31 января 11-летняя девочка Варя из поселка Токсово Ленинградской области села одна в электричку и уехала в Питер. В Питере Варя пошла гулять по городу. В это же время по городу гуляли «несанкционированные» митингующие и полиция, хотя девочка позже утверждала, что о протестной акции ничего не знала — «иначе бы не пошла». Варю задержали, посадили в автозак и отвезли в отделение. В полиции Варю напоили чаем с печеньем. А маме, которая приехала за ней спустя несколько часов, дали подписать протокол о задержании, провели профилактическую беседу и отпустили домой. Мама у Вари работает на скорой помощи, семья неполная, но благополучная. Обычная жизнь.

Но между «просто погулять» и «погулять на митинге» оказалась пропасть такой глубины, что буквально на следующий день уполномоченная по правам ребенка Ленобласти Тамара Литвинова высказала такое мнение:

«Оказавшись на митинге, девочка могла попасть под физическое воздействие неуправляемой толпы протестующих, получить увечья и травмы. Тем самым мать, оставив ребенка в опасности, осознавая противоправность действий и не предприняв необходимых мер, сознательно создала ситуацию, угрожающую жизни и здоровью ребенка, что позволяет сделать вывод о неадекватной оценке ситуации со стороны матери, и, скорее всего, привлечения ее к ответственности по ст. 125 УК РФ («Оставление в опасности»)».

Фактически детский омбудсмен попросила для мамы девочки срок.

Примечательно, что ни в СК города, ни области до этого заявления никаких действий инициировать не собирались. Самовольный уход ребенка из дома ни под какой состав преступления не подпадает. Иначе, по самой приблизительной статистике, статья об «оставлении в опасности» потенциально грозила бы едва ли не каждому родителю, чей ребенок, к примеру, затусив с друзьями, оказался задержанным на улице после 23.00, либо прогулялся по городу с футбольными фанатами, либо решил, что обязан посмотреть концерт на патриотическом фестивале в толпе согнанных на него бюджетников.

Но Тамаре Литвиновой именно политический митинг показался настолько опасным для ребенка, которого мать «не уберегла» от реальной, настоящей жизни, той, за которую люди вышли на улицу, что перспектива разрушить семью представилась ей меньшим ущербом для девочки.

Уже через несколько дней детский омбудсмен решительно открестилась от своей инициативы, и на сайте уполномоченной появилось заявление ее пресс-службы: «Некоторые журналисты искажают ситуацию, преподносят ее однобоко с целью сформировать ложное общественное мнение. Уполномоченный ни в коем случае не выступает против интересов ребенка.

Уполномоченный всегда стоял и будет стоять на сохранении семьи и поддержании традиционных семейных ценностей…».

На состоявшемся вскоре заседании комиссии по делам несовершеннолетних, к слову сказать, никаких оргвыводов в адрес семьи сделано не было.

История эта могла бы остаться незамеченной — ничего ведь истинно карательного и людоедского в отношении семьи не произошло.

Однако спустя несколько дней сообщество специалистов сферы защиты детей выпустило обращение, которое было отправлено в ряд СМИ и непосредственно федеральному уполномоченному по правам ребенка Анне Кузнецовой. Вот выдержки из него:

«Это событие может привести к потере доверия к важнейшему общественному институту — институту уполномоченных по правам ребенка.

Дети — безусловная ценность любого общества, потому что они его будущее. Кроме того, дети очень уязвимы и просто не могут сами о себе позаботиться, поэтому нуждаются в особом отношении и защите взрослых.

Именно для этого в 2009 году появился институт уполномоченного по правам ребенка. Это значит, что наша страна не только признает особый статус детей, но готова делать все, чтобы их защитить.<…>

Ситуация, когда уполномоченный по правам ребенка, лицо, призванное защищать права детей в регионе, создает для ребенка риск потери родительского попечения, угрожая семье уголовным преследованием и отобранием ребенка за разовую ситуацию недосмотра, совершенно недопустима. Нельзя использовать институт защиты прав детей как карательный орган.

Как гражданское общество мы обеспокоены тем, что детский омбудсмен Ленобласти госпожа Литвинова сама стала инициатором нарушения прав ребенка и его семьи.

События, подобные делу девочки, подрывают доверие ко всему институту уполномоченного.

Это значит, что люди будут знать, что они и их дети могут больше не получить защиту в трудных ситуациях, сам институт может быть источником угрозы и опасности для них».

Под обращением подписались руководители практически всех общественных организаций помощи детям и семьям. В том числе:

Елена Альшанская , президент БФ «Волонтеры в помощь детям-сиротам»;

Наталья Городиская , председатель Союза приемных родителей, усыновителей, опекунов и попечителей и их объединений;

Алена Мешкова , директор Фонда Хабенского;

Ольга Демичева , президент МБОО «Справедливая помощь Доктора Лизы»;

Яна Леонова , директор БФ «Измени одну жизнь»;

Варвара Пензова , директор БФ «Дети наши»;

Лада Уварова , президент БФ помощи детям, оставшимся без попечения родителей, «Дети ждут».

Число подписантов этого заявления тоже говорит само за себя — за последние годы ни одно событие в сфере защиты прав детей не вызывало такого единодушного резонанса в сообществе детских НКО и фондов.

Елена Альшанская, президент фонда «Волонтеры в помощь детям сиротам» считает ситуацию экстраординарной:

— Вопиющим фактом мы считаем то, что определять виновных в ситуации стала уполномоченная по правам ребенка. Аппарат уполномоченного по правам ребенка, который существует с 2009 года, создавался как адвокатский институт. Его задача — быть общественным защитником. Это не контролирующий орган, не силовое ведомство, не комиссия по делам несовершеннолетних. При всей критике некоторых отдельных уполномоченных общество воспринимает их как защитников прав детей.

Непосредственно реакция г-жи Литвиновой воспринимается как реакция контролирующего органа, то есть прокурорского, а не адвокатского.

Но, на мой взгляд, основная проблема здесь не в этом отдельном, хотя и очень симптоматичном случае. Проблема в том, что у нас в стране до сих пор нет единой концепции и понимания, а что это такое — защита прав детей. У нас не готовят специально ни специалистов аппаратов уполномоченных, ни специалистов опеки, комиссий по делам несовершеннолетних. Вся эта система выезжает исключительно на человеческом факторе. И так как в основном везде люди рациональные и разумные, то бесконечных ужасов нет, а единичные ужасы время от времени происходят. Но такой важнейший институт не должен держаться только на том, что все его участники отличают добро от зла.

Абсолютно очевидно, что триггером в этой ситуации выступил политический контекст.

Если бы девочка поехала гулять в другой день, то это не вызвало бы никакой реакции и призывов привлекать маму к уголовной ответственности.

Именно потому, что политическая ситуация в стране накаляется, мы должны особенно тщательно проговорить все узкие места.

В нашем законодательстве закреплено, что родители за те или иные проступки детей могут быть наказаны штрафом. И здесь нужен большой разговор о том, а в какой мере реально может осуществляться родительский контроль над подростком. Что родитель может, а что нет. Хотим ли мы тотального, до 18-летия, подчинения ребенка родителям? Имеем ли мы целью запретить ему делать самостоятельный выбор? Насколько это вообще реализуемо? Ситуация гиперконтроля тоже является травматичной для ребенка. Она приводит к серьезному инфантилизму. Загнать родителя в ощущение, что он обязан бесконечно контролировать своего ребенка и ждать, что прилетит от опеки, комиссии или уполномоченного, недопустимо. Семья и так находится под прессингом. Родитель должен обеспечивать ребенка, и это дорогое удовольствие, система господдержки совершенно недостаточна, а контролирующих органов в избытке.

Парадоксально, но втягивание детей в политику произошло со стороны государства. Буквально в каждой школе детям сообщили о том, что на митинги ходить нельзя и что вообще митинги — это зло. Попытки так контролировать детей только усиливают их интерес. Невозможно детей поместить в отдельно созданный вакуум.

…А про Навального девочка Варя знает, что «он активист, оппозиционер, который против Путина». Варя последнее время очень увлеклась историей и читает книги об СССР.

Анна Кузнецова, федеральный уполномоченный по правам ребенка, на открытое письмо пока никак не отреагировала.