По широте и глубине профессиональных интересов, по библиографическому списку и по личной работоспособности Анатолий Вишневский — это, конечно же, человек-институт. Но наука — дело коллективное, отчего он еще и человек-институция! Сколько раз он основывал, выращивал и доводил до плодоношения самые различные саженцы, будь то издания (ежегодник «Население России», бюллетени «Население и общество» и «Демоскоп-Weekly», журнал «Демографическое обозрение») или сплоченные коллективы целых центров и институтов… Начиная с 1990-х Вишневский сочетал исследовательскую и преподавательскую деятельность в России с аналогичной во Франции — на родине своей жены Марины.

В демографии многочисленные штудии сделали Вишневского убежденным теоретиком «демографической модернизации», убедительным критиком пронаталистских мер российского правительства и адептом целесообразности трудовой иммиграции.

Но не меньше, чем настоящее или будущее демографии, ученого занимала ее история — начиная от демографического перехода и репрессированной переписи 1937 года и расстрелянных за нее статистиков и до его собственных прямых учителей, таких как Урланис, Курман или Волков. Помню (со своей студенческой поры) на страницах журнала «Знание — сила» великолепные его статьи по исторической демографии: читаешь и невольно как бы примеряешь к собственному случаю — индивидуальному или семейному.

Сам А. Г. Вишневский — дитя более позднего этапа развития отечественной демографии, набравшего силу после 1985 года, когда эта наука стала общепризнанной и востребованной, в том числе и властями. Однако востребованность эта, как показывают последние переписи, часто специфическая: власти нужно зеркало, но только зеркало сервильное и при необходимости манипулируемое!

Названия главных книг Вишневского всегда ярки, ассоциативны, вызывающи: «Русский или прусский?», «Серп и рубль» (монументальное историософское полотно, концептуальный портрет СССР на фоне России, Германии и других стран).

Это делало его упрямым и несгибаемым в диалоге с властью и с коллегами. Осанна, елей, «чего изволите?» — это не про него. А еще Толя Вишневский — очень верный друг, тонкий, понимающий и мудрый, ироничный и улыбающийся тебе из-под своей мефистофельской шевелюры, пишущий тебе веселый стишок по случаю очередного юбилея.

Тут самое время вспомнить, что творческим интересам и талантам Анатолия Вишневского в рамках демографии всегда было тесно. Его нередко заносило и в историософию, и в изящную словесность. Так, он автор удивительного документального романа-коллажа «Перехваченные письма» (2000; 2-е изд. — 2008), сложенного из документов нескольких семейных архивов. А его второй роман, «Жизнеописание Петра Степановича К.» (2013), — это уже не коллаж, а роман-зонд, прошедший сквозь всю толщу российско-советско-российского двадцатого столетия.

_Редакция «Новой» выражает соболезнования родным и близким Анатолия Вишневского, а также всем нам. _