Произошло это незадолго до начала «сепарации» отбывающих наказание, когда решили отделить «первоходов» от бывалых арестантов — тех, кого суд уже не впервые лишает свободы.
В колонии в татарстанской деревне Дигитли для большинства осужденных сепарация произошла так. Подъехало несколько грузовиков, куда загрузили всех «первоходов», и в сопровождении двух легковых автомобилей с конвоем колонна перевезла новичков в Менделеевск, в ИК-10. На «сепарацию» потребовалось часа полтора. От Дигитлей до Менделеевска — километров сорок.
А меня из Дигитлей забрали лишь через несколько дней. И повезли спецэтапом в Казань, а это полторы сотни километров. В Казани в пересыльной камере СИЗО-2 я провел пять дней. И только оттуда меня повезли в тот же Менделеевск. И тоже спецэтапом.
Позже я узнал, что удостоился путешествия из Дигитлей в Менделеевск через Казань именно потому, что в моем личном деле была красная полоса. Оказалось, что
«склонным к побегу» положен спецэтап. С усиленной охраной, с обязательной сторожевой собакой.
Мало ли что, вдруг «склонный к побегу» надумает реализовать свою склонность — и специально натасканные на задержания собаки мгновенно будут спущены с поводков и пресекут криминальные планы. Кроме того, у конвоя спецэтапов оружие — с передернутыми затворами. Достаточно снять с предохранителя и уже можно открывать огонь на поражение, сделав один предупредительный выстрел вверх…
Познать на себе все прелести профучета «склонен к побегу» в колонии в Менделеевске мне не удалось. Дело в том, что еще в Дигитлях я обжаловал приказ начальника колонии о признании меня «побегушником». Но в колонии, видимо, решили не доводить дело до суда и, направляя мое личное дело в СИЗО-2, в Дигитлях в него вложили приказ об отмене предыдущего приказа, которым я был признан «склонным к побегу».
Но даже за те несколько дней, что мне довелось проходить в Дигитлях в статусе «склонного к побегу», я успел узнать, что и без того монотонно-суровые арестантские будни для «побегушников» превращаются в ад. Прежде всего из-за необходимости ежечасно отмечаться в тетради у прикрепленного к тебе сотрудника колонии. Ты не можешь пойти и спокойно посидеть-почитать в библиотеке. Не можешь заняться спортом. Не можешь даже работать. Потому что каждый час, минута в минуту, должен отмечаться — подходить к сотруднику и расписываться в тетрадке.
Тебя не оставляют без внимания даже ночью. Тебя переселяют на шконку, которая находится у входа. И каждый час к твоей койке подходит сотрудник и светит тебе фонариком в лицо, чтобы проверить, не сбежал ли. Если укрыться одеялом с головой или спать на животе, уткнувшись головой в подушку, еще хуже. Потому что сотрудник обязан убедиться, что в кровати именно ты. Одеяло будет скинуто, а тебя растолкают и вежливо попросят перевернуться на спину. Хотя расписываться в тетрадке по ночам не требовали. И на том спасибо.
Надо сказать, что большого смысла в этих подписях не было. Это, скорее всего, делалось для контроля сотрудника. Не проявил ли он халатность, не оставил ли тебя на какое-то время без надзора. За мной был закреплен сотрудник, который сопровождал меня даже в туалет.
Возможно, это была инициатива администрации колонии, в которой мне довелось провести несколько месяцев перед переводом в менделеевскую «Десятку». И я был единственным на всю колонию «склонным к побегу». Во всяком случае, мне не удалось разыскать каких-либо правовых документов, подзаконных актов или хотя бы внутренних инструкций, регламентирующих порядок нахождения отбывающих наказание в статусе «склонного к побегу».
В 2013 году появился приказ Минюста № 72 «Об утверждении Инструкции по профилактике правонарушений среди лиц, содержащихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы».
И в этом приказе в пункте 25 вроде бы зафиксирован порядок проведения «индивидуальной профилактики правонарушений». Но все расписано очень обобщенно: изучение личности, «криминально значимых свойств характера, привычек, наклонностей, мотивации негативного поведения и высказываний», проведение индивидуальных бесед, разъяснение «пагубности допускаемых ими правонарушений, а также возможных последствий», привлечение «к общественно полезному труду и учебе».
Ну и, пожалуй, главный способ профилактики — изоляция «от связей и условий, оказывающих на него негативное влияние». И эта рекомендация Минюста во многих колониях, похоже, трактуется однозначно. Уже после освобождения узнал, что в колониях, где количество «склонных к побегу» побольше, с ними не церемонятся. Они практически не покидают штрафной изолятор, ПКТ или СУС (помещение камерного типа; строгие условия содержания).
Алексею Навальному, по всей видимости, приготовили серьезные испытания в виде ПКТ или СУС. И именно ради этого его и вязли на профилактический учет как «склонного к побегу».
Если, конечно, руководствоваться правом, а не понятиями, то приказ о постановке на профилактический учет как «склонного к побегу» можно обжаловать в суде. Но как суды рассматривают дела, связанные с Алексеем Навальным, уже хорошо известно.
