Навальный положил конец домыслам о своих дальнейших планах, заявив, что купил билет в Россию. В ближайшее воскресенье в аэропорту Внуково встречать политика будут его сторонники, журналисты и силовики. У последних, скорее всего, будет приказ задержать политика сразу после пересечения границы.

Другие вообще не могут взять в толк, как человек добровольно может идти в тюрьму, жертвуя вполне конкретными личным комфортом и безопасностью ради такой абстрактной вещи как политические ценности. Эти сомнения выглядят еще более обоснованными с учетом обстоятельств эвакуации Навального из России в августе прошлого года.

После того, как отравление Навального стало крупным фактором международной политики, причиной новых санкций Запада в отношении российского руководства, а также сюжетом злой народной сатиры на похождения агентов ФСБ, Кремль недвусмысленно намекает на то, что возвращение политика в Россию нежелательно. Официально позиция российских чиновников состоит в том, что поводов для расследования комы Навального нет, а пропаганда уже даже не пытается ответить на вопрос о том, что же это было, если не отравление. Отказ от расследования означает, что во всех будущих случаях никто не гарантирует гражданину России Алексею Навальному защиту со стороны российских правоохранительных органов.

Более того, бизнес этих структур сейчас состоит в том, чтобы защитить Кремль от присутствия политика в российской общественной жизни. Накануне Нового года Следственный комитет возбудил против Навального очередное уголовное дело — якобы по подозрению в мошенничестве со средствами, пожертвованными гражданами России на деятельность Фонда борьбы с коррупцией. Сразу после рождественских каникул ФСИН потребовал заменить условный срок по делу «Ив Роше» на тюрьму. «Вы сами все понимаете, гражданин, не предпринимайте новых действий», — как бы сообщают российские власти своему недоотравленному критику.

Через день после демарша ФСИН Навальный приглашает всех желающих увидеться с ним в аэропорту Внуково — на родине. Циники увидят в этом исключительно желание извлечь максимальные политические бонусы из покушения на убийство, ведь каждый месяц, который Навальный проведет за пределами России, как считают многие, приведет к падению его влияния в стране — именно на это делают сейчас ставку силовики и сочувствующие.

Но в действиях Навального, кажется, есть и другой — более фундаментальный политический смысл. Долгие годы Кремль приучал нас к мысли, что единственным политическим субъектом в стране является он сам: власти действуют, остальные претерпевают. Когда фальсифицируются выборы, например, это где-то там высоко специально обученные люди приняли такое политическое решение. Когда принимаются бесчисленные репрессивные законы — это такой исторический момент, начальству виднее. А если, например, оппозиционеру дают два года условно вместо тюрьмы — это уже, конечно же, оттепель и либерализация. Но и в этом последнем случае в Кремле сидят политические субъекты, люди «длинной воли», которые по своему усмотрению распоряжаются населением.

Возвращение Навального в Россию под угрозой тюрьмы означает, что он не хочет быть в этой чужой воле.

Теоретики современного республиканизма именно так понимают политическую свободу: свободен тот, кто не находится в произвольной воле другого. Когда некий диктатор уже решил твою судьбу, единственный способ защитить свою свободу, заключается в том, чтобы поставить на кон все и противопоставить свою собственную волю этому произволу.

После своего «воскрешения» с последующим разоблачением отравителей, Навальный действует как политический субъект — именно об этом говорит его визит во Внуково, и именно это решение вызывает у наблюдателей, привыкших к новому российскому самодержавию, столько вопросов. Возвращение политика ломает скрепы отечественной политической культуры, где перед каждым действием требуется консультация на Старой площади.

Что еще более важно, в роли Навального, пускай и с меньшими личными рисками, находятся сейчас тысячи людей по всей стране. Врачи, для которых профессиональная честь дороже карьеры. Учителя, не готовые участвовать в фальсификациях. Журналисты, отказывающиеся выполнять пропагандистские заказы. Волонтеры, которые не бросят свое дело под угрозой уголовных наказаний за «иноагентство». Ученые, которые не согласятся с законом о «госрегулировании просветительской деятельности» и не будут ставить любовь к начальству выше научной истины.

Каждый из этих людей ведет борьбу за то, чтобы не быть в чужой произвольной воле, сохранять возможность действовать самостоятельно. Если принять их во внимание, расклад сил после встречи во Внуково кажется совсем неочевидным.