«Претензий к существующей власти не имею. Хочу извиниться за свое участие. Впредь на эти акции ходить не буду», — ролик с извинениями Андрея Бутрина мурманская полиция выложила в своем официальном паблике вечером 30 января, ровно накануне очередного протестного воскресенья. Видеоизвинение Бутрина перед властями стало первым в череде последовавших — в Москве, Петербурге, Нижнем Новгороде, Пензе и Тольятти.

После публикации видео Андрей Бутрин попросил «Новую» встретиться с ним и пообещал «рассказать все как есть».

Мы сидим в кофейне, Андрей в том же сиреневом худи, в котором был на видео. В кулиске на капюшоне нет шнурка — пришлось вынуть вместе с ремнем и шнурками от ботинок при задержании. Говорит возбужденно, за очками темные глаза со слегка расширенными зрачками.

Андрею 22 года, родился в Мурманске, учиться уехал к бабушке в Крым — поступил на журфак севастопольского филиала МГУ. Сейчас учится в магистратуре на медиаменеджера — его имя есть в прошлогоднем приказе о зачислении на 1-й курс петербургской школы гуманитарных наук и искусств ВШЭ.

— Я в Мурманск приезжаю погостить летом и зимой. Обычно сижу дома постоянно. И вот я сижу и смотрю в ютубе ролики, и вижу — стоит Грудина (Виолетта Грудина — координатор местного штаба Навального. — Т. Б. ) возле администрации и говорит: «Мы выйдем на мирный митинг, давайте все вместе это сделаем». Я смотрю: офигеть, реально — так можно? И она так рассказывает воодушевленно — я думаю: блин, да я выйду! Она каким-то законом прикрылась, что по нему мы можем выйти, ничего не нарушая.

— О Конституции речь?

— Точно!

— Я человек смелый, такая ситуация в стране, что нужно свою активность проявить. А мне мама сказала: Андрей, не ходи, это развод. А я говорю: тут такое в стране — перемены начались, я хочу быть на их волне.

Я напечатал самый провокационный плакат: «Не боюсь бункерного деда», и дописал еще: «И <оскорбительный эпитет> Чибиса» (_Андрей Чибис — губернатор Мурманской области. _— Т. Б. ). И сделал 2 хэштега со ссылкой на мою книгу — хотелось ее толкнуть (Бутрин пишет повести. — Т. Б. ).

Народу было реально очень много, столько тут никогда в жизни не было. И бабушки, и дедушки, и люди в дорогой одежде, и даже мажоры какие-то. Все орут: «Россия будет свободной!» И я ору. Чувство единения такое. Потом забрался на памятник Ленину, достал плакат. Ко мне подбегают четверо с камерами, как в кино прямо. Звездная минута!

После шествия я еще речь сказал, что я устал бояться, выразил все, что думаю. Задержаний не было, никого не избили. Думаю — значит, нас реально услышали, мы что-то можем изменить. Еще будет акция — нас еще больше выйдет, мы скажем свое слово. Круто.

В субботу утром, часов в 10–11 мне звонят в домофон: «Полиция». И заходят двое в штатском и третий в форме: «Собираетесь, проедемся». Я говорю: «Может, не пойду я с вами?» А они: «Ну, пожалуйста».

— Они не объясняли, в каком вы статусе? Дома не могли поговорить?

— Не, ну я подумал: если просто пообщаться, то ладно, хорошо. Я понимал, что это будет касаться митинга, но поверил на слово. Мне еще дверь в машину открыли, как важной персоне. Не мордой об пол.

Привезли в Октябрьский отдел, сажают в комнату, рядом мужчина — он меня узнал, потом девочку из Снежногорска привезли, тоже узнала, фоткаются со мной. Смотрю, всю нашу тусовку собирают (полиция за участие в митинге 23 января задержала 11 человек. — Т. Б. ).

Провели в обезьянник. Телефон забрали.

— Права разъяснили, причину задержания назвали?

— Нет, но там мужчина, который меня узнал, стал быковать, так они его скрутили сразу… И там я часов до 17 или 18 сидел.

— Воду давали?

— Нет, но потом сказали: «Пришли ваши навальнята, принесли два пакета с водой». Вот из этого дали бутылочку и вафельки еще. А так не кормили. В туалет, правда, вывели. Потом отвели на 3-й этаж, там помощник прокурора, мент за стопкой бумажек и мужчина в погонах, еще следак и мужчина, назовем его «Икс» — в костюмчике, с короткой стрижкой, похож на бизнесмена, каменное лицо. Помощник прокурора представилась в процессе разговора, остальные нет.

И они мне говорят: «Ты понимаешь, что тебя ждет? В универ придет бумага, у тебя будет черная метка, на работу хорошую не устроишься. Ты себе всю жизнь погубил». Они с четырех сторон, а я один сижу, как в компьютерной игре, где нужно отстреливаться. Я в полном расфокусе, но говорю: я вас не боюсь. И они мне дают протокол, где написано, что я организовал и провел митинги. Я сначала говорил, что не буду показания давать, а после этого согласился уже поговорить. Показывают меня с плакатом на видео — у них был свой человек в толпе. И как будто я все координировал, показывал, куда нужно идти. Они говорят: «Грудина такими, как ты, болванами воспользовалась, собрала вас, идиотов. А потом, сидя на этом же месте, сказала, что она к этому митингу не причастна». И показали бумажку какую-то, где было написано, что она отказывается давать показания.

Я им говорю: «Вы меня извините, я ж не знал, что так получится, я, получается, жертва». Они: «Ну ладно, будешь участником». И тут мужчина «Икс»: «Давай со мной пойдем. Снимем маленький ролик — что мы провели профилактическую беседу». Я: «Без проблем, я все осознал».

Мы вышли на лестницу, он на айфон стал снимать, я говорю: со мной провели беседу, я понял, что это несанкционированный митинг, не будем вестись на провокацию. Он: «Фигня!» И тезисы мне перечислил, которые нужны: меня сагитировала Грудина, я извиняюсь и претензий к власти не имею. Я его спросил: «Вы из ФСБ?» Он сказал: «Почти».

Мы все записали, и меня отвели в ИВС ждать суда. Ко мне этот мужчина еще пришел: взял расписку, что я разрешаю опубликовать видео. Я говорю: меня захейтят. А он: я тебе номер оставлю, можешь звонить в любое время, все решим. Я написал, что разрешаю и претензий не имею. И он ушел. Я его больше не видел, и телефона он мне не оставил.

На следующий день в три часа повезли в суд. И я решил на себя все взять, чтоб люди поняли: я тоже пострадал. Говорю: я был участником, но если Грудина отказывается, беру все на себя. Я вас не боюсь, назначьте мне максимальный срок — 30 суток. Дали мне штраф 15 тысяч рублей. Копию решения я забыл взять.

Виолетта мне предложила другое видео записать, чтоб реабилитироваться, — все подробно рассказать. Мной еще раз хотят воспользоваться, получается.

— А почему вы мне захотели это рассказать?

— Потому что это будет официально, а не так, чтобы кто-то мое видео в своих целях публиковал. Я чувствую себя использованным материалом. Это унижение.

**— Вы давали подписку о сотрудничестве? **

— Нет.

**— Что вы будете делать, если к вам придет человек в хорошем костюме и скажет, ну давайте еще поработаем? **

— Странно, что сейчас он не приходит ко мне. Ведь ролик сработал — можно было из меня сделать блогера политического. А они меня просто использовали и выкинули — вот это обидно. А так, конечно, мне было бы интересно.

— Что сказала вам мама?

Мы до сих пор не можем прийти к общему знаменателю. У нас конфликт.

— Что вы сейчас думаете о митинге?

— Я шел на мирный митинг с патриотическими чувствами. Я почувствовал тогда, что у меня есть голос, что я живой. Сейчас я понимаю, что нужно думать головой, если это провокация, не надо участвовать.

— Вы считаете митинг провокацией?

— Да, потому что несанкционированный. Получается, людей могут реально привлечь. Я был зрителем, а стал участником. А жить в шкуре участника очень страшно.