От маяка до суши 15 миль, он был возведен в конце XIX века на Девичьей скале и целиком занял ее надводную часть: теперь скалы не видно, посреди океана высится пятидесятиметровая девятиэтажная башня с прожектором в маковке. График предписывает восемь недель вахты и четыре отдыха, причем вахты распределены так, чтобы в любой момент маяк обслуживали три человека.

30 декабря 1972 года катер привозит сменщика одному из смотрителей и продовольствие, но катер никто не встречает, дверь в башню задраена изнутри. На всех уровнях здания идеальный порядок, стол накрыт на две персоны, онемевшие часы в кухне и комнате отдыха показывают без четверти девять, людей след простыл.

Эмма Стоунекс выдумала этот случай, отталкиваясь от аналогичного происшествия на шотландском острове Эйлин-Мор в 1900 году, которое британцам знакомо не хуже, чем жителям России загадка перевала Дятлова. У нас с таинственными событиями на маяках ассоциируется разве что роман Альберта Санчеса Пиньоля «Холодная кожа», чей русский перевод пользовался успехом пятнадцать лет назад, да недавний фильм Роберта Эггерса «Маяк». У Санчеса Пиньоля причиной всех бед была раса амфибий, у Эггерса гнилая натура героев, предававшихся свинству вдали от цивилизации. Для амфибий на Девичьей скале нет плацдарма, для свинства лазейки: постояльцы блюдут такую чистоту, что их оставшиеся на берегу жены ахнули бы. И ни капли спиртного, лишь курение, курение без пощады легким.

Текст в основном выстроен как череда монологов, внутренних и под запись, от первого лица и от третьего. Голоса мужчин, тех, кто исчез, звучат из 1972 года, голоса женщин, тех, кто овдовел, из 1992-го.

Жены цепляются за бытовые детали, житейские недопонимания и обиды, мужей интересует универсальное, крупное, их недопонимания и обиды увеличены и искажены лупой океана, горизонта, туч. Главы о происходящем на маяке стилистикой напоминают пассажи из морских (хотя не только морских) романов Уильяма Голдинга и силой воздействия, пожалуй, не уступают им.

Прием работает, потому что план высокого и план низкого у Стоунекс норовят смешаться, стечься друг с другом. События на суше служат первопричиной событий в море, а клочки запредельной реальности маяка встречно вторгаются в сухопутное, повседневное, вторгаются как стенанье тревоги, как гул волн.

Конечно, автор сообщит нам, что стряслось с тремя смотрителями, все же по форме «Фонарщики» детектив. Разгадка не совпадет ни с засекреченными итогами дознания госкорпорации, отвечающей за маяки (на деле она называется Тринити-хаус, а в романе Трайдент-хаус), ни с версиями вдов. Она и с самою собой не очень совпадет, разгадка; по крайней мере, на виски читателя еще долго будет давить то стенанье, тот гул.

Русский перевод романа выйдет в издательстве «Эксмо» под названием «Смотрители маяка».

Борис Кузьминский — специально для «Новой»