Слухи о том, что Земфира записывает новый альбом и он будет какой-то уж совсем неожиданный, необычный, ходили уже лет пять. Говорили даже, что она отошла от рока и поп-музыки и делает что-то близкое к неоклассике. Все ждали чего-то другого, не такого, как раньше. На то, что это будет ровно та же Земфира, которую мы любили в 1999-м, нежная, угловатая, дерзкая, но только повзрослевшая, много видевшая и чувствовавшая и трудно пережившая эти 20 лет, рассчитывать было сложно. А вышло именно так.
О чем новый альбом, гадать не приходится, все сказано в названии — «Бордерлайн». Граница, пограничное состояние. Еще в апреле, говоря о новом треке «Крым», она сказала: «Такое время наступило, неопределенное время». Речь не о политике, конечно, и даже не о пандемии коронавируса. Из Земфиры при всем желании не вытянешь анализа современности. Она не ум, честь и совесть эпохи и даже не ее сердце. Она нервы эпохи.
В первой же песне слышим: «Глаз мой дергается, / Таблетки кончаются, / Демоны молятся, / Нефть качается». «Я много лет напевала этот припев в минуты раздражения», — рассказывает Земфира. Нефть тут не главное. Главное — раздражение. Важно не что происходит, а какие эмоции ты испытываешь.
Таких песен в альбоме много. Мелодически это все та же Земфира, которая пела «Анечка просила снять маечки» и «Девушка созрела», но в каждом треке — боль, тревога, а то и ничем не прикрытый страх. Душно, тесно, воздуха не хватает.
Легкую, летучую мелодию то и дело перекрывают тяжелый искаженный бас и мрачные давящие гитары.
Как будто над кукольным домиком пролетает бомбардировщик.
А тексты такие:
Ты не любишь меня Ни вчера, ни сейчас, Только держишь меня Крепко на поводке, На таком поводке, Что нельзя дышать, Невозможно дышать.
(«Абьюз»)
Я же тысячу лет заглядывала внутрь, Тысячу лет не помню светлых утр.
(«Мама»)
Очень нервная и всегда на грани, Все время боюсь сорваться И лопнуть от злости.
(«Остин»)
И в тот же миг Закончится дождь, Закончится грипп И кто-то умрет.
(«Пальто»)
Земфира и раньше была не самым жизнеутверждающим автором, но тут уже просто какой-то «Ярбух фюр психоаналитик унд психопатологик». Она всегда пела тревожные песни про то, что «мы умрем», «меня убивают», «я никогда не вернусь домой», но тогда это была тревога за будущее, которое вот-вот наступит, а теперь это будущее наступило и родило такие вот тексты.
Много лет я пишу обзоры протестной музыки, но никогда не включал туда Земфиру. Ну, просто она не высказывалась о политике в песнях, а последние восемь лет вообще не записывала альбомы.
За эти восемь лет Земфира проделала работу, которую не могли сделать за нее ни Шевчук, ни Макаревич, ни Нойз, ни Кортнев — вообще никто.
Мог бы Цой, спевший когда-то: «Ночью над нами пролетел самолет, завтра он упадет в океан, погибнут все пассажиры». Да и «Перемен!» его не о перестройке, конечно. Она о «наших сердцах», которые ждут чего-то и им тревожно.
К Цою, с которым ее сравнивали неоднократно, она отсылает и тут, в этом альбоме. Прямая цитата: «Дом стоит, свет горит», а следом резкий горький припев: «Все окей!» Но мы-то помним, что там, в оригинале, после дома и света: «Так откуда взялась печаль?» Так и весь «Бордерлайн», он целиком умещается между окей и печалью. Местами истерической и нервозной, местами лирической, нежной. Пограничное состояние.
Конечно, она пела о себе, не о нас. Но разве это не то, что чувствуем сейчас все мы?
