Дмитрий Спирин, музыкант, лидер группы «Тараканы!»:

— Песня была сочинена в марте — апреле пандемического 2020 года под впечатлением от приговоров «Новому величию» и «Сети» (организация признана террористической и запрещена на территории РФ — Ред.). Сроки до 18 лет! Меня это придавило просто. Всегда надеешься, что власть хоть и лютует, закручивает гайки, ограничивает наши свободы, но все-таки не будет откровенно жестока. А то, что сделали с этими ребятами, — жестокость невероятная.

Я пытался представить, как чувствовал бы себя на их месте. Нам кажется, что герой наделен супергеройскими качествами и не похож на нас, простых трусишек. Но каким бы героем ты ни был, ты все равно будешь на стремаках, и есть от чего. «Пускай я слаб, пускай мне страшно» — да, этими строчками я допускаю слабость и страх, отношусь к ним с пониманием. Но разве человек, который идет в тюрьму за свои убеждения, слабый? Его сила в другом. Я пою в припеве: «Свободным буду, даже свободы лишась!» Вы можете заковать меня хоть в двести наручников, можете посадить в одиночную камеру с железобетонными стенами на десятилетия, но свободы лишить не можете.

Мы стали придумывать сценарий клипа. Было много диких идей. Был, например, вариант, где в современной российской тюрьме сидит Иисус Христос. Проходит 15 суток, он выходит, а тюрьму за его спиной разбирают, потому что это была декорация. Представляете, что было бы с христианством, если бы Христос сказал: «Слушайте, не прибивайте меня к кресту. Нельзя ли как-то договориться на условный срок, условное распятие?» Что было бы с величайшей религией на Земле, если бы ее главный пророк испугался?

А потом к нам обратился Данила Гулин, режиссер-документалист, который снимает протестные акции, автор фильма «Космонавты». Он показал свою съемку, и мы поразились тому, как она гармонирует с песней. Все вместе смотрелось очень мрачно и сюрреалистично.

Мы решили, что пойдем на ближайшую акцию, будем снимать там, а в какой-то момент фанаты «Тараканов!» запоют «…И ничего, кроме правды». Таким образом песня будет помещена в контекст времени, в контекст реальных событий.

Так мы думали. Но обстоятельства несанкционированной съемки в центре Москвы — история очень тревожная и непредсказуемая. Мы специально выбрали точку, которая была далеко от Лубянской площади, но даже она оказалась внутри оцепления, внутри двойного кордона. Внезапно я ощутил себя не музыкантом, снимающим видео на свою песню, а командиром партизанского отряда в тылу врага.

До этого я никогда не был на политических акциях, тем более несанкционированных. Но я бывал на рок-фестивалях, когда они только-только зарождались у нас. Помню фестиваль в Тушино в 1991 году. Его охрана была организована примерно в таком же стиле, как силовое сопровождение митингов. С той разницей, что милиционерам впервые в истории тогда еще СССР выдали спецсредства, они не имели такого опыта, как сейчас, но тем не менее досталось нам жестко.

Незадолго до Тушинского побоища, в августе 1991-го, я был у Белого дома на баррикадах. Там диктовали мы, люди, которые вышли на улицы. Ни разу за все трое суток не было ощущения, что нас могут безжалостно замесить. А спустя 30 лет, в Москве 2021-го, не было никаких сомнений, что могут.

Мы сменили локацию, нашли в центре относительно спокойное место. Там не было ни ОМОНа, ни Росгвардии, но спустя какое-то время народ повалил с Садового к трем вокзалам, и мы невольно оказались в самой гуще событий. Было понятно, что обстановка накаляется. Ребята пели припев, мы сняли дублей 10–12, когда ОМОН оцепил нас, а потом на нас бросились. Двоих выхватили и, грубо заломав, увели, остальных разогнали. Хор наш распался, стало уже не до пения.

Кадры с задержаниями мы потом вырезали. Это уникальная съемка: в толпу мирно поющих ребят врываются «космонавты». Но слишком уж жуткая, а хотелось оставить надежду, не погружаться во мрак.

Как будто на первомайской демонстрации в детстве с родителями. Я среди людей, с которыми радостно вместе. Принадлежность к ним наделяет мое существование дополнительным смыслом, и смыслом очень значительным.

Да, было стремно. Я отметил про себя, насколько опасно выглядят наши силовики. Как будто дизайнерам, которые работали над их внешним видом, дали задание, чтобы все это смотрелось как можно более ужасно, гипертрофированно угрожающе. Когда будете смотреть видео, вы увидите, что на экране черно от их экипировок. Обратите внимание, как на этом фоне выделяются лица протестующих. Камера зафиксировала боль, страх, обиду. И в то же время видно, что это свободные люди. Что, несмотря ни на что, надежда не умерла в них.

Я стал гораздо более оптимистично смотреть на вещи после того, что видел на протестах. Я увидел людей, которые готовы идти до конца. Это вдохновляет, придает сил, наделяет странным ощущением всемогущества. Может быть, оно ложное и мы разочаруемся еще много раз. Но пока это так.