26 марта — День Аральского моря. Официально этот день в Казахстане празднуется, но дата — скорее скорбная: Арал умирает, с 60-х годов прошлого века его площадь сократилась на 90%.

В ноябре в «Новой» вышел репортаж о гибели моря. Сегодня, в день Арала, мы публикуем воспоминания людей, которые видели море и которые не могут его отпустить…

Время энтузиастов

Жители Приаралья начали волноваться об исчезновении моря в 1960-е, когда заметили резкое снижение уровня воды. Писатель, журналист и эколог Сайлаубай Жубатыров хорошо помнит это время. Он стал одним из первых, кто начал бороться за спасение Арала.

Сайлаубай родился в приморском селе Боген в 1948 году. Первое, что он помнит в жизни — Арал, над которым кричат чайки.

— Внезапно возникала буря, крутые беснующиеся волны. Но чаще Арал был ласковым. Мы жили на берегу, играли в воде и лазали по островкам. Море чувствовало человека и словно помогало ему: если волны переворачивали лодку, вода приносила рыбаков к берегу.

После школы и до поступления на журфак в Алматы Сайлаубай рыбачил в море. Арал был жизнеобразующим объектом аула: все мужчины ходили на промысел и сдавали рыбу в местные приемки.

— Мой отец был потомственным рыбаком. В 16 лет по просьбе Ленина вместе с другими рыбаками он отгрузил вагоны рыбы для голодающих в Поволжье. Рыбаки сами недоедали, но не могли остаться в стороне, — рассказывает Сайлаубай. — Я тоже рыбачил после школы. Потом Арал вдруг стал уходить.

— Как это было?

— При сильном ветре берег Арала оголялся: вода убывала на сто метров и потом возвращалась. В 1964 году случился мощный порыв северо-восточного ветра. Море ушло на двести метров, а когда шторм стих, вода больше не вернулась. Это отложилось в памяти как начало гибели Аральского моря и вдохновило меня на первую статью «Как сохранить Аральское море», которая вышла в журнале «Білім және еңбек» (пер. с каз. — «Знание и труд»). Эта статья первая в СССР подсветила тревожную тему исчезновения Арала. В ней я предложил перебросить воды Ишима (река в Казахстане), чтобы эта большая и благородная река питала море. Редактор опубликовал текст, изменив заголовок на более лояльный для советской цензуры — «Как увеличить Арал». Так началась моя Аральская эпопея, — говорит Сайлаубай.

Летом 1967 года Сайлаубай переехал в Алматы. Там он скучал по дому, и тоска по родине вдохновила на повесть «Далекие острова». По ее мотивам в 1980 году был снят детский приключенческий фильм «Тайна поющего острова».

Советская официальная пресса говорила лишь о силе коммунизма и успехах партии на производстве хлеба. Журналист Сайлаубай, вопреки пропаганде, писал в газете об экоциде Аральского моря. Погрузившись в проблему исчезновения Арала, он переехал на новое место — в Кызылорду, поближе к морю.

— Я посвятил 25 лет проблеме Арала. Приходилось быть инженером, экологом и гидрологом, чтобы готовить свои материалы. В 1986 году планировался последний созыв съезда ЦК КПСС. К нему я написал письмо рыбаков о гибели Арала. Кунаев (Первый секретарь Компартии Казахской ССР.— Ред.), прочитав текст, попросил референтов добавить обращение в выступление съезда. Дело в том, что за полгода до события в «Известиях» была опубликована программа развития СССР. В ней говорилось о необходимой охране рек Волги, Оби, Днепра, Дона, озера Севан, а о несчастном Арале, высыхающих Сырдарье и Амударье (реки, впадающие в Аральское море. — Ред.) не было ни слова. Это очень задевало.

«Чем мы хуже?» — спрашивает Сайлаубай.

Перед началом съезда Сайлаубай приехал в Аральский район для сбора подписей жителей аулов. Мужчину преследовал КГБ, однако это не помешало отправить готовое письмо в Москву. Они сделали это по-партизански, передав обращение через товарища, который работал на почтовом грузе и доставке писем.

— В концовке письма я просил руководство страны о переброске вод рек Сибири в Арал (неосуществленный проект СССР, направленный на обеспечение водой засушливых регионов страны. — Ред.), чтобы возродить море, — вспоминает Сайлаубай.

После письма о гибели моря и съезда ЦК КПСС руководство СССР приняло решение взять под охрану Арал, Сырдарью и Амударью. Но на практике — ничего не сделало.

«Рисовое обилие, хлопковая независимость», — говорили они. Рис должен расти там, где есть вода. Привязать выращивание культуры к Сырдарье — глупое решение. Это один из самых засушливых районов страны. Арал принесли в бессловесную жертву. В этом моральный облик СССР, который был безжалостен к природе. Такое частично есть в Казахстане. На фоне гибели Арала мы гордимся, что Сырдарья дает республике 90% риса. Это кощунство. В стране есть более подходящие районы для выращивания влаголюбивых культур. Я написал три статьи об этом с просьбой сократить посевы. По Аралу нет природоохранных экологических мер, есть лишь борьба с последствиями. Увидеть Арал снова полноводным — это сказка для меня.

Спасти и сохранить

Многие жители Аральска до сих пор надеются на возвращение моря. Это повысит благосостояние и избавит от тоски.

— До сих пор вижу перед собой работающий порт, корабли и трехэтажные волны. Я мечтаю увидеть это снова. Тяжело вспоминать Арал. Не знаю, он вернется или нет. Но знаю, что необходимо сделать для спасения, — твердо говорит Сагындык Абениязов.

Мы сидим за обеденным столом в просторной гостиной в доме руководителя общественной организации по борьбе с проблемами экологии Колбая Данабаева. Раньше на этом месте было предприятие Аралрыбпрома. С деградацией моря оно загнулось вместе с остальной городской промышленностью. Тысячи людей потеряли работу и покинули край.

Чтобы спасти Арал, мужчина придумал проект, суть которого в образовании при ООН международного предприятия по контролю за расходованием воды в Центральной Азии.

Филиалы предприятия должны работать в Казахстане, Узбекистане, Кыргызстане и Таджикистане (страны бассейна Аральского моря. — Ред.) для подсчета кубов взятой воды и расчета сумм за эти объемы. Сагындык уверен, что проект обеспечит экономию водных ресурсов и порядок при их заборе.

— Необходимо ежесекундно питать Арал 84 кубами воды, чтобы уровень моря повысился, — объясняет Сагындык. — Я все рассчитал. Например, Кыргызстан берет воду Камбаратинской ГЭС (гидроэлектростанция в Кыргызстане), филиал предприятия делает расчет — государство оплачивает и передает эстафету следующей стране. Узбекистан также берет воду и оплачивает забор — и то же делают остальные государства. Вода перестанет быть бесхозной. Страны перейдут на более экономичное капельное орошение. Сегодня людей волнует лишь свой огород, но когда за воду придется платить, они станут бережнее относиться к природе. В таком случае Арал восстановится. Я очень надеюсь, что с помощью огласки в газете проект станет возможен.

После еды Сагындык читает благодарственное дуа (мольба).

— Спасти и сохранить, — решительно говорит он, уже прощаясь.

Булат и море

— Я вижу эту катастрофу, и боль щемит в сердце. Тот, кто вырос на море, знает, как оно магически притягивает к себе. Мне не вернуть мое счастливое детство на Арале, как не вернуть море. Это страшная трагедия, — говорит Булат прерывающимся голосом.

Мы прогуливаемся в центре Аральска. Обувь вязнет в мягком песке. Пыль почти все время сечет лицо.

— Раньше люди улыбались. Дети гуляли с шарами. Город был в празднике. С уходом моря в глазах людей появилась тревога. Краски словно пропали. Привычный мир погрузился во мрак. Многие жители деградировали на алкоголе, — вздыхает Булат.

Булат родился в Аральске. Мать Булата была рыбачкой. Отец работал прокурором. Булат рос на море, с утра до ночи ошивался в городском порту.

— На пирс приходили советские солдаты, они кидали монеты в воду, мы за ними — вжу-у-у-х в море! Вода была кристально чистой. Она заживляла наши раны на теле. Мы последнее поколение, которое видело полный Арал, — с грустью говорит Булат.

Мы подходим к музею рыболовства. Он находится рядом с бывшим морским портом Аральска, где сегодня ржавые погрузочные краны, остовы заводов и болото.

— Когда я приезжаю в Аральск и вижу это, все сжимается внутри. Вподкорке хранятся эпизоды из детства — как я веселюсь здесь, прыгаю в воду, купаюсь с друзьями. Это снится мне. Сейчас говорю, и детство в море всплывает в памяти, — говорит Булат и вытирает слезящиеся глаза.

Раньше на месте музея был Арал. О нем здесь напоминают корабли, которые плыли за рыбой и изучали море. Самое большое морское судно «Лев Берг», названное именем советского ученого, тоже сохранилось. Его спасли и превратили в музей. До того как это произошло, корабль ржавел в пустыне на дне Арала и чудом не пал добычей скупщиков металлолома.

— Мы как-то собрались на палубе с мужиками, кто родился в Аральске. Сидим в тоске, вспоминаем море в слезах. Сюда приходили баржи и корабли, — говорит Булат и кивком головы показывает на заброшенный причал. — На нашей стороне была идиллия. Здесь люди сидели на лавочках, общались, горланили песни. В 1977 году отца направили работать в другую область. Наша семья покинула Аральск. Море быстро ушло, а за ним из города бежали голодные жители.

Булат рассказывает, что благодарен родителям за переезд, потому что не застал трагедию в тяжелые девяностые годы. Он винит в гибели моря человека и не верит, что Арал вернется. А глухая тоска Булата по морю со временем лишь усиливается.

— Я бывал в Одессе и, когда проезжал море, почувствовал запах Родины, понимаете!? Это фантастика! Как далеко отсюда, а как близко! У моря есть душа, оно притягивает к себе, это не объяснить словами. Арал пошел против людей, показав свой нрав. Природа неподвластна человеку, — говорит Булат, смотря куда-то за горизонт.

Художник прошлого

На окраинах Аральска часто встречаются грязно-серые солончаковые проплешины. Вокруг них пасутся пышношерстные верблюды. Они жуют бурые колючки, но иногда забираются в частный сектор, чтобы пожевать крону карагача. Эти южные деревья растут прямо во дворах казахских домов.

Где-то из глубины дома неразборчиво гудит телевизор. У въездных ворот нас встречает мужчина на вид лет пятидесяти и проводит через просторный двор в свою мастерскую. Мужчину зовут Берик, он художник, который рисует Аральское море.

Мастерская — это светлый пристрой со стареньким компьютером, прилавком и полками для товаров. Когда заказов на картины нет, Берик продает здесь автозапчасти, чтобы прокормиться. Сейчас лавка закрыта — Берик начал писать новую картину. Готовая работа отправится заказчику в Алматы.

На холсте нежно голубеет небо в кучеобразных облаках и морщится морская рябь. На горизонте стоит желтая стена пустыни, а белые маленькие островки — это нетронутые маслом участки, которые Берик наполнит прорисованными кораблями, портом и людьми.

Берик полжизни пишет Арал, а эта картина, по его подсчетам, четырехсотая о море.

— На тему Арала я написал все, что только возможно: порт, корабли, рыбаков. Я не маринист, но 70% моих картин — на тему моря. Я нарисовал около четырехсот работ. Смотрел и фотографировал Арал, слушал истории людей о нем. Раньше я ездил на море, чтобы писать картины. Сейчас это невозможно, — рассказывает Берик.

Для вдохновения мужчина включает на компьютере запись шумов моря. Мастерскую обволакивают громкое шипение волн и плач одинокой чайки.

— Когда слушаю море, представляю, что оно передо мной. Вижу картинки в голове. Вдохновение появляется, с ним легче работать. Смерть Арала — это большая боль, — с грустью говорит Берик. — Через неделю нужно закончить картину и отправить ее в Алматы. Работу заказал бывший житель Аральска, который вырос на море. Люди хотят ностальгии по прошлому, а мрачные работы о гибели Арала непопулярны.

В портфолио Берика есть картины о трагедии моря. Главная работа — это «Неожиданная встреча». На ней на пустынном пространстве высохшего Арала двугорбый верблюд встречает в песках корабль.

— Такое невозможно. Корабли не плавают в пустыне, но верблюд встретил, — объясняет Берик.

Берик покрывает холст маслом и, перекрикивая запись волн, рассказывает, что в Казахстане люди не ценят изобразительное искусство. Быть художником здесь непросто, но Берик уверен, что эта ситуация изменится. Про спасение Арала сказать то же самое он не может.

Берик считает, что море не восстановится. Причина — в нехватке воды в регионе. Но если, по воле Бога, Арал вдруг вернется в город, он построит небольшой дом на берегу, чтобы ходить за рыбой и писать морские виды, смотря на реальные приливы и слушая чаек.

— Это моя мечта. Пока этого не случилось, я пишу море, которого давно нет. Я дарю чувство ностальгии людям, которые хотят окунуться в прошлое, которые видели Арал, росли на нем и привязаны к нему. Я тоже в их числе как заложник моря. Все мы неразрывно живем с Аралом, — говорит Берик, и его голос дрожит.

Благодаря работе Кокаральской плотины, построенной Казахстаном в 2005 году, уровень Малого Арала пришел в норму. Это повысило благосостояние региона, а экология улучшилась. Однако, судя по недавним высказываниям депутата Сената парламента Казахстана Мурата Бактиярулы, процесс опустынивания в Приаралье усилился.

Это привело к снижению уровня воды в Сырдарье (приток Малого Арала. — Ред.), Малом Арале и исчезновению озер в регионе. По данным депутата, при сохранении сегодняшних темпов расхода вод Сырдарьи северная часть Аральского моря может стать сушей уже через 5–7 лет.

Сенатор уверен, что для предотвращения катастрофы Казахстану необходимо снизить потребление воды и активно вести водную дипломатию с соседями по Центральной Азии.

На выступлении сессии Генеральной Ассамблеи ООН осенью прошлого года президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев напомнил о проблеме снижения уровня Аральского моря и призвал мировое сообщество совместно бороться с опустыниванием планеты.

Риза Хасанов — при поддержке «Медиасети»