«Я Никита Тушканов, обычный учитель, и я бы хотел спросить, почему я должен бояться высказывать свое мнение. Почему меня пугают за то, что я думаю о власти и о том, что происходит в России, тем, что меня могут лишить свободы в этой свободной стране?»

Молодой человек в черном с татуированным на предплечье хвойным лесом и правда учитель. Работает в сельской школе. 23 января после работы он вышел из школы, взял плакат и встал с ним в одиночном пикете. На плакате было написано: «Молчи или умри».

Накануне в их школе было собрание. Субботу объявили учебной для старшеклассников — чтобы не пошли на протесты. Никита вернулся в класс — у него 11-й, выпускной — и попросил ребят на митинги не ездить. А на следующий день вышел сам — вместо них. Еще через день в его школу нагрянуло районное начальство, которое поступок Никиты назвало аморальным.

Я никого не призываю — делайте то, что подскажет совесть. Но пристегните ремни: следующая остановка — концлагерь».

Микунь — городское поселение в двух часах езды от Сыктывкара. Отсюда поезда уходят в Воркуту, отсюда вагонзаки развозят зеков, которых потом высаживают на полустанках. Коми, построенная на костях узников ГУЛАГа, по-прежнему лагерный край. И нефтегазовый, конечно. Микунь — пересадочный узел. У людей здесь три варианта карьеры: ФСИН, РЖД или Газпром.

Правда, мечты здешних жителей не сбываются, как в рекламе. Здесь снежно, грязно, шумно и бедно. Из 16 выпускников классного руководителя Никиты Тушканова в Микуни не хочет оставаться ни один.

«Примерно треть активно учит языки — хотят уехать из страны. Кто-то хочет в большие города — считают, там больше свободы, чем здесь, где вышел на пикет — и вот уже из министерства едут. Кто-то хочет хотя бы из Микуни уехать. Это не только 11-й класс — никто не хочет жить здесь», — спокойно объясняет Никита, который и тут в меньшинстве. Он-то в Микунь приехал добровольно, больше того, никуда не собирается уезжать.

«Я вообще сюда пришел вчерашним студентом: окончил университет — и приехал. Учителем я классе в шестом еще решил быть. У меня мама учителем работала всю жизнь, отец тоже в школе музыку преподавал. Я вообще выбирал: учителем или военным. В военные не пошел, потому что стал взрослее. Понял, что служить придется не Родине, а системе. А мне хотелось как-то изнутри эту систему менять. Романтические идеалы были. Да и сейчас есть».

Вернуться в родную деревню в Удорском районе студент-историк Тушканов не мог — деревня крошечная, 120 человек, работать там особенно негде. И отправил резюме в разные школы. Из Микуни позвонили, пригласили, обедом накормили, пообещали северных надбавок и сельских доплат. И сыктывкарский студент решил начать свое дело переустройства мира именно здесь, не без лоска процитировав Цезаря: лучше, мол, быть первым в Галлии, чем вторым в Риме. И ему нравится.

Молодым учителям редко дают выпускные классы. Но в Микуни учителей не хватает, и у Никиты выпускники. Помните, что о своем предмете говорил Илья Семенович из «Доживем до понедельника»? «История — это наука, которая делает человека гражданином». Этим учитель Тушканов и занимается, как и его кинопредшественник, стараясь не врать и не отмалчиваться. А это трудно, потому что вопросы дети задают совершенно взрослые. Например, когда в республике сняли с прошлогодних губернаторских выборов популярного кандидата — коммуниста Олега Михайлова. В школе, где работает Никита, тоже был избирательный участок. И Тушканов на нем работал — наблюдателем от коммунистов. Членом партии он не является, чем тоже отличается от многих коллег постарше, давно сделавших свой выбор в пользу партии власти. Никита говорит, его реально шокировало на тех выборах число голосов за «ЕР» (в Коми одновременно выбирали губернатора и членов Госсовета). На их участке не вбрасывали и не мухлевали — он следил. Просто взрослые так проголосовали. А у детей — вопросы.

«Они спрашивают о многом, спрашивают, как я отношусь к Путину, к «ЕР», их интересует все, я видел, как пятиклассники сидели, смотрели последний фильм Навального, пятиклассники!

Кстати, тех, кто осознанно прямо за Навального, я не знаю. Может, единицы. Они в большей степени пока вопросы задают. А чем мы им отвечаем? Якобы патриотизмом? Ты ведь не можешь объяснить ребенку, почему ты должен любить свое государство. Потому что у нас плохие дороги? Потому что у тебя школа развалилась? Страна не развивается? В городе некуда сходить? Что можешь еще сказать? А ты должен говорить о прекрасном Крыме: «Все вместе… Владимир Путин…» Они это не воспринимают, даже если и слушают. Мне кажется, они намного умнее.

На личные вопросы я могу высказать личное мнение, но на перемене только. В школе агитация запрещена. И это, кстати, касается всего: в частности, на мероприятия, которые у нас проводил представитель «Единой России», мой класс снять даже не пытались. Я — не пускаю».

Когда учитель Тушканов вышел на пикет, сначала ничего не происходило, разве что участковый поинтересовался. Полицейские приехали к нему ближе к девяти вечера якобы по жалобе администрации. Опрашивали, вежливо и под запись интересовались, зачем выходил, чего хотел. По официальной версии, из полиции сигнал пришел и в районное управление образования. Чиновники, приехавшие в школу, были значительно менее любезны, чем полицейские.

«Было судилище какое-то, — вспоминает Никита. — Была глава управления образования района и еще какая-то женщина, она не представилась. Основная была претензия к тому, что я посмел выйти на пикет. Обвиняли, что я будто вышел в рабочее время, но это неправда. Потом говорили, они впредь не будут уверены, что я не буду настраивать детей на какие-то политические действия. Хотя детей тогда я сам предупредил, потому что понимал: если кто-то выйдет, прилетит мне, и прилетит очень сильно. Я, конечно, смелый, но не безумный. А тут такой разговор.

Говорят, что я должен сам сделать выводы, но они считают мой поступок аморальным. «Такие люди нам не нужны, нам с такими не по пути», — так говорили. Я на диктофон записывал. Они оскорбили мою мать — якобы она воспитала плохого сына, допустила ошибки в воспитании. Я спрашиваю: «Вы намекаете, чтобы я ушел? А если завтра пять заявлений об увольнении на стол лягут, кто будет учить детей?» Они отвечают: «Будет тяжело, но мы справимся. Зато будем уверены, что детей не будут привлекать к политике». Прозвучала также фраза: незаменимых людей нет».

Историю Никита изложил в видеообращении — в инстаграме. Проснулся знаменитым. Дети встретили его, как он говорит, «чуть ли не овацией», а родители учеников передали слова благодарности и поддержки. Потом состоялся разговор с директором — мирный. Никита пока остается работать.

Со своим классом он проходит сейчас Великую Отечественную. Ее, кстати, тетеньки из РОНО ему тоже припомнили, точнее, его слова в местной газете о том, что неистовые пляски в День Победы — оскорбление памяти павших, о том, что это день скорби и памяти, а не торжеств… Никита много лет занимается поисковым делом. А когда каждое лето хоронишь погибших 75 лет назад под Смоленском, как-то особенно режет слух фальшь.

Еще Тушканову режет слух реабилитация большого террора. Он понимает: не осудив репрессии раз навсегда, мы будем снова и снова заходить на второй круг.

«Те, кто ждут возвращения Сталина, просто верят, что персонально к ним Сталин не придет. Что расстреляют кого-то другого. Но придет как раз к ним. Хотя вообще во всех репрессивных системах историки страдают больше всего, потому что скажешь правду — расстреляют, скажешь что-то хорошее — тоже расстреляют. Большинство репрессированных при Сталине учителей были именно историками. Сейчас, наверное, то же самое».