На месте поста, где дежурили защитники лагеря,— головешки. В черных угольях угадываются остатки немудреного скарба, в лед вмерзли помятые закопченные ведра. По тропинке идем к следующему посту, называется «Крепость». Там тоже бушевал пожар, но поверх пепелища уже стоит новая палатка. Люди вернулись на Шиес.

На станцию мы приезжаем в годовщину первой победы активистов, два года стоявших насмерть на границе Коми и Архангельской области против незаконного, но одобренного властью строительства самой большой в Европе свалки, предназначенной для мусора из Москвы. Тогда безоружным активистам на заброшенной лесной дороге живым щитом удалось остановить бензовозы, доставлявшие топливо строителям полигона. Нет солярки — не работают экскаваторы, а разгружать нефтепродукты из железнодорожных цистерн прямо на станции нельзя — это опасные работы, закон не велит. Началась блокада станции, которую впоследствии удавалось прорвать только Росгвардии, инвестору пришлось завозить топливо вертолетом, что сделало работы безумно дорогими, читай — невыгодными экономически.

Первая удача, первый бой, первое осознание своей силы. Тогда лагерь стал расти, а государство обрушилось на его защитников. На сегодняшний день административному преследованию подверглись десятки активистов, 8 человек стали фигурантами уголовных дел. Одному пришлось эмигрировать.

Несколько раз в лагере замечали провокаторов — то людей с фашистским прошлым, то деятелей из числа сепаратистов востока Украины. Лагерь отсеивал их с переменным успехом. Стремление всем желающим помочь была его сильной стороной — и слабой одновременно: там нет-нет, да и появлялись то портрет Сталина, то экзотические религиозные практики — и часть былых единомышленников эта экзотика отталкивала.

Раскол произошел, когда региональные власти сменились и людям пообещали стройку остановить, а с Шиеса медленно, но все же стали вывозить охрану и стройматериалы.

Именно тогда по людям ударили. 4 февраля бульдозер сравнял с землей пост «Ленинград», а 18-го числа, после задержания активистов, были уничтожены все остальные посты. На видео, распространенном участниками событий, полицейские выводят из времянки мужчин и женщину под предлогом расследования некоего уголовного дела. Что было дальше, неизвестно, но вернулись активисты на пепелище.

Эдуард, представитель подрядчика, нанятого для рекультивации земель (сыктывкарского предприятия «СКРК»), открещивается от подозрений в том, что его рабочие участвовали в погроме: «Моих людей не пускали туда. Я своему водителю указание давал, чтобы он все снял, а ему сказали: «Убери телефон, пока не сломали». Кто сжег — утверждать не буду, но там были полиция и лесники. Меня там не было. Я вышел сначала посмотреть, а потом думаю — нахер мне это надо». Это про события 18-го числа. Про 4 февраля — день разгрома «Ленинграда» — Эдуард говорит, что его на станции не было, и он,лишь вернувшись, увидал результаты штурма. Скромно добавляет, что предоставил технику якобы для спасения имущества протестующих (его остатки полиция вывезла в село Яренск). Правда, очевидцы уверяют, что как раз экскаватор подрядчика закапывал в яму остатки лагеря.

«Ленинград»сейчас — белое поле. В котлован ушло все, и сверху было засыпано землей и закатано бульдозером. Там немного оторопь берет, потому что случившееся похоже не на рекультивацию, а на какой-то ритуал мести. Не просто снести, а именно закопать, чтоб и следа не осталось не только от нехитрых времянок, кухни или палаточного городка, не только от крыльев юродивого Древарха, охранявших лагерь, не только от флагов, которые приезжавшие из разных регионов и стран оставляли на Шиесе, от фотографий и плакатов, от загаданных желаний и спетых песен, но даже от крохотных елочек и сосен, высаженных активистами в лагере на месте вырубленного леса.

Объяснить это рационально трудно, тут психолог нужен. И как бы ни критиковали население лагеря за отказ его перенести (хотя во время стройки его тоже требовали перенести и угрожали сносом не раз), случившееся не назвать иначе как нападением. Нашему фотографу удается найти один из стягов.

А вот по бывшей территории «Технопарка» мы теперь ходим без опаски — и это в новинку. Высоченный (и незаконно возведенный на землях лесного фонда) забор, за попытку снести который когда-то заводили административку на активистов, почти разобран. За ним был пятачок, где помногу часов держали задержанных полицией протестующих. Да, на захваченной частным предприятием территории, а не в помещении, к примеру, ЛОВДТ в 20 метрах отсюда.

Мы теперь спокойно заходим в общагу, которую уже не охраняют «чопики», никогда не медлившие с рукоприкладством. И в этом есть ощущение абсурда — сколько боли, унижений и репрессий выдержали люди, доказывая очевидное: незаконность и опасность стройки, преступность действий частной охраны, бездействие полиции… Несмотря на то что стены рухнули — как в культовой для защитников лагеря песне группы «Аркадий Коц» — ни одно административное или уголовное дело против них не закрыто, розыск не прекращен, обвинения не сняты.

Забавная деталь: на рекультивации работают два крупных местных подрядчика — предприниматели Сидоров и Васильев. Именно они работали и на строительстве свалки. Это, наверное, единственные люди, для которых Шиес обернулся двойной выгодой. Деньги, в отличие от мусора, не пахнут.

Представитель субподрядчика «СКРК» Эдуард не называет своей фамилии и отказывается фотографироваться. На обитателей лагеря он обижен: те скрупулезно снимали на видео каждый шаг его рабочих и критиковали за низкие темпы рекультивации. Но победителей не судят — и явившейся к нему толпе Эдуард объясняется в теплых чувствах: «Победили, отстояли». А еще просит утихомирить самых упертых — мол, неправильно понимают его действия, обвиняют в затягивании работ, а он, напротив, мечтает побыстрее закончить.

Пока он разговаривает с народом, особой активности на стройплощадке не видно: целый день работают всего 4 машины. Один экскаватор не спеша загрузил щебенкой три самосвала, которые поехали в сторону Яренска. «Морозы, гидравлика не выдерживает», — утверждает подрядчик. Быстрее, мол, невозможно.

По решению суда постройки на Шиесе давно должны быть снесены, но часть их все еще стоит. Что до рекультивации земель, ее плана никому из активистов или журналистов не показывали, власти ссылаются на защиту интеллектуальной собственности инвестора. Верить предлагают на слово — как в тот день, когда сносили пост «Ленинград», якобы мешавший работам. Никаких работ на его месте, кстати, так и не началось.

Спрашиваю Эдуарда о сроках. Не получаю вообще никакого ответа. Мол, все зависит от погоды, морозов, таяния снегов и чуть ли не солнечной активности: «Должны были в феврале закончить. 1 февраля. Если будет меньше 25 градусов мороза, то начнем работать. Но если оттепель будет, то техника увязнет. Тогда может затянуться до лета. Я не хочу вообще сроки называть».

Ну, спрашиваю, хоть дедлайн-то есть какой-то? Максимальный срок? Собеседник разводит руками. Представьте: вы наняли рабочих, к примеру, отремонтировать вашу квартиру, интересуетесь, когда принимать работы? А вам отвечают: «Не будем об этом!»

Именно это и рождает недоверие у протестующих — тех, кто настаивал на сохранении лагеря. Да, власти пообещали закрыть Шиес — ровно накануне выборов. Заработали на этом очки. Но когда со станции уйдет техника, никто не знает. При этом инвестор несостоявшейся свалки — московское ООО «Технопарк»— казалось бы, терпит на этом промедлении ежедневные убытки, помимо неустойки, которая ему светит за неисполнение в срок решения суда, помимо расходов на рекультивацию. Только в декабре с Шиеса уехал последний представитель ЧОП «Гарант безопасности» — именно они были замечены в постоянных стычках с протестующими при попустительстве полиции, стычках, в которых протестующие получали синяки, а «чопики» объявлялись жертвами нападения. «Гарант безопасности» — очень дорогой московский ЧОП, его услуги обходились инвестору, по нашим подсчетам, примерно в 5 млн рублей в месяц. Вы бы стали тратить такие деньги на охрану объекта, который у вас уже отняли?

20 февраля в телеграм-канале архангельского губернатора Цыбульского появился пафосный пост: «Никакой альтернативной мусорному полигону на Шиесе стройки не будет. Никаких других объектов, никакой угрозы экологии, ничего того, что может вызвать тревогу и переживания жителей Архангельской области. Те, кто говорит, что взамен закрытого проекта по строительству экотехнопарка Шиес появится новая стройка, говорит неправду. До недавнего времени я мог бы назвать это домыслами искренне переживающих за будущее региона людей, сегодня скажу прямо — это вранье. Я не могу запретить людям врать, пусть это будет на их совести. Я пообещал жителям Архангельской области, что проект Шиес будет закрыт, и выполнил обещание».

Обвинение во лжи прямо адресовано тем, кто, наблюдая за чрезвычайно медленным отступлением «помойщиков», начинает подозревать, что тому есть причины. Что «инвестор» предполагает вернуться на Шиес и отбить свои затраты. Например, построить там мусоросжигательный завод, или термодеструктор, аналогичный тем, которые планируется возвести в соседней Коми и которые уже вызвали протесты экоактивистов. Другой вопрос, что строить завод на болоте — задача сомнительная. Но не менее сомнительная, чем свалка в районе, где берут исток несколько рек, впадающих в Вычегду и Северную Двину. Впрочем, это ж сколько денег можно утопить в этом болоте, если получить господдержку проекта…

Заявление Цыбульского, к слову, никак не прокомментировавшего беззаконное уничтожение постов, находившихся за пределами площадки рекультивации, народ не успокоило. «Напомните мне фамилию человека, который в телевизоре заявлял: «При мне никто не тронет пенсионный возраст! Никто не тронет конституцию», — иронизирует Вадим. Вадим приехал из Архангельска, на Шиесе впервые. Он из тех людей, приток которых начался после разгрома лагеря, больше того, был спровоцирован этим разгромом. Если до атаки круглосуточно здесь находилось человек 5–10 против сотни-двух год назад, то попытка властей окончательно избавиться от этой мозоли сработала ровно наоборот: люди снова потянулись на Шиес. В день нашего приезда их там было не меньше ста.

«Верить официальным заявлениям средств массовой дезинформации я не считаю возможным, их надо подвергать критическому осмыслению», — чеканит Вадим. А я вспоминаю заявление прошлого губернатора Орлова о том, что он никогда не даст добро на импорт в Поморье мусора из других регионов. Это заявление было сделано за пару дней до подписания соглашения о строительстве свалки на Шиесе. Опыт предшественников молодые губернаторы-технократы, видимо, не берут в расчет.

Забавная деталь: в свой единственный приезд на Шиес накануне выборов Цыбульский под камеры пообещал активистам право наблюдать за рекультивацией, говорил о важности общественного контроля за ней. Атакой на лагерь власть явно нарушила договор. И, с учетом протестного опыта Поморья, выводившего по несколько тысяч человек на митинги за Шиес, это очень рискованный шаг.

Кто сжег лагерь? Подрядчик, повторю, кивает на полицию и лесников. Полицейские в приватных разговорах — на самих протестующих, мол, искали повод стать мучениками. Версия не выдерживает критики: в огне уничтожено все имущество для выживания в зимнем лесу. На Шиесе минус 42 градуса.

«Собирался на снегу ночевать, не знал, что палатку привезут», — Николай из Северодвинска степенно пьет чай у буржуйки. От буржуйки тепло, по стенам палатки стекает конденсат. Как только дрова прогорят, он замерзнет — Николай говорит, по ночам стены в инее. На землю брошен кусок поролона вместо матраса. Больше ничего. Николай приехал на Шиес в шестой раз — по меркам местных это немного. Услышал про погром, взял отпуск за свой счет и рванул.

Он полагает, что указание показательно сжечь лагерь пришло сверху — из правительства области или из Москвы: «Во-первых, что такое Шиес? Это символ протеста. Лагерь — это то, на что со всей страны люди смотрели. Увидели, как поднялся наш протест, — и сами стали подниматься. Этого власти не нужно. Во-вторых, находившиеся здесь люди наблюдали, как проходит рекультивация, и заставляли их работать».

Полиция даже дело возбуждала о той самой незаконной рубке, и бревна, по идее, должны были считаться вещдоком… Тогда именно активисты добивались возбуждения уголовного дела. Наверное, поэтому 18 февраля их задерживали и принудительно вывозили с Шиеса якобы для допроса о незаконной рубке леса.

На противоположной стороне лагеря стучат молотки — там восстанавливают пост «Костер». Он не был сожжен, однако неизвестные подпилили опорные столбы, вынесли окна и двери времянки.

На улице черно от людей — греются у самодельного очага, обнимают вновь прибывших. Здесь есть люди, которых я видела в лагере еще полтора года назад, а есть совсем незнакомые. Женщины моментально находят чайники, греют воду, раскладывают простую еду по мискам. Мужчины восстанавливают антенну — в лесу без связи нельзя, разгребают завалы, налаживают буржуйку. Еще пару месяцев назад активисты сами собирались разбирать некоторые посты. А какие-то, как посты «Виледь» или «Переправа»,и правда сняли. Действия анонимных «помощников» всех взбесили и мобилизовали. И напомнили: Шиес — все еще горячая точка.

Атака на лагерь если не объединила поссорившихся, то позволила им сделать шаги навстречу примирению. Лидеры-харизматики вряд ли перестанут конкурировать (в нечуждом матриархату Поморье, это, разумеется, женщины), но людям, не втянутым в старые дрязги, совершенно нечего делить, кроме тягот жизни в северной тайге. И за это можно, как ни странно, сказать спасибо власти нынешней, вздумавшей ломать людей через колено, — так же, как за рост гражданского самосознания в Архангельске можно было сказать спасибо экс-губернатору Орлову, обозвавшего народ шелупонью. Пытаясь выставить несогласных маргиналами, власть сама делает протест более радикальным. Теперь вместо переговорщиков она имеет дело с партизанами.