На стадии замысла «Клара» была адресована детям, но Найоми, взрослая дочь писателя, ознакомившись с набросками, сказала отцу, что маленькие испугаются, и тот, к счастью для них, перерешил. Да, Исигуро не подпускает к незаконченной работе никого кроме ближайших родственников; он избегает любых влияний со стороны, и, например, пару лет назад, когда появился роман его соседа по высшей лиге британской литературы Иена Макьюена, где тоже действует андроид, просто не стал «Машины вроде меня» читать.

Андроиды у Макьюена и Исигуро получились очень разные. Адам из «Машин» атлетический красавец арабской наружности, борец за нравственные абсолюты. Клара миниатюрная, хрупкая, похожа, замечает девочка Джози, на француженку, и стремленья ее скромней: служить четырнадцатилетней Джози Artificial Friend, искусственной подругой (при переводе на русский аббревиатура AF зазвучит с оттенком фрейдизма, ИД).

О том, почему некоторым подросткам в мрачноватом социуме романа нужны друзья-андроиды, а некоторым не нужны, умолчим, чтоб не раскрывать сюжет.

Действие происходит в Америке недалекого будущего, рассказ ведется от лица Клары, и какие-то детали повседневности для нее (но не для нас) в порядке вещей, а какие-то (нам, наоборот, привычные) она понимает вкривь. Словом, повествование построено по образцу самой, наверное, популярной книги Исигуро «Не отпускай меня»: Кейти была клон, Клара робот.

Стоп, робот разве. У нее острый глаз и дар оратора, она сыплет яркими сравненьями и метафорами, испытывает тревогу, страх, облегчение, отчаивается, надеется, верит; все эти качества искусственной компаньонке ни к чему. Только одна, дефолтная способность, любить Джози, рисковать, жертвовать ради нее, выглядит внедренной извне и, хоть и сполна реализована на протяжении текста (Джози болеет, Клара прилагает все усилия к тому, чтоб ее вылечить), реализована точно из-под палки; вряд ли Исигуро планировал подобное, но что есть, то есть.

С куда более органической теплотой, чем о Джози, Клара говорит о своей товарке Розе: вместе сидели в витрине салона продаж, болтали вечерами, потом Розу купили, и они расстались навек. Ну, а о Солнце, прописная «С», Клара говорит не с теплотой даже, с восторгом, обожанием. Солнце источник ее энергии, она подзаряжается от его лучей, и, гораздо шире, прямой источник движения в целом. Напротив витрины обосновались бомж и собака, оба надолго перестали шевелиться, умерли, а едва Солнце их осветило, воскресли, вот чудо-то чудное, диво дивное.

Великолепно написан эпизод, где Клара среди толпы видит, как с людей сползают лица, обнажая слепую поверхность грунтованного холста. Мир вокруг вообще подвержен странностям, напоминающим уже не о «Не отпускай меня», а о «Погребенном великане», его зыбкой, намороченной яви. В лугах, на сеновале неподалеку от дома хозяев Клары, обнаруживаются фрагменты салона продаж, будто ошметки мобильных выгородок для театра на гастролях. Порой, без четкого повода, зримая Кларой действительность дробится на множество прямоугольников-боксиков, в каждом кусок изображения, но масштаб картинок сбоит, и некоторые отчасти дублируют друг друга; мы наблюдаем нечто схожее, если зависнет компьютерная игра. Все и на самом деле игра, симуляция, тренинг, подготовка героини к чему-то, что ждет за гранью жизни, книги, напоследок догадываешься ты. А внутри по-настоящему существуют лишь двое, Клара и Солнце.

Борис Кузьминский, специально для «Новой»