В Курган, областной центр с населением более 300 тыс. человек, я приезжаю на поезде. Столица Зауралья, «ворота Сибири»… Рейсы из Москвы сюда бывают не каждый день, а с другими регионами у Кургана и вовсе нет авиасообщения.

У курганского вокзала — уральского истока Транссиба — стоит памятник Тимофею Невежину. Этот крестьянин, по легенде, в 1679 году соорудил себе избу на берегу Тобола, у древнего кургана. Так появился город — Царев курган, или Царево городище. Потом он стал Царегородской слободой, а затем — городом Курганом.

Курган XIX века — это город свободных крестьян и место политических ссылок. Здесь никогда не было крепостного права, но именно сюда были сосланы декабристы, вышедшие на Сенатскую площадь.

С конца века уездный городок начинает расти: здесь строится Транссибирская магистраль. К революции 1917-го в городе живет 40 тыс. человек.

Сейчас Курганская область — часть Уральского федерального округа. Рядом — по-настоящему столичный Екатеринбург, богатые Ханты-Мансийск и Салехард, преуспевающие Тюмень и Челябинск.

Хотя, казалось бы, у Кургана все для процветания есть. В военные годы сюда эвакуировали 150 тыс. человек и с два десятка предприятий, а потом появилась и своя промышленность. Известный на весь Союз Курганский завод колесных тягачей (КЗКТ) производил тяжелую автомобильную технику. В 1970–1980-е годы на нем работало 11 тыс. человек. Другой знаменитый завод — Курганский машиностроительный — с 60-х выпускал легендарные боевые машины пехоты (БМП).

А еще Курган — это плодородная черная земля. Это земля вольных хлебопашцев: свободные крестьяне переселялись сюда сеять хлеб. В советское время Хрущев награждал область орденом Ленина: курганцы в 1959-м сдали около полутора миллионов тонн хлеба.

В этом году в регионе также собрали 1,4 миллиона тонн зерна, но никаких орденов он не получил. Даже наоборот: в этом году Курганская область заняла девятое место среди десяти наиболее дотационных российских регионов. Почти треть бюджета приходит из федерального центра.

Люди бегут. В 90-м году здесь жило 1,1 млн человек, сейчас — чуть больше 800 тыс. Уезжают в поисках лучшей жизни в благополучные соседние Тюмень, Челябинск, Екатеринбург. Кто-то уезжает дальше — в Петербург, в Москву. Уезжают насовсем.

Корреспондент «Новой» отправилась в один из самых депрессивных регионов России, чтобы понять, как получилось, что Курган, которому сама жизнь дала все для благополучия, застрял в девяностых и не может оттуда выбраться.

В село Чернавское введен ОМОН

О забытой богом Курганской области страна вспомнила в октябре, когда на пороге второй волны пандемии курганские врачи отправили президенту письмо отчаяния. Они писали, что не хватает ни мест в больнице, ни самих врачей и медработников. Просили прислать военных медиков, чтобы исправить «ад с медицинской помощью населению в период пандемии».

Военных медиков в регион десантировали, они проработали до 21 декабря. По официальным данным, при их участии удалось вылечить больше 2,5 тыс. пациентов. Но в целом ситуацию с медициной в области этот визит не переломил. «Ад с медицинской помощью» наступил в Кургане задолго до пандемии.

По данным Минздрава за 2018 год, Курганская область — самый не обеспеченный врачами регион России. На 10 тыс. человек тут приходится в среднем 24,2 врача. В регионе нет даже медицинского вуза.

Село Введенское, полчаса езды от Кургана. На автобусной остановке плакат: «Спасибо врачам!» — почему-то от ЛДПР. С Надеждой Конопацкой, региональным представителем профсоюза «Альянс врачей», мы встречаемся во Введенской участковой больнице, где она работает фельдшером-лаборантом. В субботу там пусто — в больнице ремонт, принимают лишь немногих плановых больных. Сюда приезжают люди из десятка соседних сел и маленьких деревушек. Надежда просит не фотографировать больницу — стесняется, что она сейчас в таком состоянии: «Тут, конечно, спасибо властям (с трудом говорю), что они откликнулись и сделали ремонт. Но сейчас я буду ругать власть».

Надежда родом не из Кургана, она выросла в Киргизии, но после распада Союза приехала на родину своей матери.

— Надо сказать, Зауралье — удивительный край. Он мне очень нравится, — говорит Конопацкая, — но, к сожалению, так складывается экономическая ситуация, что край дотационный. Какие были заводы, они благополучно ликвидированы — большая часть. Как вы понимаете, налоговые поступления очень минимальные. Даже если есть какие-то предприятия — а их здесь очень немало, — учредитель находится у вас в Москве или в других регионах. И вы сами понимаете, что налоги не в пользу нашего региона. Вот в чем беда. Родного-то здесь ничего не осталось. Остался КМЗ — Курганский машиностроительный завод. Но все равно в половину мощи работает. Слышишь же от людей, доносится: то там сократили, то там уволили…

Надежду тоже уволили с прежней работы: больше года назад местные власти закрыли противотуберкулезный диспансер в поселке Чернавское. Объяснили это аварийностью зданий и необходимостью ремонта. Сотрудники запротестовали. В селе, где живет всего 200 человек, острая нехватка врачей, а диспансер был еще и местом массового трудоустройства.

Это было единственное жизнеобеспечивающее предприятие, весь поселок работал там. Все, кто не пенсионеры, работали в диспансере. Да, зарплаты были маленькие, но люди были довольны. Потому что надо как-то выживать, — говорит Надежда.

Жители Чернавского обращались к врио (на тот момент) губернатора Вадиму Шумкову с просьбой не закрывать тубдиспансер. Когда ответа они не получили, решили бойкотировать выборы главы региона, назначенные на 8 сентября 2019 года. Сотрудники тубдиспансера рассказывали изданию Znak.com, что после этого на них оказывали давление со стороны местного депздрава: угрожали увольнением и «прозрачно намекали, что у всех есть семьи». В ведомстве это отрицали и утверждали, что предлагали чернавским врачам должности в других отделениях областного тубдиспансера. Но те отказались. Надежда же уверяет, что сотрудников уволили «в одностороннем порядке, изменив условия трудового договора, что запрещается трудовым законодательством РФ». «Когда мы подняли шум, попросили у властей объясниться с нами, нам сказали так: «Вы бузотеры. Вам делать нечего, вот вы бузу-то и подняли».

Она обращалась за помощью в местный профсоюз врачей и медработников, в котором тогда сама состояла. Ее попросили на выход. Тогда она обратилась в «Альянс врачей» — и там откликнулись.

В день закрытия тубдиспансера в Чернавском случился маленький бунт. 15 октября в поселок прибыли сотрудники полиции и бойцы местного ОМОНа. Сотрудники и пациенты забаррикадировались на диспансерской кухне, ОМОН требовал уйти из здания. Осада длилась до утра 17 октября.

В твиттере «Альянса врачей» я прочитала про развязку этого противостояния: «В 4 часа утра в курганский тубдиспансер ворвалось более 20 людей в штатском и сотрудников полиции. Выволокли пациентов, медиков и представителей профсоюза, применив грубую силу. Одному работнику больницы стало плохо, вызвали скорую». Анастасию Васильеву, главу профсоюза, вместе с медработниками бастовавшую в больнице, полиция задержала.

Диспансер после этого все равно закрыли, а медработники пошли в суд. Надежда, как и другие сотрудники, из-за работы с туберкулезными больными получала льготный стаж и могла бы выйти на пенсию раньше. К октябрю прошлого года она проработала в тубдиспансере 17 лет, ей не хватило полутора лет, чтобы выйти на пенсию. Теперь ее льготный стаж может пропасть.

Первая и вторая инстанция в Кургане уже проиграны, очередь за кассацией в Челябинске.

В июне 2020-го генпрокурор РФ Игорь Краснов, выступая с докладом в Совете Федерации, рассказал об огромной нехватке врачей в Зауралье: в курганских медучреждениях закрыто лишь 42% позиций среднего медперсонала и 62% — врачей. Надежда подтверждает: ее коллеги, курганские медработники, часто переезжают на работу в Ханты-Мансийск, их приглашают в Тюмень. Едут за достатком, за перспективами для детей.

Она рассказывает мне, будто бы, несмотря на катастрофу с медициной в области, в конце апреля, в разгар пандемии, губернатор Шумков дал поручение своим заместителям, руководителям органов исполнительной власти в регионе и главам муниципальных учреждений «приостановить прием граждан на службу». Это касалось позиций в органах исполнительной власти области, органах местного самоуправления, в государственных и муниципальных учреждениях. Это же распространялось на врачей, медработников и даже на технический персонал медучреждений.

Принимать на работу людей с тех пор разрешалось только «в исключительных случаях» и только тех, «чье нахождение на рабочем месте является критически важным». Все такие назначения должны были быть согласованы с руководством. На документе стоит пометка: «Срок исполнения — постоянно».

Мне не удалось разыскать это распоряжение на сайтах официальных органов, однако я видела ссылку на него в письме департамента здравоохранения Курганской области руководителям подведомственных медорганизаций.

В документе поясняется алгоритм приема на работу «в исключительных случаях» — через согласование с правительством области. Чтобы взять врача или работника среднего и младшего медперсонала, руководитель учреждения должен был направить письмо с просьбой согласовать прием сотрудника на работу. То же самое с техническом персоналом.

Конопацкая рассказывает: «Вот уборщица устраивалась, Елена Александровна. Она не могла устроиться месяц! Документы проверяли. А у нее ребенок. Она одна его воспитывает. Она вся испсиховалась: мне жить, говорит, не на что. Я ей тысячу заняла из своих 18 тысяч зарплаты. Я уж про эту тысячу и не спрашиваю: при такой зарплате как она может рассчитаться со всеми долгами? А они ей говорят: документы у губернатора проходят проверку! Что он там проверяет? Что он может проверить у санитарки или медсестры, которая только что окончила колледж?»

С тех пор, как Надежда Конопацкая представляет курганский «Альянс врачей», ей регулярно пишут медработники. «Спрашивают: подскажите, на какой закон ссылаться; скажите, к кому мне обращаться? Эту информацию уже невозможно мимо ушей пропускать. Она тяжелая».

Сейчас в основном пишут те, кто недополучил стимулирующие выплаты, связанные с ковидом: «До октября все было более-менее хорошо: финансировалось, люди вроде получали.

Сейчас Надежда работает только на одной ставке в больнице в селе Введенское — там живет 4,5 тыс. человек. В этом месяце она получила 19,5 тыс., в предыдущем — чуть меньше тринадцати. Сама она по поводу денег переживает не слишком — говорит, что всегда придумает, как выкрутиться: фельдшеры-лаборанты востребованны. Зато смотреть на коллег ей трудно.

— Вот вчера санитарка на полбумажки расписала, как она эти 15 тысяч зарплаты будет распределять, — рассказывает она. — У нее куча долгов. Я не хочу уже в это вникать. Это тяжелая информация. Наши люди в такой богатейшей стране жить так не должны. Не должны. Страна богатейшая. Богатейшая страна.

Место для стариков

Мы встречаемся с Игорем Путиным, однофамильцем президента, в баре в самом центре Кургана (в середине разговора невзначай выясняется, что он его владелец). Игорь рассказывает про свой основной бизнес — компанию «Сток», которая занимается сортировкой и переработкой отходов в Кургане. Путин создал ее еще в 2011-м, задолго до того, как «мусорная» тема заявила о себе в виде локальных экопротестов по стране и была замечена на государственном уровне. Помимо сбора и утилизации мусора, «Сток» последние пять лет еще и сортирует мусор.

— История становления моего бизнеса — это, конечно, история борьбы с чиновниками. Закон о раздельном сборе отходов был принят в 2017 году, а вступил в силу в 2019-м. А тогда, в 2011-м, этот мусор никому не был нужен вообще, — вспоминает бизнесмен. — Но наш тогдашний губернатор Олег Алексеевич Богомолов съездил в Новокузнецк — президент проводил там совещание, посвященное мусорной теме. И у нас чего-то такое захотели сделать. Я оказался немножко в теме, немножко опередил время. Раз губернатор сказал, что это надо, президент сказал, что это надо, то нашелся дурак, который это сделал. Они поговорили и разошлись, а дурак остался со своим бизнесом один на один. Доходило до того, что Роспотребнадзор, например, выходил от нас с проверкой, а Росприроднадзор — заходил. Тот выходил — заходила прокуратура. Потом заходили все вместе, втроем. Однажды за полтора месяца у меня было порядка 30 проверок. Как в таких условиях бизнесу жить?

Игорь Путин считает, что

Из-за формальных придирок проверяющих органов и вытекающих из этого финансовых последствий компания «Сток» неоднократно оказывалась на грани ликвидации. В 2014 году Курганский областной суд уже предписал закрыть ее, но решение не устояло в апелляции. Предприятие осталось, но подвижек в сотрудничестве власти с бизнесом даже с приходом нового губернатора — Алексея Кокорина — не появилось. Никто не был заинтересован во взаимодействии с бизнесом вообще и с мусорным бизнесом — в частности. «Но, по крайней мере, не мешали».

— Сейчас у нас третий губернатор. Раньше я мог к любому директору департамента попасть на раз, просто позвонить и сказать: если можно, я в течение дня приду, — и директор департамента мог принять меня. А теперь я директору департамента [природных ресурсов] позвонил, говорю: «Можем встретиться, пообщаться?» А он мне: «Знаете, мне некогда, через секретаря записывайтесь. На две недели все расписано». Я думаю, это максимально характерная штука для отношения нынешнего коллектива [губернатора] к бизнесу.

Недавно Игорь Путин выступил с инициативой: предложил региональному правительству снизить ставку транспортного налога. Он здесь очень высокий, и из-за этого многие курганцы регистрируют машины в соседних регионах. Правительство никак не отреагировало.

Что сильно занимает нынешнего губернатора Курганской области — так это благоустройство Кургана. «Это прерогатива мэра, а не главы региона», — возмущается бизнесмен (да и не он один). Но губернатору благоустройство все равно нравится.

— С точки зрения обывателя, Шумков — вообще молодец, — говорит Игорь Путин. — При нем город начинает походить на город. У нас появились бордюры. Собянинская школа, — смеется он. — Но это же можно было по-другому сделать. Все бордюры завезены извне. Какая разница, бордюр где шлепать — в Кургане или где еще? Пусть шлепается здесь — здесь и налоги останутся. Или взять мусор. По закону запрещено захоранивать покрышки автомобильные. А куда их девать? Переработка покрышки в крошку — чтобы ее в перерабатывающие предприятия отдать — стоит 9 тысяч рублей за тонну. Вот набережную сделали. Ну заложите туда резиновую крошку! Создайте маленькое предприятие на территории Курганской области по переработке покрышек — налоги же останутся здесь! Элементарный подход. Федеральные деньги, направленные субъекту на набережную, заставят работать внутренний бизнес на благо субъекта. Это рабочие места.

А сейчас работать негде. Молодые люди уезжают после школы, после вузов.

Бизнес бежит. Сельское хозяйство пусть и развивается в последнее время, но не в тех масштабах, которые возможны в плодородном Зауралье. Должной поддержки со стороны властей нет.

— У нас часть глав районов — милиционеры, — говорит бизнесмен. — У нас везде милиционеры сейчас работают, возглавляют все. Задача милиционера — поймать жулика. Но он никогда не создавал валовый продукт, он был его потребителем и потребителем налогов. Он не понимает, что надо вкладывать в производство, что нужно оптимизировать налоги! Он всю жизнь ловил жуликов, а его ставят руководить народным хозяйством.

В Кургане есть известные предприятия, дающие рабочие места: мясокомбинат «Велес» депутата Госдумы Александра Ильтякова или оборонное предприятие «Курганприбор» сенатора от Курганской области Сергея Муратова. Есть успешный сервис такси «Максим», сейчас он работает в разных уголках России. Но для новых инициатив как будто места нет.

— У меня много интересных вещей в башке есть, — рассказывает Игорь Путин, — но я лично не вижу смысла вкладывать деньги в субъект. Потому что конечным потребителем всего является человек. А людей у нас в Кургане все меньше и меньше. Плюс средний возраст людей, которые остаются. Люди старшего возраста по ресторанам не ходят. Печальная картина вырисовывается.

Город из девяностых

В марте 2019 года губернаторы всех уральских регионов собрались в Кургане, чтобы обсудить «курс на кооперацию регионов». Если говорить конкретно, речь шла о том, как помочь Курганской области — самой депрессивной среди соседних областей.

«Это самый проблемный регион Урала. Бюджет региона составляет 40 млрд рублей, при том что собственные доходы составляют только половину. Люди предпочитают уезжать в другие регионы. Менее половины населения сельских территорий обеспечено хорошей питьевой водой. Нужно переломить ситуацию», — говорил на той встрече полпред президента России в Уральском федеральном округе Николай Цуканов.

В 2019 году Курганская область по объему дотаций из центра была на девятом месте из десяти самых субсидируемых российских субъектов: бюджет региона на 31% состоит из федеральных поступлений.

«Переломить ситуацию» решили за счет богатых соседей Зауралья. Ямало-Ненецкий автономный округ в том же году ему выделил 350 миллионов, Тюменская область — полмиллиарда рублей на 2020–2022 годы. Свердловская область предложила закупать зерно — его у Кургана много. Челябинская — сотрудничество с Курганмашзаводом.

«Наши регионы связаны экономически и ментально. И каждый человек, где бы он ни жил — в Салехарде, Челябинске, Тюмени, — надеется на нас с вами, на нашу помощь, договоренности и решения, конкретные действия и достижения. И не через годы, а именно сейчас», — заявил коллегам-губернаторам на той курганской встрече Вадим Шумков, нынешний глава региона.

Шумков в губернаторском кресле совсем недавно — он избран в сентябре прошлого года, а до этого год был исполняющим обязанности. До него, в 2014–2018 годах, губернатором был неприметный Алексей Кокорин — он ушел с поста досрочно. А до этого, с 1996-го по 2014-й, областью безраздельно правил Олег Богомолов.

Его карьера началась еще в советское время: он был партийным функционером, а в 1991-м стал замглавы администрации города Курган. Потом он был председателем Курганского областного совета народных депутатов, а затем — Курганской областной думы. В самом конце 1996 года Богомолов был избран на пост губернатора региона. Главным его соперником был Анатолий Колташов, местный бизнесмен, учредивший крупнейшую в Зауралье газозаправочную компанию. Богомолов в первом туре набрал почти 41% голосов, Колташов — чуть больше 33%. Но до второго тура дело не дошло: соперник провластного кандидата с выборов снялся. Потом Колташов рассказывал в интервью местным журналистам, как накануне второго тура на него вышли неизвестные люди с угрозами: «Твой зять у нас, снимай кандидатуру, а то кончим».

Из гонки он вышел. Богомолов победил во втором туре: на безальтернативных выборах он набрал 60% голосов. Колташов же пошел на выборы в Курганскую областную думу от «Справедливой России», он пробыл депутатом 4 года — с 1996-го по 2000-й. Сейчас он владелец нескольких крупных компаний, зарегистрированных в Кургане, в том числе — «Зауралгазсервиса» и «Автогазхолдинга».

Даже если история, рассказанная Колташовым, — это лишь попытка сохранить хорошую мину при плохой игре, у местных, в общем-то, есть все основания ему верить. Вот, например, в 2001 году был убит курганский журналист Владимир Кирсанов, очень критично настроенный по отношению к губернатору Богомолову. Он написал книгу «Просто Олег» о детстве и юношестве губернатора. Книга, которую не принимали в издательствах, распространялась, как в советские времена, в самиздате. Говорят, ее читал и сам Богомолов. Опубликовать ее журналист так и не смог — в один день он просто исчез. В гараже и машине Кирсанова нашли следы его крови, но тела не обнаружили. Это преступление сейчас, 20 лет спустя, так и остается нераскрытым.

Вообще в Кургане 90-е как будто и не заканчивались.

— В 90-е движуха была, — вспоминает один мой собеседник, который попросил не указывать в тексте его имя. — Бандиты как-то приехали, с пистолетами, все как полагается. Приглашают:

Я сел в машину, спрашиваю: «Извините, хотел задать вопрос: за что будете меня убивать?» — «А вы нам обещали денег и не заплатили». Я попросил секундочку на звонок другу. Он перезвонил им. «Извините, мы ошиблись; оказывается, вы отдали деньги, просто не нам. Сейчас вас отвезем обратно». Было движушно, весело. Сейчас прикольно вспоминать.

В те времена, про которые сегодня «прикольно вспоминать», цвели ОПГ. Цвели так пышно, что вся Россия дышала ими. Бывшие спортсмены Андрей Колигов, Олег Нелюбин и Виталий Игнатов, подрабатывавшие на кладбище, в 1990-м стали главной преступной группировкой Кургана. Но на малой родине им было мало места, и они перебрались в Москву — это была знаменитая Курганская ОПГ, на которую работал киллер Александр Солоник. Жертвами группировки стали больше 60 человек. Ее прикрыли только в конце 90-х.

А после отъезда Курганской ОПГ в Москву ее место заняла ОПГ «Локомотив», состоявшая из бывших милиционеров и спортсменов. С 1992 года они контролировали весь Курган. Нападения и убийства им заказывал даже бывший депутат областной думы Михаил Гурко: по его заданию «локомотивщики» в 2004-м напали на замглавы Кургана Виктора Серкова. Не убили — только напугали, пробили голову молотком. По заказу того же Гурко в том же году «пугали» и кандидата в губернаторы региона Евгения Собакина: в офис его предвыборного штаба подбросили гранату (она не взорвалась).

«Локомотивщики» убивали криминальных конкурентов и простых предпринимателей. Их покушение пережил заместитель генерального директора известного на страну «Центра Илизарова» Александр Федотов. Они расстреляли депутата областной думы Александра Антошкина. Крышевали рынки.

Суд над «локомотивщиками» начался только в 2011 году. Главарям дали сроки от 8 до 24 лет в колонии строгого режима. На всех — 115 лет.

А рядовых членов группировки продолжали судить вплоть до 2015 года. Тогда начальник управления уголовного розыска УМВД России по региону Юрий Рожков в ответ на вопрос издания Znak.com заявил на пресс-конференции, что «Локомотив» существует до сих пор. «Вынужден признать, что такое преступное формирование на территории Курганской области существует. В настоящий момент деятельность данного преступного формирования имеет место на территории области, но органы внутренних дел систематически проводят мероприятия по профилактике и выявлению фактов преступной деятельности, например ОПГ «Локомотив», — говорил он.

«Локомотивщики» размазали кровавые 90-е не только на нулевые, но и на десятые. Фактически они пережили Богомолова, при чьем губернаторстве и расцвели.

Свои полномочия тот сложил досрочно, рейтинг его эффективности в последние годы был критически низок. Теперь Олег Богомолов — советник председателя правления Россельхозбанка. Он переехал в Москву, купив коттедж площадью 735,4 кв. метра с земельным участком площадью 2,6 тыс. кв. метров. Издание Znak.com подсчитало, что это могло стоить около 100 млн рублей. «Беру в долг, люди помогают», — объяснял он.

Все три губернатора были коренными курганцами. Но Шумков, хотя и родился в регионе, вырос в Томской области. С 2004-го строил карьеру в Тюменской области, губернатором там тогда был Сергей Собянин. В родной край Шумков вернулся совсем недавно — в 2018-м, когда стал врио губернатора Курганской области.

В чем Шумкову курганцы отдают должное — он работяга, трудится даже в выходные. Активный пользователь инстаграма, он дает ежедневные отчеты в своем аккаунте: вот — открыл памятник гусю в Шадринске, вот — объездил ремонтные объекты, вот — рассказал о планах «Газпрома» газифицировать Курганскую область (большая часть домовладений тут, по словам губернатора, обогревается углем и дровами). А еще он делает селфи, фотографирует своего кота и выкладывает собственные философские размышления.

Заступив на должность, он — в духе тюменской школы — энергично принялся за дело. В Кургане началось благоустройство. Первым делом взялись за набережную Тобола — на ее реконструкцию выделили больше 42 млн рублей. «Есть грандиозные проекты, которые вызывают ассоциацию с парком «Зарядье», — выносная панорамная площадка, которая будет местом притяжения для свадебных кортежей, для фотографирования», — говорила теперь уже бывший директор департамента архитектуры, строительства и земельных отношений администрации города Елена Иванова. Работы продолжаются до сих пор, прямо зимой, когда морозный Курган покрыт слоем льда и снега. Зарядья пока не видно, но зато на набережной уже появились металлические «арт-объекты»: фигура «молодца с яблоком» и пара из XIX века — дама с высокой шляпкой и ажурным зонтиком и мужчина в котелке и с тростью.

Дело «Добровольного»

В январе нынешнего года на сайте регионального Департамента здравоохранения появилось сообщение: «Информация о росте в Курганской области заболеваемости раком среди детей на 26% не соответствует действительности». Ранее об этом росте в интервью каналу «Область 45» заявила главный врач Курганской областной детской больницы имени Красного креста Наталья Максимова. Канал удалил интервью после опровержения властей.

В том интервью Максимова рассказывала, что детей с раком щитовидной железы особенно много в Далматове и в Шадринском районе Курганской области. Там же расположено Далматовское месторождения урана. Его начали разрабатывать еще в 1980-х, а следом — и Хохловское, близ города Шумиха.

Курганская область относится к Зауральскому ураново-рудному району, одному из трех в России. Здесь залегает около 18,5 тыс. тонн урана. Его добычей занимается компания «Далур» (собственно, «Далматовский уран»), учрежденная в 2001 году. Она входит в урановый холдинг «АРМЗ» («Атомредметзолото»), а тот — в госкорпорацию «Росатом».

«Далур» первым в России стал добывать уран способом подземного скважинного выщелачивания (ПСВ): сначала бурится скважина, затем в нее закачивают растворитель (в случае с ураном — кислоту), а потом продукт реакции выкачивают на поверхность. Компания считает этот способ добычи самым экологически и радиационно безопасным методом из существующих: получаемый урановый раствор проходит через герметичные трубы и не соприкасается со средой.

«Имеющийся опыт промышленного применения метода ПСВ урана убедительно доказывает, что в экологическом и социально-экономическом отношении он обладает бесспорными преимуществами по сравнению с горными методами, часто называемыми традиционными», — писали в 2016 году в «Горном журнале» видные сотрудники «Далура» — директор по производству Динис Ежуров и инженер по охране окружающей среды Людмила Абдряхимова.

Они признавали, что метод ПСВ, «хотя и в значительно меньшей степени», все же загрязняет природные объекты на территории добывающих предприятий. И особенно — водные бассейны. Но вода в Далматовском месторождении не заражена, уверяли в «Далуре». Ни подземная, ни поверхностная. Никаких аварийных утечек растворов там нет. Состояние воды и воздуха находится под контролем, предприятие регулярно отбирает пробы почв, измеряется гамма-фон, а опасные отходы компания обезвреживает и захоранивает.

В ноябре 2019 года «Далур» начал разведку очередного месторождения, Добровольного, в трех километрах от села Звериноголовское. Это месторождение, в отличие от двух прежних, находится прямо в пойме реки Тобол. «Далур» называет Добровольное «полным аналогом» Далматовского и Хохловского, не упоминая про эту деталь. Между тем Тобол — главный источник питьевой воды в регионе.

Скважины в Добровольном пробурили еще в 1988–1989 годах, но в 1993-м месторождение было законсервировано: тогда выяснилось, что подземные воды там — высоконапорные. Возможно образование фонтанирующих скважин. Тогда месторождение решили не разрабатывать. А в 2017-м премьер-министр Дмитрий Медведев вдруг объявил аукцион по продаже права разработки Добровольного: оно относится к участкам недр федерального значения. Его выиграл «Далур» и заплатил за это всего за 81,5 млн рублей.

Аукцион на право разработки месторождения прошел во времена губернаторства Алексея Кокорина при полнейшем его одобрении и поддержке. Сложив с себя полномочия в 2018-м, он ушел работать в «Атомредметзолото», головную структуру «Далура».

По итогам продажи права разработки Добровольного были суды: местные активисты пытались опротестовать его, дошли даже до Верховного суда. Да все без результата.

В ноябре 2019 года на прямой линии нынешнего главы региона Вадима Шумкова прозвучало больше 20 вопросов о добыче урана в области.

Извините, чем мы будем защищаться?» — недоумевал он.

В этих словах Шумакова есть изрядная доля лукавства: с 2016 года корпорация «Росатом», помимо создания ядерного щита страны, занимается еще и экспортом урана — продает его в Великобританию, Францию, Германию, КНР, США, Южную Корею. И курганцам приходится соседствовать с опасной добычей не только из соображений безопасности страны, а еще и с целью пополнения федерального бюджета.

Самой Курганской области от этой добычи перепадает не особо много. Например, отчеты за 2016–2017 годы, опубликованные на сайте «Далура», показывают, что в местный бюджет из уплаченных им налогов приходило около 34–36 млн рублей в год. Прежний губернатор Кокорин объявил «Далур» региональной инновационной площадкой — отсюда налоговые льготы, позволяющие компании меньше платить в региональный бюджет.

Сейчас об урановой проблеме в регионе говорит штаб Навального в Кургане. Координатор штаба — 23-летний Алексей Шварц, по образованию физик.

Мы встречаемся с ним и его командой — Соней и Никитой — в помещении, которое раньше было магазином одежды. Алексей кивает в сторону вешалок с одеждой: на одной из них висит белый халат. «В нем снимаю ролики про уран».

В политический активизм студент-физик, ничего не знавший о Навальном, пришел с подачи своего 83-летнего научного руководителя. Это было в разгар антикоррупционных митингов 2017-го. Шварц в тот момент был сильно подавлен: он не выиграл научный грант, на который очень надеялся.

— Я тогда чуть не помер. Мне было очень больно. Я прихожу, жалуюсь научному руководителю. Он говорит: «Алексей, чего ты хотел? Тут страна такая, ученые не нужны. Ты посмотри Навального, он там про «Роскосмос» рассказывает». Я говорю: «Кто? Навальновый? Это че такое?» Помню, включил видео, где Навальный орет: «Мы здесь власть!» Пошли мурашки по спине. Подумал: сейчас пойду в волонтеры.

Проблемой добычи урана штаб занялся только в прошлом году, но Шварц занимался этим вопросом и до этого. Об этой проблеме он тоже узнал от своего научного руководителя. Будучи студентом, год проработал в лаборатории с радиоактивными изотопами.

— То есть я знаю, что такое радиация, не понаслышке. И я помню, мой научный руководитель говорит: «Вот видишь, какая это дрянь. А теперь представь, что у нас в Кургане добывают ее».

В октябре прошлого года Алексей вместе с Андреем Ожаровским, московским физиком-фундаменталистом, специалистом по радиоактивным отходам, поехал вместе с дозиметром на Далматовское месторождение. Летом они обнаружили там протечки уранового раствора — почва оказалась загрязнена. Активисты тогда подали жалобу в региональное управление МЧС, правительство Курганской области, областной департамент природных ресурсов и охраны окружающей среды. Уголовных дел не последовало. «Далур» публично опроверг саму возможность утечек.

К осени радиоактивный фон, по замерам Ожаровского, не только не спал, но и вырос. На видео штаба Навального мы видим одну из труб с большим отколотым сверху куском — через нее, по заявлениям активистов, урановый раствор попадает на поверхность.

В Шумихе, неподалеку от мест добычи урана, из скважин уже много лет течет вода, бета-радиоактивность которой превышена в 1,5–2 раза: вывод об этом сделало ФБУЗ «Центр гигиены и эпидемиологии Курганской области» еще в 2008 году. С тех пор ничего не изменилось.

Этим летом в Звериноголовском проходили общественные слушания в рамках ОВОС (оценка воздействия на окружающую среду). Так компания «Далур» дает возможность людям высказать свои предложения и замечания по теме добычи урана в их районе. Все разногласия между общественностью и компанией должны фиксироваться в протоколе — они войдут в итоговый материал ОВОС, это обязательно нужно сделать для получения государственной экологической экспертизы, которой у «Далура» все еще нет. (Зато есть только результаты геоэкологические исследования Добровольного, проведенного в 2018 году ФГБУ «Гидроспецгеология» Минэкологии России по заказу самого «Далура». Их пришлось сделать, чтобы доказать, что добыча урана там экологически безопасна. Опасного радиационного фона это исследование не обнаружило, как и угрозы загрязнения Тобола).

«Общественные слушания» ровным счетом ни на что не влияют: что бы люди ни сказали, все будет внесено в протокол, и госэкспертиза все равно все утвердит.

Еще с 2016 года противники разработки Добровольного пытались провести референдум: согласны ли местные на добычу урана методом ПСВ в их районе? Много раз облизбирком в референдуме отказывал, а в этом октябре областная дума и вовсе поменяла закон: теперь инициативная группа, затеявшая референдум, должна насчитывать не 20, а 100 человек.

В 2010 году, согласно Всероссийской переписи населения, в Звериноголовском жило 4000 человек.

Один из центральных аргументов в пользу добычи урана в Зауралье — рабочие места и сравнительно высокие зарплаты. На сайте «Росатома» говорится, что на постоянную работу на Добровольном месторождении к ноябрю 2020-го приняли восемь жителей Звериноголовского района.

Шварц считает, что речь идет о техническом персонале — например, о тех же охранниках.

— Какие рабочие места?! — горячится он, комментируя это заявление. — Ты пойдешь туда работать? У тебя есть для этого образование? Ты умеешь добывать уран? В Кургане есть вуз, который учит добывать уран? Нет. Все специалисты — приезжие. А все местные валят. Вот я приезжал на слушания, с жителями общался, мы обсуждали референдум. Я потом им пишу: «Ребята, скоро я к вам». — «Прости, Алексей, мы переехали». Народ просто убегает! У них есть дети, они не хотят тратить жизнь. Ко мне в штаб приходят волонтеры младше меня, у которых рак! Рак щитовидной железы или еще чего-нибудь. А это ребята молодые!

«У нас мамочки с детьми лезут под поезд»

Курганская область, помимо нищеты населения, известна и весьма высокими тарифами на электроэнергию. В месяц за коммуналку курганцы могут платить до 5 тыс. рублей. При этом, согласно исследованию РИА Новости, Курган находится на 69-м месте в стране по уровню зарплат: 23% курганцев получают меньше 15 тыс. рублей. В ноябре этого года губернатор области еще и повысил тарифы на электроэнергию и воду для жителей на дополнительные 5%.

Электроэнергией Курганскую область обеспечивает монополист, компания СУЭНКО — Сибирско-Уральская энергетическая компания, дочка группы компаний «Корпорация СТС» бизнесменов Артема Бикова и Алексея Боброва. По сути, они также монополисты в электроэнергетике в Свердловской, Тюменской и Курганской областях, в ХМАО и ЯНАО. В Кургане они же заведуют водоснабжением.

В апреле предприниматели и руководители крупнейших предприятий области написали Бикову и Боброву коллективное письмо — требовали снизить тарифы на электроэнергию. У компании по производству нефтегазового оборудования АК «Корвет», например, платежи во время карантина выросли почти на 27%. Предприниматели угрожали в случае, если к ним не прислушаются, «экспроприировать» курганские энергоактивы у олигархов и провести референдум о возвращении системы энерго- и теплоснабжения региону.

В ноябре стало известно, что для бизнеса, промышленности, государственных и муниципальных учреждений тариф может быть снижен на 34%: это случится, если правительство России сольет в единую энерготарифную зону Курганскую область и «Тюменскую матрешку» — Тюменскую область и входящие в нее субъекты Федерации — ЯНАО и ХМАО. Губернатор Шумков уже заявил, что если это произойдет, у предприятий образуются дополнительные ресурсы, которые могут пойти на увеличение зарплат. «Повышение должно быть пусть хотя бы на процент, пусть хотя бы на 1000 рублей, пусть хотя бы на 500 рублей, но люди должны чувствовать улучшение и заботу государства. В противном случае наша работа будет неполной», — сказал он.

Страница Шумкова на сайте «ВКонтакте» еще с 2018 года стала платформой для жалоб: в комментариях к его фото сотни сообщений, из которых складывается картина «заботы о людях». Главные темы этих сообщений — неблагоустроенность, беспомощность и абсолютная, беспросветная нищета, не позволяющая самостоятельно поправить свою жизнь.

Пишут, что невозможно ездить по дорогам Кургана, что в микрорайоне 6А Кургана жители «тонут в канализации», что нет отопления. Жалуются на разваливающиеся дома, на отсутствие воды, газа, света, уличного освещения. На то, что проблемы не решаются годами, хотя на бумаге они решены.

Пишут матери, которые боятся за своих детей: «Уважаемый Вадим Михайлович! Пожалуйста, обратите внимание на поселок Локомотивный. Поезда стоят по часу. Людям приходится пролазить под поездом, так как нужно на работу. Со стороны Галкино как встанет поезд — так и все. Хоть бы какой-нибудь мостик навесной. Ну страшно же под поездами лазить! А у нас еще и детский сад здесь. Мамочки с детьми лезут. Потому что всем надо на работу. Сегодня вечером стояли больше часа. Все промокли. А впереди зима», — жалуется Елена Пустуева.

Пишет бывший военный: «Я ветеран боевых действий Плюшков Иван Сергеевич». Просит помочь с ремонтом дома — его не было там с 1960-го, с тех пор, как дом построили: «У нас нет ни ванных комнат, ни душевых кабинок».

Пишет студент-инвалид из деревни: «Учусь заочно, дистанционно, т.к. инвалид детства — ДЦП (1-я группа). Занятия проходят через вебинар, но из-за плохого интернет-соединения некоторые очень важные для меня занятия я пропускаю. У нас в селе у всех плохой интернет, старое оборудование, надо менять, обещали на 2016 год, но воз и ныне там. Пожалуйста, помогите, мне очень сложно в такой обстановке учиться… А впереди еще дипломные работы писать… Да и, возможно, после окончания учебы работать».

Сейчас возможность комментировать посты губернатора — в том числе про прелести зимы и вечную ценность творчества Достоевского — в соцсети закрыта.