![Зал Бабушшкинского суда Москвы. Кадр: пресс-служба суда](https://novayagazeta.ru/static/records/619327b5401545e2a2560779081290a6.jpeg)
От ворот до входа в суд на расстоянии 200 метров был выстроен коридор из ОМОНа. И через него на открытое заседание пропускали только аккредитованных журналистов и участников процесса. Рядом, прямо на территории суда, дежурили автозаки. Не было разве что овчарок — лишь один грустный дог в жилетке «полиция». Он сильно прихрамывал на одну лапу, а потом с отстраненным взглядом сидел на первом этаже.
Само действо разворачивалось в большом зале с двумя стеклянными клетками и скамьями для присяжных. Но последние для рассмотрения такого рода дел не предусмотрены, а в клетке находился лишь один подсудимый.
Сложные чувства вызывает этот суд. Постоянно возникает желание сказать и судье с прокурором, и Навальному: «Хватит, остановитесь, что вы делаете?!»
Навальный, словно одиннадцатиклассник, ловящий кайф от собственного бесстрашия, хамит училке. «Училка», в данном случае судья Бабушкинского райсуда Вера Акимова, — обычная такая среднестатистическая столичная судья. Каменно-надменно смотрит на подсудимого и равнодушно отклоняет все ключевые ходатайства защиты. Ей все «понятно» до неприличия, и даже в элементарной почерковедческой экспертизе она «не видит оснований». А ведь вопрос касается основного момента: кто все-таки подписал заявление о преступлении и протоколы допросов «потерпевшего». Впрочем, поначалу судья теряется (на лице появляется мимика), когда адвокат Михайлова демонстрирует ей, что в материалах дела подписи ветерана Артёменко везде разные. Закрадывается сомнение, писал ли он хоть одно заявление сам.
В совещательной комнате, куда ринется Акимова, она просидит почти час, посовещается (естественно, сама с собой) и решит, что поводов для волнения нет: делу, хоть и с разными подписями ветерана, быть, в подерковедческой экспертизе — отказать.
Впереди у Акимовой, как и у тысячи ее коллег, — карьера, пожизненная пенсия, льготы, соцпакеты, заслуженные отпуска. Весь ее вид говорит: просто сейчас надо немного потерпеть.
Потерпеть, потому что Навальный устроил из процесса шоу. Он над этим правосудием беспардонно смеется, показывая его шаткую бутафорскую конструкцию. Судью он называет бессовестной и оберштурмбаннфюрером, замечая: «Вам бы еще автомат на стол положить».
В «фашистскую» тематику Навальный углубляется после оглашения прокурором автобиографии Игната Артеменко (сам он, если верить прокурору, в процессе участвовать больше не хочет, «боясь умереть от перенесенного стресса»).
Автобиография была написана еще четыре десятка лет назад и зачем-то приобщена сейчас к материалам дела о «клевете». Будто Навальный своей оценкой (действительно, на мой взгляд, оскорбительной) участников агитационного ролика за поправки в Конституцию оспаривал военное прошлое и заслуги ветерана.
![Игнат Артеменко появился по видеосвязи лишь в первый день процесса, а затем заявил, что доверяет позиции прокуроров и не хочет больше участвовать в заседаниях. Кадр с виде Бабушкинского суда](https://novayagazeta.ru/static/records/fa4bd087771542b2a2541b6368dc5e44.jpeg)
Целый час залу рассказывалось о юношестве и детстве потерпевшего, его вступлении в партизанский отряд, допросе в фашистской комендатуре, побеге,
вступлении в Красную армию в 44-м, форсировании реки Одер в 45-м, ранении, операциях и медалях…
— То, что прокурор читал, — это насмешка, — встал с места Навальный. — Артёменко написал это еще в 1974 году. То есть эти бессовестные люди взяли его старые воспоминания и оформили как протокол! Он не мог это в своем состоянии сегодня наговорить!
— Замечание! — произносит судья Акимова.
Вообще дееспособность 94-летнего ветерана для суда — табу. Все вопросы о том, кто за него писал и кто инициировал дело о «клевете», снимаются. Как и на первом заседании, перепалкой заканчивается общение Навального с внуком ветерана Игорем Колесниковым. Первый перебарщивает с эмоциями, второй недоговаривает.
![](https://static.novayagazeta.ru/storage/content/pictures/57048/content_001_nna2.jpg)
За один день Навальный зарабатывает порядка 30 замечаний: по делу и без. Замечания заносятся и его сдержанным адвокатам Вадиму Кобзеву и Ольге Михайловой, также им угрожают жалобой в адвокатскую палату. За что?
![Адвокат Навального Ольга Михайлова. Кадр: пресс-служба суда](https://novayagazeta.ru/static/records/51545da0e87a490bb2c363477bfff900.jpeg)
За то, что, например, адвокат Михайлова просит не держать на морозе за кордоном автоматчиков доктора лингвистических наук, немолодого уже профессора Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН Анатолия Баранова, который пришел в суд по просьбе защиты, чтобы рассказать о проведенной им экспертизе по делу. Но Баранова судья не пускает в здание часа два, в то время как все свидетели обвинения запускаются в тепло сразу же.
Кстати, когда профессора Баранова все же пропустят, он единственный из всех специалистов, выступивших в этом суде (а была еще молоденькая девушка-эксперт из СК), объяснит суть:
— Все слова, которые использовались в комментарии (_Навального к агитационному ролику. _— Ред. ), дают негативную оценку. «Позор», «холуи», «бессовестные», «предатели» — все это оценочные категории для обыденной ситуации. То есть их невозможно оценить на истинность и ложность. Оценочные мнения невозможно проверять на соответствие действительности. Только утверждения. Но в данном случае речь идет именно об оценках. Вот смотрите, иногда слово «предатель» упоминается для обыденной ситуации. Например: «Муж-предатель ушел к любовнице». Понятно, что здесь нет измены Родине. И странно было бы предположить, что все лица, которые выступали в этом агитационном ролике, изменили Родине. Очевидно, что оценки в их адрес произнесены в переносном значении. Этому учат на первом курсе лингвистического университета.
— Спасибо большое, вы так хорошо все рассказали! Мне кажется, на этом моменте судья возьмет и прекратит производство по делу, — троллил судью Навальный. По залу пошли смешки, Акимова не реагировала. — Но я хочу уточнить важнейшую вещь.
Я человек довольно ясных политических взглядов, это заметно по месту, в котором я нахожусь.
Я часто высказываюсь о властях. Мы на процессе по делу о клевете. И каким-то образом представители обвинения обнаружили в моем утверждении клевету, а именно — «умышленное распространение фактов» о ветеране Артёменко. Вот в моем утверждении есть распространение фактов, которое я сделал умышленно?
— Ну, я бы вообще не говорил, что это утверждение. Опять же это оценочные категории, мы не можем их проверить на соответствие действительности. Здесь нет ни одной фразы, которую можно было бы проверить. Они в грамматическом смысле утверждения, но в грамматике все утверждения — это подлежащее, сказуемое. В этом смысле это утверждение. Но вообще это оценочное суждение. Есть ли здесь сознательное оскорбление? Как я знаю, вас обвиняют в клевете. А оскорбление относится к КоАП.
![Кадр: пресс-служба суда](https://novayagazeta.ru/static/records/bf12f71b4db0416a9ddd27ec0bb9b6c0.jpeg)
Прокурора Екатерину Фролову, естественно, интересовало, платили ли эксперту за его заключение. Очевидно, она думала, что эксперты как со следствием, так и с защитой работают исключительно на добровольных началах.
— Я заключал договор с Ольгой Михайловой, — ответил Баранов, подчеркивая, что его экспертиза — это объективная профессиональная работа.
Еще прокурор, словно про просьбе Киселева и Соловьева, которые эти темы в своих передачах уже «раскрыли», спрашивала самого Навального про его участие «в каждом русском марше» (к слову, в каждом Навальный не участвовал) и про то, почему его «сторонники радовались смерти актера Ланового», еще одного участника агитролика за поправки в Конституцию. Последнее утверждение вовсе не соответствовало действительности; впрочем, гособвинитель упомянула об этом как бы вскользь, не удосужившись предъявить скриншоты и прочие доказательства.
…В девятом часу вечера Навальный выступил со своими показаниями.
— Все очень просто. У меня очень негативное отношение к тем, кто агитировал за поправки. От Эллы Памфиловой, которая на пеньках подделывала бюллетени, до Маргариты Симоньян. От Путина до других… Эти люди внесли поправки, чтобы остаться у власти навечно. Эти люди сделали бедными всю страну, включая ветерана Артёменко. Эти люди в ролике могут считать, что я их оскорбил. Но у нас здесь процесс по клевете. Я знать не знал ни про какого Артёменко до этого. Даже специалист, делавшая экспертизу по просьбе СК, сказала дословно в суде: это были оценочные суждения. Чего я здесь делаю тогда? Если бы я сказал «ветеран Артёменко перешел линию фронта» — другое дело. Но я этого не говорил. Но то, что люди эти участвовали в кампании в поддержку власти, которая удерживается 20 лет, это плохо, и я отношусь к ним плохо.
Я не собираюсь скрывать свое отношение к «Единой России», к судебной системе, к Генпрокуратуре. Я ругаю всех последними словами, я не буду выбирать выражения, потому что я абсолютно прав. А клеветы никакой не было. Весь этот суд придуман, чтобы, к сожалению, взять, как куклу, ветерана и трясти им. И мы это наблюдаем в совершенно отвратительной форме. Нам в суде включили его на три минуты по видео, потом выключили. Сказали, что приехала скорая. Потом зачитали его автобиографию вот такой длины. Хотя очевидно, что ему 95 лет, он с трудом разговаривает. Подписи все поддельные. Вы взяли этого несчастного пенсионера, пользуясь тем, что он ничего не понимает. И циничные бессовестные люди во главе с Симоньян сказали: давайте этого ветерана вытащим и будем рассказывать, какой плохой Навальный, и таким образом защитим всех тех, кто участвовал в кампании за Конституцию. Эти люди не меньшие холуи и предатели, поскольку взяли и использовали старика…
Следующее заседание — 16 февраля. Как ожидается, это уже будет стадия дополнений, а затем прений.