Врач-репродуктолог Юлиана Иванова была арестована 14 июля 2020 года — то есть больше полугода назад — вместе со своим супругом, эмбриологом Тарасом Ашитковым в рамках так называемого «дела репродуктологов».
Даже по меркам нашей юстиции дело это — абсолютный абсурд.
Напоминаю, что «преступление» Ивановой и Ашиткова — а также других фигурантов дела — заключалось в том, что они помогали иностранцам обзавестись детьми от суррогатных русских матерей. В частности, они помогли филиппинскому бизнесмену Эдгаро Невада, а также семьям филиппинского бизнесмена Потенсиано и вице-спикера филиппинского парламента Кастро. Новорожденный сын Невады умер 9 января прошлого года, и полиция, вызванная на квартиру, изъяла там остальных детей, которых вот-вот должны были забрать родители.
Малышей, вместо того, чтобы отдать в семьи, сдали в специализированный дом ребенка для детей с органическим поражением ЦНС с нарушением психики (!). А начальство, видимо, распорядилось начать дело о «торговле детьми». Ну как человеку можно продать ребенка, который рожден от его спермы или (в случае Кастро) из яйцеклетки его жены? Правильно — никак. И тогда следователь Смирнова написала в постановлении, что организаторы преступления (в том числе Ашитков и Иванова) брали сперму неустановленного лица, оплодотворяли яйцеклетку и продавали родившегося ребенка тоже неустановленному лицу.
С тех пор это фантастическое дело и тянется. Дети находятся в инкубаторе, врачи — в тюрьме, несчастные родители криком кричат и присылают одну за другой экспертизы о том, что вот — это их ДНК, это их дети, сделайте анализ! А СК грозится, что почему-то собирается изымать детей у одиноких отцов по всей России.
Еще раз. Юлиана и ее муж сотрудничали с лучшими медицинскими центрами Москвы. Например, ЕМС.
Будущие родители сперму сдавали в ЕМС. Все документы — есть. Все анализы — есть.
Но следствие утверждает, что сперму забирали у неустановленного лица, потом делали в ЗАГСе заведомо ложную запись о том, что отцом ребенка является, к примеру, Конрадо Потенсиано, а потом продавали ребенка неустановленным лицам за границу, в результате чего ребенок оказывался в доме Потенсиано. (Семья Кастро родила суррогатно пятерых, семья Потенсиано — троих.)
Следствие, оказывается, спасло детей! Оно уберегло их от продажи. Дети могли бы воспитываться сейчас вместе с братьями и сестрами в богатейших семьях Филиппин, а вместо этого находятся в детском отстойнике, каждый месяц пребывания в котором приводит к расчеловечиванию ребенка. Это не мои слова. Это слова Нюты Федермессер. «Когда ребенка изымают и помещают в инкубатор, — говорит Нюта Федермессер, — он перестает быть человеком. Он перестает быть личностью».
Этот судебный процесс — когда он начнется — не должен быть закрытым. Мы, «Новая», будем внимательно за ним следить. И все СМИ призываем к тому же. Кроме того, мы призываем врачебное сообщество высказать свое отношение к этому процессу, потому что при таком подходе к медицине каждого хирурга можно арестовать за то, что он нанес заведомо беспомощному человеку тяжелые повреждения острым режущим инструментом, а каждого терапевта — за то, что он прописал пациенту химические соединения, вызывающие тяжелые побочные эффекты.
Юлия Латынина , «Новая газета»
Вот что Юлиана Иванова написала из СИЗО.
Зачем следствию наша профессиональная литература? Или смутил английский язык журнала?
Что это? Нерасторопность системы или осознанное давление с целью получения признательных показаний?
Юлия, к Вашим правильным вопросам, и я хочу спросить главного следователя СК РФ майора Смирнову Л. В.: — Можно ли в современном правовом государстве лишить свободы человека без конкретных сведений, указывающих на его причастность к совершению преступления? Или посадить в тюрьму можно любого? Был бы человек, а доказательства найдутся… Юлия, нам нужна помощь журналистов. Я прошу Вас помочь добиться открытого суда. На основании ст. 241 УПК РФ разбирательство уголовных дел во всех судах открытое, за исключением: а) дел о государственной тайне; б) дел, где преступление совершено лицом до 16 лет; в) дел о преступлении против половой неприкосновенности; г) дел, где возможно нарушение безопасности участников процесса. Ни один пункт не может быть применен в нашей ситуации. Кроме того, судья, выбирая закрытое слушание, обязан указать причину своего решения (п. 2 ст. 241). Это ни разу не было сделано на прошедших судилищах (15 июля Басманный суд; 3 августа Мосгорсуд; 10 сентября Басманный и 14 октября Мосгорсуд). Я считаю закрытые двери суда индикатором несостоятельности судебного процесса, попыткой спрятать незаконность нашего ареста и содержания под стражей. <…> Я открыто обращаюсь ко всему сообществу журналистов в лице: **Юлии Латыниной** , журналиста «Новой газеты», **Алексея Венедиктова** , главного редактора радиостанции «Эхо Москвы», **Евгении Альбац** , главного редактора журнала The New Times, **Дмитрия Муратова** , главного редактора «Новой газеты». Помогите нам в нашем законном желании быть услышанными! Мы не виноваты. Мы готовы к открытому разговору с судом и обществом. Свое письмо разрешаю публиковать в средствах массовой информации полностью или цитатами без нарушения общего смысла сказанного. <…> С уважением и огромной надеждой на помощь, _Иванова Юлиана Юрьевна, врач-репродуктолог клиники NGS, а ныне заключенная СИЗО № 6 г. Москвы 26 октября 2020 г._