— Они [в детском доме] понимали, что я родная бабушка, видели, как дети кидаются ко мне, виснут на шее, — рассказывает Алла Николаевна. — Нам дали пообщаться около часа, правда, под наблюдением. А 22 февраля 2019 года позвонил их отец, мой сын: «Мам, посмотри, что там творится! Я только что с Д. (внук Аллы Николаевны, мы вынуждены скрывать имена детей, как того требует закон. — Ред.) говорил, и он был в метро! Говорит, мы едем с воспитателем в гости. Я попросил передать трубку сопровождающему, и сразу телефон отключился.
С этого момента телефон детей был отключен. Он был оформлен на Аллу Николаевну и оплачен на два месяца вперед. Через два месяца по нему ответила девушка, сказала, что покупала телефон на рынке и ей дали номер. Про трех пропавших детей она, конечно же, ничего не знала.
Ничего не знали или делали вид, что не знают, и в детском доме. Сказали: «Их у нас забрали», и все. Больше никакой информации.
О том, как отец трех детей и родная бабушка пытаются вернуть их в семью, вырвав из плена бездушной государственной опеки, я узнала от сотрудников фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам», руководит которым Елена Альшанская. Они и связали меня с Аллой Николаевной Гранальской. Все то время, что я слушала ее, мне казалось, что эта семья попала в окружение роботов, запрограммированных произносить лишь одну-единственную фразу: «У вас нет прав». Или — внутрь какой-то дурной игры, не то чтобы непроходимой, но очень тупой и жестокой: игра зависает, удаляет все сохранения и бесконечно перезагружается.
Алла Николаевна Гранальская родом из Украины, живет в Москве больше 30 лет. Ей 49. В 2010-м к ней из Мелитополя приехал жить старший сын — Игорь. Тогда же он привел в дом Светлану, хрупкую 18-летнюю девушку с тяжелой судьбой: она выросла в детском доме, на ее глазах погибла сестренка… Алла Николаевна Свету полюбила как дочь, а когда стали рождаться внуки, помогала молодым родителям как могла. Игорь предлагал Светлане узаконить отношения, но на нее давили ее родственники: «Не расписывайтесь, он у тебя квартиру заберет!» Однокомнатной квартирой в Южном Бутово Светлану обеспечило государство — как сироту. Так и вышло, что все дети по отчеству Игоревичи, но фамилия у них не отцовская, а мамина.
У них с Игорем родилось трое детей, они прожили вместе шесть с половиной лет, а потом начался разлад. Игорь со Светланой расстались, когда младшей девочке еще не было года. Светлана тогда попросила Аллу Николаевну забрать малышку, сославшись на то, что ей очень трудно одной. С радостью забрали. Через несколько дней забрали старшего сына, которому теперь уже десять. Мальчик болен диабетом, и Алла Николаевна окончила специальную школу, чтобы правильно ухаживать за ребенком. Потом забрали и среднего мальчика (сейчас ему девять). Светлана приезжала навещать детей, водила их вместе с Игорем в поликлинику, иногда забирала на недельку к себе. Но не часто — у нее была своя жизнь, другой мужчина.
Дети жили с папой и бабушкой два с половиной года. А в ночь на 10 августа 2018 года Света умерла во сне от остановки сердца. И вот именно с этого дня будто многоликое чудовище потянуло носом и стало пристально вглядываться в осиротевшую семью.
Дядя, опека, полиция
— Мне говорят, почему я не стала оформлять опеку еще при жизни Светы? — рассказывает Алла Николаевна. — Да мне в голову не приходило, наши же дети, зачем что-то оформлять? Кто же мог знать, что 27-летняя молодая женщина вдруг умрет?
Алла Николаевна работает продавцом, сын занимался ремонтом квартир, юридическая грамотность оставляет желать лучшего. Да и не могли себе представить люди, что какие-то бумаги смогут взорвать их жизнь.
Через несколько дней после похорон они пришли в опеку по месту жительства Светы. Им вроде бы объяснили, какие нужно собрать документы. Но сказали, что пока бумаг нет, дети не могут оставаться без законного опекуна, а поскольку в материалах о родстве указаны бабушка и дядя умершей Светы, ими решено: временная опека будет оформлена на дядю, мол, квартирные условия позволяют.
Проблема была в том, что у Игоря, отца детей, на тот момент не было паспорта — утерян, только ксерокопия. Пришлось ехать в Украину восстанавливать документы.
Детей из семьи к дяде мамы увезли 28 августа 2018 года.
— Когда забирали детей, я сказала приемным родителям, что старшему нужен особый уход 24 часа в сутки. Я ставила ночью будильник на каждые 2 часа, потому что сахар в любой момент может упасть или подняться, — продолжает Алла Николаевна. — А они мне в ответ, что сами разберутся. В итоге за два месяца ребенок несколько раз оказывался в больнице!
Первый раз из приемной семьи мальчик попал в больницу, потому что несколько дней держался высокий показатель сахара, не сбивался. Он пролежал там около 10 дней, и Алла Николаевна навещала его. Когда ребенок попал в Морозовскую больницу во второй раз, бабушку попросила зайти заведующая и спросила: «Вы хотите забрать ребенка?» — и предложила поговорить с юристом больницы.
Алла Николаевна задала свой вопрос: почему малыш за такой короткий срок второй раз в больнице? И получила ответ: не было должного ухода, для того чтобы довести до такого состояния ребенка, нужно не наблюдать за ним как минимум три часа. Заведующая добавила: врачи обязаны предупредить об этом опеку.
А юрист больницы скажет Алле Николаевне, что надо делать в первую очередь, — о чем почему-то ни словом не обмолвились чиновники из опеки.
Мальчик выздоровел, его выписали, бабушка созванивалась с ним, спрашивала, что кому из детей привезти. Купила все, что они просили, и еще много зимней одежды. Позвонила опекунам, чтобы договориться о визите. Раз, потом два, потом десять, потом сбилась со счета. Никто не отвечал. Стала звонить выздоровевшему внуку — та же история.
Конечно, люди чужие, и для того, чтобы приехать на встречу к детям, надо договориться. Но терпения на этику уже не оставалось, и она решилась. У нее было пять больших сумок с вещами, поэтому поехала вместе с младшим сыном-подростком. Домофон вел себя так же, как и телефон: не отвечал. Попасть в подъезд удалось, позвонили в дверь, им открыли. Но детей не было. «Приемный дядя» сообщил: они не справились, не смогли обеспечить круглосуточный уход — и всех забрала опека.
Куда? Мужчина не знал, сказал лишь, что старший мальчик вновь в Морозовской больнице.
— У него в больнице не было ничего — даже бутылки воды. Ни чашки, ни ложки, ни тарелочки, — с ужасом рассказывает Алла Николаевна. — Пошла к заведующей. Выяснилось, что мальчика готовят к детдому, потому что от детей отказались приемные родители.
Не опека отобрала, а они сами от детей отказались, даже не сообщив мне! И еще выяснилось, что мальчика привезли по скорой без сознания.
Ребенок мне объяснил, что утром их полиция забрала и дети сидели там с утра до вечера без еды. Представляете? Полицейские даже и не подумали покормить маленьких детей. Да что там полицейские, приемные родители детям даже бутербродов не дали с собой.
Когда отец детей, Игорь, собрал-таки все необходимые документы, выяснилось, что по не известной никому причине Россия бессрочно закрыла ему въезд на территорию страны. За что — не объясняют. Он не судим, не привлекался ни к какой ответственности, не находится в розыске. Теперь Игорь пытается оспорить это решение, но пока безуспешно.
Приют, детский дом и снова опека
Собранные по совету юриста детской больницы документы Алла Николаевна принесла в органы опеки, в московском районе Солнцево. А там сказали: не примем ваше заявление, дети уже отданы в госучреждение и теперь оформить временную опеку нельзя, можно только обычную опеку, но для этого нужно пройти школу приемных родителей.
И родная, кровная бабушка пошла учиться в школу приемных родителей, для того чтобы забрать своих внуков, которых она растила с самого рождения.
Детей тем временем отправили в приют «Берег надежды», и бабушка носила туда подарки. Первый раз с детьми встретиться дали, а на второй — уже нет. Сказали, что нужно разрешение от опеки. Из опеки ответили — через полтора месяца, — что у нее нет прав на детей, так как нет письменного подтверждения (!), что она состоит с ними в родственных отношениях. Нет бумажки.
— Мама детей скончалась, папа не может вернуться в Россию, единственный близкий родственник, который имеет право и возможность в этой ситуации с ними продолжить общаться и рвется к этому, преодолевая все препятствия, — это бабушка, — продолжает комментировать ситуацию адвокат Виктория Дергунова. — Она для детей не чужой человек с улицы, она — родная бабушка, с которой они жили и к которой у них сформировалась устойчивая эмоциональная привязанность.
Позже судом была назначена генетическая экспертиза для установления родства бабушки и внуков, результаты которой подтвердили родство на 99,9 процента.
И все-таки Алле Николаевне еще до судов удалось повидать детей, она в приют буквально пролезла в новогодние праздники 2019-го. А в январе малышей перевели в детский дом в Ново-Переделкино. Здесь уже был жесткий запрет и на посещения, и на «передачи». Алла Николаевна обратилась к психологу в школе приемных родителей. Оказалось, что в детских домах проводится так называемый День аиста: любой человек, предъявив документы, может в этот день туда прийти, пообщаться с детьми, а для потенциальных приемных родителей проводят экскурсии.
— И я пошла туда в День аиста 16 февраля 2019 года. У меня с детьми разные фамилии, поэтому никто не заподозрил, что я — бабушка. Сразу увидела младшего, он сидел на кресле грустный, отрешенный. Я позвала, он как взлетел с этого кресла и летит ко мне: «Бабулечка!» И тут вижу старшего, они вдвоем кидаются мне на шею, повисли. Потом также встретились и с внучкой. Минут 20–25 дали нам пообщаться, потом время вышло.
Алла Николаева и психологически в тот день как будто вышла — говорит, что после встречи было жуткое состояние. Она в тот день заболела. Не знала, что можно эмоционально вот так выдохнуться.
После ее ни разу не пускали в детдом. Заладили: «У вас нет прав!» Хотя, конечно же, видели радость детей при встрече с ней и не могли не понимать, что это — их родная бабушка.
Суды и новые приемные родители
Бессилие и отчаяние Алла Николаевна преодолевала активностью. И еще радостью от того, что теперь она могла говорить со старшим внуком по телефону.
А потом дети пропали. Телефон оказался заблокирован, затем по этому номеру ответил незнакомый голос, а в детдоме сказали, что детей у них уже нет и продолжать беседу не стали.
Алла Николаевна обзвонила все детские дома Москвы и Подмосковья. Никаких следов. Пошла в департамент социальной защиты населения, и только здесь ей сообщили, что дети теперь живут в приемной семье в другом регионе России. Как раз к этому моменту бабушка окончила школу приемных родителей…
Все, что знает теперь Алла Николаевна, — это город, где живут дети, и как зовут их приемных родителей.
— Если бы я раньше знала о фонде, где президент Елена Альшанская, — говорит Алла Николаевна, — дети не попали бы в детский дом, а потом в приемную семью. У меня сейчас московская прописка, а на момент, когда я бегала по опекам, была липецкая. Мне говорили, что дети — москвичи и отдать их мне — ухудшить им квартирный вопрос. А отдать в другой город чужим людям — это не ухудшение? Я многого не знала и не понимала, теперь фонд обеспечил меня полным юридическим сопровождением, и прошло уже несколько судов. Мы требуем, чтобы мне приемная семья разрешила хотя бы общаться с детьми. Сначала они не верили, что я родная бабушка. Прошла ДНК-экспертизу, которая подтвердила родство. Все равно отказ. Пыталась с приемной матерью поговорить. Ответ: «Я не хочу с вами разговаривать!» Почему я не могу видеть родных внуков?
…17 марта Алле Николаевне предстоит очередной суд в Ростове-на-Дону. Она просит пока только одного: дайте возможность встречаться.
«Новая» попыталась связаться с чиновниками органов опеки, которые принимали решения о судьбе внуков Аллы Николаевны. В структуре, которая призвана оказывать помощь людям, в том числе попавшим в трудную ситуацию, просто не брали трубку. Или, взяв, нажимали «отбой».
