичастных «дочек» государственных предприятий. Решимость китайцев догнать США такова, что они стали в лизинг сдавать частникам мобильные стратегические комплексы, с помощью которых те запускают на орбиту спутники. Невозможно представить, чтобы «Ярс» или «Тополь-М» передали нашему стартапу для развития рынка запусков.

— Конечно, такого никто, кроме Китая, сегодня сделать не решится. Китайская индустрия сегодня на подъеме. Хотя ей еще предстоит пройти путь, пройденный США, Россией, Европой. У нас же в России совсем не так много спутников надо запускать, как в Китае. Национальный рынок запусков узкий.

Мы обращаемся с идеей развития сверхлегкой и очень дешевой ракеты — она вроде не нужна. И существующих ракет для государственных нужд хватает. Кого тогда стимулировать?

— А международный рынок закрыт.

Есть Илон Маск для госрынка США, есть корпорации, связанные ограничениями на запуски на мировом рынке. Чтобы сделать конкурентную ракету, нужно набрать денег под национальный рынок. А он маленький, обойдется старыми.

Это цугцванг. Надо искать лазейку на рынок и долго, медленно по ней ползти. Мы надеялись, что найдем ее в суборбитальных туристических полетах. Там не надо никого просить, международный рынок уже существует. Люди готовы лететь. И вот мы обнаружили, что это технически, а главное организационно не просто совершенно новый, но и очень сложный проект, связанный с российской спецификой. Когда все риски сошлись вместе, инвесторы засомневались.

— Теперь это уже очевидно: аналогичный проект Брэнсона откладывается год за годом.

— При этом мы еще даже не дошли до тех трудностей, которые преследуют Virgin Galactic. Мы их предусматривали и выбрали аналогичное проекту Безоса решение. Но и Джефф Безос столкнулся с проблемами при всех условиях, которые ему на рынке организует правительство США. Он не знал о них заранее, их было невозможно предусмотреть. Истинные сложности познаются лишь в ходе осуществления передовых научно-технических проектов.

— Сработает ли в этом случае поговорка «За битого двух небитых дают»? Произошло ли накопление опыта?

— Накопленный компанией «КосмоКурс» опыт не пропадет, надеюсь. Но кто и как его будет использовать? Согласно комментарию РИА Новости, «Роскосмос» собирается трудоустроить нашу команду, дать им возможность работать над своими проектами. Там опыт «КосмоКурса» пока не нужен. Но ведь и многоразовыми системами очень интересно заниматься! Если бы меня пригласили — взялся бы с удовольствием.

***

В интервью Павел Пушкин принимает вину за неудачу на себя. Это достойная позиция предпринимателя. Однако космическая деятельность в нашей стране, как и во всех развитых странах мира, обставлена огромным количеством вполне понятных (а бывает и надуманных) ограничений. Это очень специфическая, рисковая сфера на острие технического прогресса.

Наши источники, комментируя событие, отмечают, что вскоре после создания Космического кластера в Сколково стало понятно: попытка перенести к нам из США модель развития космической индустрии просто за счет стартапов не годится. Кремниевая долина создана в стране с невероятным количеством частных венчурных капиталов.

Их не допускают к госзаказам и технологиям. Все материалы, конструкции и двигатели для них относятся к двойным технологиям, подпадающим под строгий государственный и международный контроль. Проще для всех было бы создавать (как в Китае) частные дочерние компании при крупных предприятиях, вовсе не обязательно космических.

Кто знает, возможно, судьба «КосмоКурса» сложилась бы по-другому, если бы он действовал под крышей условного Центра Хруничева. В США умеют жестко контролировать при самой активной поддержке на рынке нераспространение ракетных технологий, даже если их получают стартапы. Американцы вообще все критические технологии контролируют очень эффективно, об этом свидетельствует история противостояния с электронной промышленностью Китая. Вроде бы все на рынке, все при своем не политическом интересе — и в одночасье запреты и санкции распространяются по всей весьма запутанной цепочке поставок.

В Китае все высокотехнологичные стартапы — клиенты Центрального военного совета и Центрального бюро безопасности ЦК КПК. Формальные частники допущены к любым технологиям как щупальца военной индустрии. Почему бы еще и не заработать, если получится?

В Америке космическим стартапам доверяют, поскольку жестко контролируют. В Китае доверяют, поскольку сами же и создали, то есть еще жестче контролируют их технологическое развитие. В России не умеют ни так ни эдак. Да и не хотят пока.

Официальное видео с испытательного стенда разработчиков перспективной стратегической ракеты КНДР (огневые испытания двигателя) в присутствии руководства Северной Кореи повергло мир в шок. На нем отчетливо видна половина РД-250 с характерным турбонасосом, который невозможно ни с чем перепутать: 30 лет он был основой номенклатуры изделий «Южмаша» в Днепре. Это была реплика двигателя Р-36 самой страшной до сей поры ракеты, созданной человеком. Фамилия человека — академик Глушко. Вот от таких «утечек» должен уберечь мир режим нераспространения ракетных технологий и национальные системы контроля.

Размерность двигателей, которыми занимаются сегодня стартапы по суборбитальному туризму вполне подходит для боевых ракет средней дальности. Поэтому пока правило любого отечественного чиновника при столкновении с частной компанией — ничего не давать.Да и не странно ли было бы содействовать частникам? Это же конкуренты. «Роскосмос» — абсолютная монополия в области космической деятельности — не может рассматривать их иначе, хотя и помогает на уровне личных знакомств. Такой системе частно-государственного партнерства остается лишь удивляться.

Чтобы понять, что нельзя участника рынка назначать его регулятором и запускать частные инвестиции в космос, нужно общее жесткое политическое решение на самом верху. В Китае и США оно было принято специальным доктринальным решением. Без этого в условиях жесткого контроля никакая частная космонавтика невозможна.

В чем смысл такого решения? В создании конкуренции на расширяющемся рынке и экономии средств бюджета за счет удешевления производства и услуг.

Для того чтобы частник пришел в космос, надо сократить риски и затраты инвесторов. Это следующая задача. Они сосредоточены в двигателестроении — самом сложном, дорогом и рисковом сегменте. Первое, что сделали в Китае и США, — дали новичкам почти бесплатный доступ к двигателям (их десятки, на любой тип и размер).

Илон Маск не делал двигатель. Его «Мерлин» — разработка НАСА 60-х годов, пусть и модернизированная. Экономия Маска составила 15 лет работы и миллиарды долларов при нулевых рисках.

А в Китае вообще готовые ракеты людям на руки выдают. Все это нужно, чтобы они не тратили время и деньги, вернувшись в 30-е годы прошлого века и начав все с нуля. А Павел Пушкин (как и многие другие энтузиасты российского частного космоса) должен был создать свой двигатель с нуля.

Есть множество и других необходимых технологий, устаревших, но абсолютно рабочих. Например, теплозащита и необходимые для нее материалы. Все они были предоставлены в распоряжение зарубежных стартапов.

Кроме того, необходимо предоставить частникам доступ к испытательной базе. Ни при каких условиях они не смогут оплатить ее создание на первом этапе развития рынка. Все это в «Роскосмосе», разумеется, есть.

Ну и, наконец, необходима инфраструктура, то есть полигоны и космодромы.

Илон Маск, у которого состояние более 200 миллиардов долларов, до сих пор ракеты запускает с государственных космодромов: с базы Пентагона Ванденберг и космодрома НАСА на мысе Канаверал. Стартапер в России должен строить свой космодром! На что может рассчитывать Россия и ее правительство при таком подходе?

Инноватор рискует. Он может иметь проблемы в команде и с инвесторами. Может просчитаться с рисками. Но большая часть вины за поражение проекта лежит, без сомнений, на государстве. В нашем конкретном случае — на «Роскосмосе» и институтах развития. При пафосных планах по развитию частной инициативы в космосе, все, что они пока умеют, — просто раздавать деньги. А бизнесу в первую очередь не деньги нужны, как показывает опыт США и Китая.