Интервью в масках — примета времени. Мы сидим **** в полной книг комнате за накрытым чайным столом, на максимальном расстоянии друг от друга. Наталия Леонидовна рассказывает о своем детстве на Васильевском острове, чуть позже к нам присоединяется Яков Аркадьевич. И слушая их, совершенно забываешь, какой на дворе век.

Ленинград — Котельнич — Ленинград

«Родилась я в Ленинграде в 1930 году, жили мы в коммунальной квартире на Васильевском, — говорит Наталия Леонидовна. — Сосед сильно пил и когда шел с работы от Среднего проспекта по 4-й линии Васильевского, то летом громко пел — было слышно с улицы.

Комната бабушки была огромной — сорок метров, там жили бабушка, тетушка и я, а в конце длинного коридора была еще одна комната — прибежище мамы с папой. У бабушки на мраморных подоконниках можно было лежать и смотреть в большие окна. Приходили гости, приезжали родственники — спали за ширмами на раскладушке».

Наташа помнит, как снова разрешили новогодние елки. Как зажгли свечи. Традиция настоящих свечей на новогодней елке в семье сохранилась.

Война для Наташи началась в поселке Комарово. На даче услышала речь Молотова. Поехали в эвакуацию, осели в Котельниче, где жили родители отца.

«Папа, тетушка, бабушка остались в Ленинграде, — вспоминает Наталия Леонидовна. — Отец был военным корреспондентом, а мы в Котельниче получали от родных краткие письма и не понимали, каково в Ленинграде, мы даже представить не могли, что происходило там».

Наталия Леонидовна говорит, что ей стало стыдно, когда она увидела тетю и бабушку — мамину сестру и маму, добравшихся до Котельнича в 1942 году, — их удалось эвакуировать. «Я испытала ужас от увиденного, а потом ужас стыда, — вспоминает Наталия Леонидовна. — Я в тот день каталась на лыжах на реке Вятке, и мне с берега стали махать и кричать: «Твои приехали!» И я побежала и увидела бабушку и тетушку: они страшно выглядели, меня поразило, что их лица были черны от копоти, которая въелась в кожу».

В феврале 1944-го Наташа с мамой уехала в Москву, где к тому времени работал Леонид Рахманов. Поезд шел битком набитый, Наташа сидела всю ночь на чемодане, в вагон было просто не войти. Летом Рахмановы приехали из Москвы в Ленинград, в ту же коммуналку на Васильевском. Город был пустым, всюду пробивалась трава, она радостно зеленела среди мощенных булыжником линий Васильевского острова. Напротив дома был тенистый сад психиатрической больницы Балинского (_нынешней Городской наркологической больницы. _ — Прим. ред. ) — дивный, большой, в нем пели птицы и сумасшедшие люди. Так началась новая городская жизнь.

Дом Адамини

Семья Леонида Рахманова переехала с Васильевского острова на Марсово поле — в знаменитый прекрасный Дом Адамини в 1950 году. В дом в войну попала бомба, так вот эту разбомбленную часть отстроили заново и там дали десять квартир ленинградским писателям и десять — архитекторам. Теперь на Доме Адамини множество мемориальных досок, в том числе и Леониду Рахманову.

Рахманова, члена редколлегии журнала «Ленинград», после ждановского постановления «О журналах "Звезда" и "Ленинград"» уволили, и тогда Николай Акимов пригласил его заведовать литературной частью Театра Комедии. Квартира в Доме Адамини была открыта для друзей — здесь бывали писательница Екатерина Боронина (в том же 1950 году арестованная) с мужем — писателем и переводчиком Сергеем Хмельницким, Евгений Шварц, Алексей Пантелеев (писатель Л. Пантелеев. — Прим. ред. ) и многие, многие другие. Когда здесь поселится ставший мужем Наташи Рахмановой Яков Гордин, сюда приходил Иосиф Бродский.

Филфак и литературный перевод

После школы Наташа поступила на филологический факультет Ленинградского университета, на английское отделение, хотя английского не знала. В школе был немецкий, который Наташа не любила, но знала неплохо, даже читала Андерсена на немецком. А в детстве был французский, когда «бывшая француженка» Изабелла Антоновна занималась с тремя девочками из интеллигентных ленинградских семей. Английский же возник потому, что в тот год не было набора на скандинавское отделение, куда Наташа мечтала поступить, полюбив романы Сигрид Унсет.

После Университета дорога была в школу учителем английского, но Наташа с ужасом думала о том, что надо «выступать перед аудиторией». В общем, в школу совершенно не хотелось. И ехать куда-то далеко тоже. Летом в Коктебеле Наташа познакомилась со знаменитым фантастом Иваном Ефремовым и **** с его семьей. Он и предложил выход — переводы: «Я вам буду присылать научную фантастику». В 1957 году в журнале «Знание — сила» вышел рассказ Клиффорда Саймака «Однажды на Меркурии» в переводе Наталии Рахмановой. С тех пор много поколений читали эти строки по-русски, на бумаге, а теперь в Сети: «Старый Крипи сидел в комнате управления и с увлечением извлекал из своей скрипки пронзительные звуки. На опаленной солнцем равнине, вокруг Меркурианского Силового Центра, Цветные Шары, подхватив мысли Крипи, приняли форму земных холмов и мерно покачивались в танце. Сидя в холодильнике, кошка Матильда сердито смотрела на пластины замороженного мяса, висевшие у нее над головой, и нежно мяукала…»

В 1956–57 годах в Доме писателя начали работу семинары для молодых переводчиков, руководили семинарами люди прекрасно образованные, петербуржцы по духу, наследовавшие традиции Серебряного века и ОБЭРИУ, прошедшие аресты и ссылки: Иван Лихачев, Александр Энгельке, Эльга Линецкая, Татьяна Гнедич.

На эти семинары ходила Наташа и благодаря им познакомилась со своим будущим мужем Яковом Гординым.

А что у вас с Пастернаком происходит?

Сейчас, когда мир стал открытым, странно читать, что студенты-переводчики, да и вообще переводчики не выезжали практически никуда за границу. Наталия Леонидовна лишь в 1988 году впервые поехала по турпутевке в Италию. Хотя заграница в жизни молодой Наташи все же случилась. Поездка в 1959 году в Варшаву запомнилась тем, что было бедно и голодно. Но советских гостей кормили, а в ресторане на танец Наташу пригласил актер Богумил Кобеля, в СССР его знали по фильму, который в советском прокате назывался «Шесть превращений Яна Пищика». Богумил погибнет через год в автокатастрофе…

А еще на встрече с молодыми поляками советских спросили, что происходит с Пастернаком. И Наташа ощутила жгучий стыд за страну: «Говорить не хотелось, да и невозможно было».

Знакомство

Наташа Рахманова и Яков Гордин познакомились в те времена, когда будущий историк и соредактор «Звезды» писал стихи и переводил Вильяма Блейка, посещал семинар Эльги Львовны Линецкой. Однажды после семинара (это была осень 1962 года) вся компания отправилась к Косте Азадовскому (литературовед, переводчик, председатель Исполкома Петербургского ПЕН-клуба. — Прим. ред. ), на улицу Желябова. За столом Наташа и Яков оказались рядом. Ушли они порознь, но периодически встречались, Яков провожал Наталию до Дома Адамини. На встречу нового, 1963 года Яков пригласил Наташу в Пушкинские горы — между геологическими экспедициями Гордин жил там, писал стихи. Приятельница Евгения Иванова была смотрительницей Тригорского, праздник отмечали у нее, было много народу, тесно, так что Наташе пришлось спать на столе. Было холодно, топили печь, которая плохо горела… Зато вокруг лежал заснеженный Тригорский парк.

Зимой 1963 года Наташа много жила в Репино на даче, переводила Вальтера Скотта, время от времени каталась на лыжах. Яков часто приезжал. А весной уехал в геологическую экспедицию в Заполярье на полгода, оттуда в письме сделал предложение Наташе и… получил отказ.

Яков Аркадьевич: Я предложил выйти замуж, а девушка сказала, что ей и так хорошо.

Наталия Леонидовна: А я привыкла сама по себе быть.

Яков Аркадьевич: Я вернулся из экспедиции, в 1963 году родился Алеша, и вопрос о замужестве/женитьбе решился сам собой. Я, конечно, был странный кандидат, и родители были не в восторге: у меня даже пиджака не было, я ходил в кожаной куртке. И когда пригласила меня девушка первый раз за семейный стол, я так и сидел в кожаной куртке поверх белой рубашки.

Свидетелями на свадьбе были поэт Виктор Соснора с тогдашней женой Мариной. Потом Соснора, работавший на заводе, приходил в гости к Якову уже в Дом Адамини, приносил маленькую. Яков и Виктор, устроившись на кухне, ее распивали, закусывая пельменями, к чему интеллигентная семья Рахмановых так и не привыкла. Яков Аркадьевич шутит: «Я, конечно, фраппировал тестя и тещу. А потом еще к нам нередко заходил Бродский, который громко читал стихи».

Хоббит

Наталия Леонидовна Рахманова первая перевела на русский язык книгу Рональда Руэла Толкина «Хоббит, или Туда и обратно».

«Это была совершенно неожиданная история. Наш приятель прозаик Игорь Ефимов однажды мне говорит: «У меня книжка такая оказалась, прочтешь? Тебе понравится». И мне книжка понравилась, понравилась просто безумно. О Толкине до этого я ничего не слышала. Но в Публичной библиотеке кое-что нашла о нем. Перевела две главы «Хоббита» и пошла с ними в «Детгиз», где редактором была дочка Шолохова Светлана Михайловна Туркова, которая мне сказала: «Так переводите дальше, напечатаем». И было послано письмо в Москву, что книга уже переведена, чтобы московские переводчики не перехватили инициативу.

Перевод «Хоббита» Наталии Рахмановой был опубликован в 1976 году в издательстве «Детская литература».

Алексей Гордин вспоминает: «Мама пересказывала мне «Хоббита» еще до издания, в 1974 году — в Вильнюсе, на вокзале, когда мы ждали поезда».

Перевод «Хоббита» был высоко оценен толкиноведами и лингвистами в Великобритании. А «Властелина колец» Наталия Леонидовна переводить отказалась: «Книга слишком большая и совсем другая».

…Мы говорили долго, но не сказали и малой части того, что можно еще рассказать. За рамками разговора осталось так много: и общие друзья Гординых, и переводы, и Коктебель со встречами с московскими друзьями, и Прибалтика. Уже выключен диктофон, и Наталия Леонидовна вдруг вспоминает, как после Коктебеля в Москве в маленькой квартире Николая и Марины Чуковских она, загорелая, прилегла на диванчик отдохнуть, зашел Корней Иванович, увидел ее и сказал своим выдающимся голосом: «Старика разорит на подарки».

*по мнению большинства поклонников творчества Дж. Р.Р. Толкина