Как сфотографировать скорость? Ее фотографируют, показывая смазанные следы несущихся машин. Но тут ничего не размазано, все четко. Кадр статичен по сути своей, но движение в нем есть, и еще какое! Посмотрите, видна каждая деталь: острый край белого отложного воротничка на рубашке Мэтьюза взлетел и загнулся на ветру, и скульптурно легли складки на его груди, и отчетливо видна резинка его длинных спортивных трусов, и не просто видишь, а буквально ощущаешь ладонью шершавость шерстяных гетр. А еще со скромным достоинством блестит носок бутсы, которые он, игравший за 3 фунта в неделю (и 14 за матч в сборной), всегда чистил сам, в отличие от нынешних, которым чистят бутсы специально нанятые люди.
Это потрясающий кадр, в котором поймано самое неуловимое, что только может быть: движение.
Наклон тела Мэтьюза показывает, что он сейчас уйдет вправо, и дюжий защитник уже поверил ему, об этом говорит ответное движение его мощной ноги в огромной и тяжелой допотопной бутсе с двумя белыми полосками; и смотрите, как на краткое мгновенье этой потрясающей динамики почти коснулись руки игроков; но я думаю, что это обман, и на самом деле Мэтьюз сейчас резко уйдет влево. Именно туда направлен указательный палец его левой руки, словно он непроизвольно выдает предстоящее через секунду движение. А пока он не ушел от защитника и из объектива камеры — не цифровой, а аналоговой, не с карточкой памяти на 128 гигабайт, а с роликом пленки на 36 кадров, — смотрите на его лицо. Как опущены веки. Как открыт и поджат рот. Это лицо человека в момент, когда он исполняет свой коронный трюк на тросе, натянутом над всем миром.
Трибуны не просто полны, трибуны забиты. В то время не бывало матчей, на которые не ходит публика. Это сейчас, во времена великой пресыщенности, клубы радуются, когда собирают треть арены, а кинотеатры, бывает, крутят фильмы для трех зрителей в зале. А тогда народ валил на футбол, чтобы посмотреть на игру и на Мэтьюза. Мэтьюз был не просто отличным правым краем из «Сток Сити» и сборной Англии, он был человеком, в котором предвоенная и послевоенная Англия видела саму себя. Спокойный. Вежливый. Достойный. Благородный. Никогда не грубил. Ни разу не ударил в ответ, хотя его били. Сын парикмахера, который прежде был боксером и учил сына боксу, но мальчишка Стэнли не хотел бить людей, он хотел играть в футбол.
И он сбежал в футбол из парикмахерской отца, где должен был помогать, подавая ножницы и подметая пол, —
сбежал на поле, в которое вбивал колышки, чтобы носиться между них с мячом, отрабатывая до автоматизма свои вошедшие в историю финты. Он считал, что крайний нападающий должен уметь обыгрывать один в один, иначе на краю ему нечего делать.
Но королева сделала правого крайнего Мэтьюза сэром, командором и рыцарем и вручила ему орден Британской империи не за искусство дриблинга и не за забитые голы. Он стал сэром потому, что честно относился к жизни и был предан своему делу, потому, что за 35 лет на поле и за 700 игр не получил ни одного предупреждения от судьи, потому, что во время Второй мировой войны шесть лет служил в ВВС и дослужился до сержанта, хотя и говорил потом, что был самым снисходительным сержантом в британской армии. Он стал сэром и командором за свои человеческие качества и достижения, хотя у него — первого в истории обладателя Золотого мяча — и футбольных хватало.
Говорят, что современный футбол превосходит все, что уже было в игре, что современные игроки достигли немыслимых высот мастерства, а те, что играли раньше, все как один им уступают. Я сомневаюсь в этом. Современный футбол умеет хорошо рекламировать себя, он выдает себя за самое выдающееся зрелище в мировой истории, он раскрасил себя так, что футбольный матч превратился в парад моды, в увлекательное зрелище авангардных расцветок форм и бутс, которые могут быть лимонными и розовыми. (На одной ноге лимонными, на другой розовыми.) Куда там простецким одноцветным рубашкам с отложными воротниками и шнурками на груди до этих легчайших маек с сеточками для дыхания тела, куда там однообразно-черным бутсам до легчайших бутс современности, спроектированных инженерами и биотехниками и продутых в аэродинамической трубе, имеющих форму болида и вместо шнурков липучки disigned by NASA. Все эти многочисленные вещи, штучки, дрючки, раскраски и прочее и прочее делают футбол ярчайшим зрелищем, но все это не имеет отношения к качеству игры. Мэтьюз и Гарринча играли на краю и считали своей обязанностью обыгрывать защитников,
а сейчас — посмотрите — на краю часто играют люди, неспособные обыграть и табуретку.
Они только бегут и подают, тупо навешивают и снова бегут. Сэр Стэнли Мэтьюз вбил бы колышки и поучил бы их дриблингу.
Мы обманываемся, думая о современном футболе, что он быстрее и интенсивнее того, что был прежде. Как бегали игроки по десять километров за игру, так и бегают. Что, они стали бегать быстрее, чем Пеле, который бегал сто метров за 11 секунд, и быстрее, чем Каниджа, с его 10,5 секунды? Мы принимаем за игру картинку, которую делают для нас мастера ТВ, показывая футбол с двенадцати камер и перенося нас в самую гущу борьбы, так что мы, сидя на диване, буквально чувствуем плечо защитника, которым он теснит нападающего. И видим лица крупным планом. Если бы так показывали футбол во времена Гарринчи и Пеле — то он выглядел бы не хуже. Но тогда игру показывали одной неподвижной камерой.
А во времена Стэнли Мэтьюза его вообще не показывали. Телевидения не было.
Ахами и охами наполнен футбольный мир, из-за того что Ибрагимович вернулся в большую игру в 39 лет и забивает в сорок. Ха-ха. Спортивный мир живет исключительно в современности, на плоскости сегодняшнего дня, глубина прошлого ему не нужна, потому что для продвижения и рекламы все чудеса должны принадлежат только настоящему. Лучший в мире! Уникальное достижение! Такого не бывало! Но Стэнли Мэтьюз играл на высшем уровне до пятидесяти лет. Так что не спеши уходить, Ибра, по сравнению со Стэнли Мэтьюзом ты просто мальчик.
И еще в кадре есть мяч. Посмотрите на этот мяч, сшитый толстой нитью из твердых, вырезанных из кожи долек. Внутри у него черная резиновая камера с соском. Когда камера надута, целая проблема запихнуть сосок внутрь, он вырывается и выскальзывает, но все-таки надо впихнуть его туда и потом туго затянуть шнуровку. Потом с силой бросить мяч о траву, пробуя отскок. И мягко остановить его и покатать вперед-назад ногой в чёрной бутсе, проверяя его движение, его вес, его упругость, его силу, его тяжесть. Не перекачан ли? Нет, он хорош, этот классический, коричневый, сшитый из долек, несколько дубоватый мяч былых времен. И сэр Стэнли Мэтьюз снова выходит на свой правый край, чтобы обыгрывать.
