КомментарийОбщество

«Ломать барьеры должно общество»

Петербургские власти не хотят открывать ресурсные классы для детей с особенностями развития

«Ломать барьеры должно общество»
Выставка «Истории, которых не было» в Музее Москвы в программе инклюзивного фестиваля «Разные люди — новый музей». Фото: Ведомости / ТАСС

«Наши дети хотят учиться и имеют на это право! Не лишайте детей школы!» — говорится в тексте петиции, которую составили родители детей с расстройством аутистического спектра (РАС). В середине февраля все районы Санкт-Петербурга отказались открывать для них ресурсные классы в общеобразовательных школах из-за нехватки мест (хотя власти обязаны это делать по закону). Благодаря вмешательству СМИ администрации некоторых районов все же пошли родителям навстречу и пообещали принять в школу всех желающих. Однако по итогам встреч с районным руководством многие вновь получили отказ.

«Дети с ограниченными возможностями здоровья имеют право на создание всех необходимых специальных условий, — комментирует Валентина Фролова, адвокат, консультант РООИ «Перспектива». — А их родители имеют право выбирать, в какой форме дети будут учиться. Если нет серьезных противопоказаний, а родители хотят обучать ребенка в компании с другими, такую возможность ребенку обязаны предоставить».

«Ресурсный класс — один маленький, но очень важный шажок на пути к инклюзии, — считает Анна Михайленко, руководитель отдела инклюзивного образования РООИ «Перспектива». — По факту это место, где ребенок с инвалидностью может «взять» те ресурсы, которых ему не хватает для обучения. Он должен учиться в обычном классе, а ресурсный класс нужен для дополнительных занятий. Например, ребенку с аутизмом нужно больше времени, чем одноклассникам, чтобы усвоить новый материал или просто отдохнуть от шума, а индивидуальные занятия в различных форматах в ресурсном классе дают эту возможность».

Инклюзивная группа детского сада № 53 Фрунзенского района Санкт-Петербурга. Фото: gov.spb.ru
Инклюзивная группа детского сада № 53 Фрунзенского района Санкт-Петербурга. Фото: gov.spb.ru

По мнению Натальи Денисовой, представителя ВОРДИ в Ленобласти, необходимо с детства вводить таких детей в нормотипичную среду: «В школе ребенок научится общаться с другими детьми, удовлетворять свои базовые потребности, иначе он уже к 16 годам будет тяжелым инвалидом».

Ключевую роль играет метод прикладного анализа поведения (ПАП), без которого невозможна эффективная коррекция коммуникативных расстройств. «Если бы в детских садах и школах широко применяли ПАП, половина детей была бы в норме, не было бы проблем с ресурсными классами. Но, к сожалению, специалистов по ПАП в России мало, это никак не поддерживается государством», — говорит Иржина Бельчусова, мать ребенка с РАС и педагог. Она также рассказала, как ее восьмилетний ученик спустя полгода занятий по системе ПАП научился разговаривать.

«Эффективность ПАП подтверждена наукой, этот метод применяется в ряде российских школ. Однако его легитимность как основополагающего метода пока под вопросом. Его рекомендует Минобрнауки, он указан в тьюторских стандартах. Но мы не можем пойти в суд (закон об образовании не обязует школы предоставлять тьюторов. — А. К.) и потребовать его выполнения», — комментирует Екатерина Мень, президент Центра проблем аутизма.

Директора негласно советуют отдать детей в коррекционные школы, но родители отказываются. Екатерина Мень считает, что «коррекционки» хуже с точки зрения всех международных стандартов: «Очень редко бывает, когда их выпускники социализируются в полной мере. Для детей с аутизмом коррекционные школы практически не подходят, поскольку у таких детей есть нарушения коммуникативных навыков и их нужно учить по специальной технологии. Но этого никто не хочет делать, потому что собственный комфорт властям дороже, чем эти несчастные дети».

Родители и эксперты считают, что российские методы коррекции безнадежно устарели. «Мир уже давно идет вперед. В коррекционной школе, которую мы посещаем, не применялся даже метод альтернативной коммуникации.

Например, ребенок не умеет читать, не понимает обращенную речь, а ему предлагают читать стихи.

Или строят обучение на формировании пресловутых навыков «мелкой моторики», и дети без конца катают пластилиновые колбаски — вот и все наше коррекционное образование для невербальных детей с РАС. Глобальное чтение используйте, учите ребенка печатать на компьютере, купите айтрекеры», — говорит Наталья Денисова. По ее мнению, низкая эффективность системы коррекции также связана с нехваткой молодых специалистов.

История Елены показательна. У ее сына инвалидность по аутизму. Он посещает дошкольное отделение государственной общеобразовательной школы № 755 «Региональный центр аутизма» Василеостровского района Санкт-Петербурга (по сути, коррекционной, поскольку, как говорят эксперты, сейчас многие такие школы официально называются общеобразовательными). По словам Елены,

воспитатели оказывают всяческое давление на ребенка, а родителям угрожают вызвать психиатра и советуют «сидеть дома и пить таблетки».

Руководство объясняет это тем, что ее сын плохо себя ведет. Комиссия, необходимая для поступления в первый класс, должна состояться в этом году, и Елену уже заранее попросили не присутствовать на обследовании сына (хотя такие требования незаконны). Она также говорит, что руководство школы не разрешает ей ознакомиться с характеристикой на него. Елена полагает, что ребенку просто хотят рекомендовать такую адаптированную образовательную программу, которая в этой школе не реализуется, и таким образом избавиться от него. Месяц назад она написала письмо уполномоченному по правам ребенка и подала заявление в прокуратуру, но ответа пока не поступило.

Все проблемы, связанные с освоением программы и поведением, должен решать тьютор. Его статус и обязанности подробно описаны в рекомендациях Минпросвещения 2019 года. Однако школы в разных регионах России не хотят выделять тьютора из-за нежелания расширять штат, а также в связи с недостаточным финансированием и нехваткой специалистов. В результате обучение детей с особенностями развития полностью ложится на плечи учителей.

Ресурсный класс для детей с РАС в московской школе. Фото: gppc.ru
Ресурсный класс для детей с РАС в московской школе. Фото: gppc.ru

«Большинство учителей, особенно в регионах, пять лет назад не были полностью готовы к данной системе. Но за это время практически все педагоги так или иначе прошли переподготовку, — считает Анна Михайленко. — Более того, многие молодые специалисты, которые сейчас выпускаются из вузов, изучали дополнительные предметы. Но учитель не должен становиться специальным педагогом или логопедом. Для успешной инклюзии важным и необходимым помощником учителя становится тьютор, у него есть специальное педагогическое образование, и он индивидуально занимается с ребенком с инвалидностью, помогая в освоении школьного материала».

По мнению Анны Михайленко, в том, что школы не хотят принимать особенных детей, виновата система: «Существует пресловутый рейтинг школ. Это показатель, насколько директор хороший управляющий. Теперь представьте, что вы директор школы, ваше место зависит от рейтинга и вам нужно принять решение о зачислении в школу ребенка с инвалидностью, для которого потребуются дополнительные ресурсы и поддержка в обучении. Что вы сделаете, чтобы не испортить рейтинг? Возможно, откажете, ссылаясь на отсутствие в штате необходимых для этого ребенка специалистов, потому что огромная, кропотливая работа с детьми с инвалидностью никак в рейтинге школы не поощряется».

В начале февраля ЮНЕСКО опубликовал доклад, в котором отмечается, что, несмотря на общий прогресс в образовании, в России по-прежнему выделяется мало средств на реализацию инклюзивных программ, и поэтому школы не могут должным образом обучать детей с особенностями развития.

Екатерина Мень видит причину недостаточного финансирования в нерациональном использовании бюджетных средств. «По итогам внешней проверки Счетной палаты, 37,1 млрд рублей вернулось в 2019 году в бюджет Министерства просвещения, он использован лишь на 82%. Центр переводит деньги в регионы, а регионы не знают, как с ними работать. Причина — в отсутствии финансовой грамотности. Деньги возвращаются в основном в связи с несвоевременным осуществлением контрактов. В целом это характерно для всей страны».

Екатерина Мень отмечает, что власти Татарстана, Чечни, а также Воронежской, Липецкой, Нижегородской, Новосибирской, Челябинской, Белгородской и Волгоградской областей готовы взаимодействовать с профильными НКО и решать вопросы финансирования рациональным путем. Однако острая нехватка денежных средств и профессиональных кадров обнаруживается по всей стране.

Фото: moluch.ru
Фото: moluch.ru

«С апреля 2020 года в РООИ «Перспектива» работает горячая линия по инклюзивному образованию, — комментирует Валентина Фролова. — Только за 2020 год к нам за юридической помощью поступило около 500 обращений от семей, проживающих в различных регионах России. Мы видим, что во всех регионах есть определенные трудности в организации обучения детей с ограниченными возможностями здоровья».

Примечательно, что по итогам опроса РООИ «Перспектива», проведенного в октябре-ноябре 2020 года среди семей, в которых дети с ОВЗ обучаются дома, около 60% родителей в качестве основания для перехода на надомное обучение указали неспособность школы обеспечить специальные условия для очного обучения ребенка.

В пресс-службе Министерства просвещения отметили, что сейчас в стране работает более 10 тыс. инклюзивных школ и 8 тыс. детских садов, где предусмотрены условия для детей с ограниченными возможностями здоровья и с инвалидностью. Однако Екатерина Мень считает, что реальное положение отличается от данных официальной статистики: «Эти цифры часто бывают сильно завышены. «Инклюзивной» могут назвать школу, которую посещают дети с пороком сердца или, например, с диабетом, но которая не в состоянии включать в образовательный процесс детей с аутизмом или поведенческими нарушениями».

Анна Михайленко полагает, что даже если приставить к каждому ребенку тьютора и открыть для всех ресурсные классы, ситуация не улучшится: «Дело не только в усвоении материала, дети должны по возможности больше времени проводить в классе со сверстниками.

Со временем некоторые ученики перестанут нуждаться в поддержке тьютора, а кому-то эта поддержка будет необходима на протяжении всего образовательного маршрута.

В любом случае опытные специальные педагоги всегда будут нужны для поддержки педагогов общеобразовательных классов. Да, сегодня этих специалистов пока недостаточно, но ситуация меняется. В педагогических вузах сейчас обучают этой новой специальности, и первые выпускники уже выходят из школы».

Проблема, по мнению Анны, прежде всего заключается в особенностях менталитета: «Пока Россия находится на промежуточном этапе между медицинским и социальным пониманием инвалидности. Часто встречается мысль, что «инвалид» — человек «больной», которого надо обязательно лечить, и если вылечим, сделаем его «нормальным», то он сможет жить в обществе. Если нет, то надо посадить его дома и дать ему пенсию. А социальная модель говорит о том, что это общество должно ломать барьеры, меняться и создавать условия, при которых человек с инвалидностью сможет получить образование, работать — быть наравне с людьми без инвалидности».

Анастасия Кулагина, специально для «Новой»

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow