— А какая разница? — отвечает мне на эти вопросы директор и соучредитель фонда «Помощь бездомным собакам» Кира Никитина. — Даже если одни сутки — страшно ведь не это.

И вот ты сидишь и ждешь, потому что ты ему предан. У человека есть телефон, друзья, деньги, родные, больница, полиция… Теперь представьте, что у вас этого всего нет. Вы просто сидите на автобусной остановке.

Дастин — так назовут рыжего пса, когда самое страшное для него будет позади, — мог просто погибнуть на Новоизмайловском. Он плохо слышит и почти ничего не видит. В норме такие собаки в Петербурге раньше попадали в отлов. Но в 2020 году эта программа не действовала: не состоялся нужный тендер. Бездомные собаки бегали по городу, потерявшиеся домашние погибали или дичали.

— Ужасы про отлов — это навязанные вам образы с советских времен, — предупреждает Кира мой всхлип при этом слове. — Это уже давно не «полиграфы полиграфычи», а шприц со снотворным, животное засыпает, его увозят в стационар. Если собака породистая, если у нее есть клеймо или чип, ищут владельцев. Если нет — стерилизуют, какое-то время держат в клинике, потом отпускают. Но 2020 год, когда отлова не было, отбросил нас назад на приличное количество лет.

Дастину повезло: кто-то позвонил в приют, созданный Фондом помощи собакам. Так пес оказался в тепле и безопасности. Опухоль удалили. Посадили Дастина на «гепатик» — корм для собак с больной печенью. Откармливают.

Файбера привезли с Суздальского проспекта.

— Дом 32, — точно называет адрес Кира. — Три дня он лежал в песочнице, никто даже не почесался помочь. Мы его забрали, удалили опухоль на подбородке. Сейчас он в «колпаке», чтобы швы зажили.

А Герой в приюте уже год. Попал сюда с какой-то стройплощадки, там было много собак, все погибли, он один выжил. Что случилось с собаками — Кира не говорит, но Героя привезли в приют с тяжелым ожогом головы. У него до сих пор между ушами компресс.

— Ожог почти зарос, но кожи на голове не хватало, она начала трескаться, — объясняет Кира. — Будем ему пересаживать лоскут хирургическим путем, а пока он носит повязку.

Из соседнего бокса, через стеклянную дверь, на нас не мигая смотрит овчарка Есаул.

— Есаула привезли из Ленобласти со словами «спасите, беременная овчарка», — усмехается Кира. — Выяснилось, что «беременность» — это мочевой пузырь, который так был растянут. Мы слили 16 литров мочи. Есаул у нас полтора месяца, гуляем с ним 4–5 раз в день, проводим терапию, добиваемся регулярного мочеиспускания. Что произошло с ним — не знаю, мы здесь не фантазируем, мы лечим. Собака хорошая, откормим — будет красавец. Может быть, и хозяин ему найдется, почему нет. У собаки должен быть дом. А пока у него есть мы.

«Пока у него есть мы…»

«Мы», которые у них есть, это приют Фонда помощи бездомным собакам. В Питере его лучше знают не по длинному названию юрлица, а как приют «Смоленка» — по адресу на Большом Смоленском проспекте. Приют работает больше 20 лет. Звери живут в боксах на пяти этажах здания бывшей чулочно-носочной фабрики. На калитке висит объявление с просьбой закрывать на задвижку: во дворе собаки почти весь день. Их выводят группами по расписанию, чтобы не пересекались драчливые, а молодняк не мешал старичкам.

Боксы в «Смоленке» — это маленькие комнаты со стеклянной дверью. В каждой живут по две-три собаки. Для новичков или болеющих «палаты» одноместные. Когда-то двери были стеклянными только сверху, чтобы собака была видна людям. Но теперь стекла почти везде сплошные, чтоб и люди были видны собаке.

— Когда ты смотришь на собаку сверху, она воспринимает это как подавление и вызов, — объясняет Кира. — И мы решили открыть им обзор полностью. Так у них снижается уровень тревожности. Хотя, конечно, в таких боксах могут жить только те, о ком мы знаем, что они головой стекло не протаранят. Мы хотели всех перевести в боксы, но многих старых собак невозможно соединить в группу. Одна плохо видит, другая плохо слышит, и начинается: а вот ты на меня наступил — я тебя сейчас укушу, потому что не вижу, а я тебя тоже укушу, потому что не слышал…

Это здание и этот двор пару раз пытались у собак отжать.

Я знаю эту историю не от сотрудников приюта, а из тех мест, куда на них доносили. Сама Кира Никитина говорить об этом не захотела. Но кончилось все хорошо.

В приюте живут 500 собак. И еще 270 кошек, которых здесь вообще-то считают постояльцами «непрофильными». К тому, как они появились в «Смоленке», мы еще вернемся. И на все эти хвосты и лапы — 27 сотрудников.

Большинство собак — крупные и, как здесь говорят, возрастные. А попросту — старики, для которых приют останется домом до самого конца. Шансов на семью у стариков мало.

— Необязательно, — возражает мне Кира. — Хотя масса людей так рассуждает: не могу взять пожилую собаку, что я буду делать, когда она умрет? Поэтому собака должна умирать в приюте, да? Хотя истории бывают разные.

Истории действительно бывают разные. Я познакомилась с Кирой Никитиной и ее коллегой, соосновательницей фонда и приюта Татьяной Шеиной, когда забирала домой 12-летнего уиппета Денди. А в прошлом году в приюте снаряжали в новый дом 13-летнего полуслепого сеттера Гордона с артритом.

— Это был чудесный случай, — улыбается Кира. — Собаку забрала вполне успешная женщина, врач, которая отлично понимала, на что идет. Для сеттера 13 лет — это возраст, к тому же болезни, пока свои длинные лапы соберет, чтобы встать, может описаться. Но я видела у этой женщины правильное понимание, что такое старая собака. Она понимала: я — человек, я могу обеспечить собаке счастливую старость.

История о том, как Гордон попал в приют, стала одной из тех, какими «обогатился» Фонд помощи собакам в пандемийном 2020 году: умер хозяин. Практически с самого начала пандемии приют стал брать на передержку животных, за которыми стало некому ухаживать. В основном — на передержку, пока хозяева в больнице. За год здесь побывали 150 домашних собак.

— Большое спасибо петербуржцам: обратно у нас не забрали только двух, — замечает Кира Никитина. — У одной хозяин умер, у другой пожилая хозяйка физически больше не могла за собакой ухаживать.

«Обратно у нас не забрали только двоих…»

Пандемия очень больно ударила по всем, кто зависит от благотворительной помощи, но в приютах для бездомных собак и кошек еще и расходы выросли: «ртов» стало больше, а также больных лап, зубов, глаз и желудков.

Очень быстро возникла еще одна проблема — с домашними, у которых хозяев увезли в больницу. Приют «Смоленка» написал в фейсбуке, что готов брать таких животных на время. Его сотрудники прошлись по району, рассказывая об этом. Оповестили управление ветеринарии.

— Когда человека на скорой увозят в больницу, он уже ни о каких кормах для собаки или кошки позаботиться не может, — говорит Кира. — У нас в такой ситуации есть 24 часа, чтобы забрать животное. Спасибо коллегам из других приютов, которые помогают, потому что все это происходит в разных концах города.

Для гостей надо было оборудовать новые помещения, чтобы они жили отдельно от постоянных обитателей. Они и гуляют отдельно.

— Поначалу мы работали практически вахтовым методом, — продолжает Кира. — Заходили сюда на трое суток — потом нас сменяли другие, тоже на трое суток. Никто ведь толком не знал, как это все передается, а у нас дома тоже и дети, и пожилые родители. Было страшно, непонятно, но работать надо было.

К лету в приюте поняли, что взвалили на себя ношу почти непосильную. Гостей надо было кормить, при необходимости — лечить, у кого-то особые проблемы, особая диета. Денег с трудом хватало и на своих. Фонд подал заявку на президентский грант, предложив проект «Спасение домашних животных в связи с неблагоприятными последствиями распространения коронавирусной инфекции».

Грант они выиграли. Это плюс 11 миллионов рублей к их сильно похудевшему бюджету. И тут же придумали еще один проект: брать на лечение зверей у малоимущих хозяев. Я как раз парковалась возле приюта, когда пожилая пара усаживала в машину крупного черного пса. Знать бы, что через несколько минут мне расскажут об этой компании, сделала бы пару фото.

Бездомного Тихона, который, по словам Киры, «в детстве обещал стать водолазом, но не случилось», несколько лет назад подобрала на улице чета пенсионеров. В какой-то момент пес начал чесаться, кожа покрылась волдырями, шерсть выпадала. Денег на ветлечебницу у хозяев не было. В конце прошлого года они узнали о «Смоленке» и привезли туда Тихона. Тот провел в «стационаре» 21 день, трижды в неделю мылся лечебным шампунем.

— Сначала мы давали ему специальный корм, не просто гипоаллергенный, а такой, где белок — это только яйцо, — рассказывает Кира. — Это сняло самые сильные клинические признаки. Потом была так называемая пищевая провокация: пересадили его на ягненка с рисом и смотрели, как корм подействует. Вышло нормально. Теперь этот корм должен стать для собаки регулярным. Дальше Тихон будет обрастать шерстью уже дома.

Тихон продолжит лечиться в приюте амбулаторно. Раз в неделю хозяева будут привозить его на мытье, получать запас лечебного корма и таблетки. На курс при его габаритах требуется лекарства на 8 тысяч рублей. Это за счет приюта.

— Сегодня звонила женщина — у нее собака с похожей проблемой, — добавляет Кира. — У нас есть и свои аллергики, просто мы не доводим дело до ситуации, когда половина шерсти выпала, а при первых признаках подбираем корм.

Лечат здесь, конечно, не только аллергиков. В приют животные редко попадают здоровыми. И сама Кира Никитина, и Татьяна Шеина — ветеринарные врачи (по второму диплому).

— И оперируем тоже сами, — улыбается Кира в ответ на мой вопрос. — Мы не оперируем только сердце, позвоночник, торакальные операции не делаем. Потому что это физически тяжело, а у нас работают женщины.

По коридору ведут на поводке седого Бардика. Кира отходит подальше, Бардик еще не привык, всех пугается.

— Ему 14 лет, — провожает его взглядом Кира. — Жил недалеко от нас с двумя кошками и еще одной собакой. Бабушка умерла. Одну собаку внучка отвезла на эвтаназию, кошек взял кошачий приют, а Бардика привезли к нам. Он начал обживаться, но счастье его еще хрупкое.

Голубому коту Монти, которого принесли в приют всего переломанного, сделали остеосинтез. Попутно обнаружился еще и кошачий вирус, сейчас Монти сидит в «инфекционной» палате.

— Вообще-то мы открывались как собачий приют, — усмехается Кира. — Коты у нас появились только в 2011 году — практически случайно, виной всему «кошачьи квартиры».

«Кошачьи квартиры»

В 2011 году в приют обратилась администрация Невского района Петербурга: в одном доме бабулька держала несчетное количество котов, от запаха одурел весь подъезд. Суд постановил котов выселить. Оставалась мелочь: куда. Дальше эту проблему решали Татьяна Шеина и Кира Никитина. В своем собачьем приюте они выделили пространство для котов. Пришлось в целом перестраиваться еще на одно семейство млекопитающих.

Прошло 10 лет — и сейчас в приюте «Фонда помощи бездомным собакам» живут, повторим, 270 бездомных котов. Сюда обращаются уже не чиновники, а просто соседи «кошачьих квартир».

— Я иногда спрашиваю: почему вы пришли к нам, а не в полицию? — говорит Кира. — Люди отвечают: мы просто понимаем, что бабушке нужна помощь. Это ведь не какие-то сумасшедшие бабки, как многие думают, а очень интересные люди. У них тонкая нервная система — не могут пройти мимо бездомного животного.

В одном боксе живут пятеро бывших обитателей не кошачьей, а «собачьей квартиры». Поступили недавно. Один при нашем появлении убежал в угол, две вскочили.

— «Гулять» они привыкли у бабушки под диваном, — Кира замечает лужу на полу и заходит в бокс, чтобы убрать. — Они не ходят на поводках. Вон тот палевый, который встал с лежака, еще как-то с людьми общается. А «пятнышко» совсем никак: заходишь — сразу прячется. Собаки хорошие, некрупные и без серьезных болячек, у них есть шанс найти владельцев. Сейчас наша задача — их социализировать.

Прием таких новоселов начинается с «субботника» в их прежнем жилье: сотрудники приюта заходят туда в костюмах химзащиты, моют, чистят, обеззараживают и борются с запахом. Не удается справиться своими силами — нанимают клининговую компанию. Но перед этим вывозят все зверье. В приюте животных стерилизуют, чистят им зубы и уши, вакцинируют. Параллельно обследуют, больных лечат. Некоторых потом возвращают бабушке.

— Бывает же, что бабушка привыкла жить с кошками или собаками и совсем без них не может, — объясняет Кира. — Мы привезем ей кошку или двух и будем помогать дальше. Приют — это прекрасно, но все-таки им нужен дом.

«Все-таки им нужен дом»

Сеттер Гордон нашел новую семью через Фейсбук. О нем, как и о других животных, рассказали на сайте приюта и в соцсетях. Татьяна Шеина любым опытным эсэмэмщикам даст сто очков форы. Причем пристройство животных — задача номер два, а первая — чтобы звери имели достаточно корма, лекарств и мягких лежаков.

— Речь далеко не всегда идет о деньгах, просто возникает какая-то проблема — ее надо решить, мы просим о помощи, — уточняет Кира. — Нам все нужно. Старое постельное белье, одеяла, бинты… Только пуховые подушки и одеяла не берем, а то некоторые у нас любят их разодрать и потом, это самое ужасное, пуха наесться.

До пандемии приют проводил «уроки доброты» для школьников. С началом карантина назвали это мероприятие «будками доброты»: дети не могут приходить, как раньше, классами, зато собирают те самые одеяла и другие нужные зверям вещи.

— Не для того, чтобы кто-то потом пришел к нам за собачкой, это так не работает, — качает головой Кира. — Такое решение в принципе должны принимать родители, это вопрос их зрелости. У нас другие задачи. Первая — объяснить, что такое приют, что животные оказываются в беде по вине людей. Дети вырастут — и у них уже будет позиция: нет, так и так я не поступлю, я видел, я понимаю. Второе — помочь животным, тут уже должны подключаться родители.

Как бы ни хотел приют найти дом для каждого зверя, получить здесь собаку или кошку трудно. Это вообще можно считать симптомом: чем легче вам отдают животное — тем больше повода насторожиться насчет приюта. Чтобы в «Смоленке» забрать уиппета Денди, я заполняла огромную анкету. Времени прошло много, вопросов не помню, но страниц там было пять или шесть, как на британскую визу. Мы ждали, что к нам еще приедут проверять жилищные условия, но, к счастью, сработал «блат»: за нашу семью поручилось много московских и питерских «борзятников», и уиппета отдали за каких-то две недели. «Иначе вы бы у меня прошли все круги ада», — смеялась Татьяна Шеина, провожая нас с Дендиком, уже одетым в новый ошейник, к машине.

— Мы просто хотим знать, чего вы ждете от собаки, — объясняет теперь Кира Никитина. —Мы их всех знаем, каждый для нас — личность, у каждого свои потребности. С людьми проводит занятия кинолог, мы как бы подбираем «пару» — человек плюс собака, человек плюс кошка. Если собаку или кошку много раз забирали и возвращали, это очень плохо. Она будет жить с вами, вы будете за ней ухаживать, но эмоционального тепла от нее не получите. Она уже на это неспособна, у нее иссякло количество эмоциональных привязанностей.

Очень похожие слова — об эмоциональной привязанности — я однажды уже слышала. Директор детдома говорила мне о проблеме у сирот: если рядом с ребенком часто меняются взрослые, он со временем теряет способность их полюбить.

— У нас это называется притуплением чувства хозяина, — добавляет Кира. — Наша задача сделать так, чтобы собака не меняла хозяев, а нашла их однажды — и до конца.